«Папаша! Где я, а где завтра!» Акушер-гинеколог – о своей работе

Как она могла на МКАДе родить? Мы же не в кино!

— Хочется сразу спросить про самые необычные роды, но уверена, у вас большой выбор историй, и скорее всего, необычных много, я права?

— Да, это точно. Вспомнить всегда есть что. У меня была пациентка, которая родила на МКАДе. Она ехала в машине с мужем к нам, он пытался объезжать пробку по отбойникам, им никто не уступал. И он выскочил ругаться с кем-то, а она почувствовала, что рожает, включила громкую связь со мной, сняла джинсы и родила. Я помню, что говорила: «Умоляю, закутай, чем угодно, просто закутай!»

Преждевременные роды, 33-34-я неделя. И она сидит уже с ребенком, а муж там кричит, руками машет. Она ему в окно стучит, мол, возвращайся. Он открывает дверь, садится, злой такой, она ему: «Поехали, я уж родила». «Как родила?!»

За ней в результате приехала скорая, забрала, привезли сюда. А муж по пробкам доехал только через час и метался по отделению: «Ну, как она могла родить? Я же ее вез! Ну мы же не в кино!» Потом они переживали: «А как вы запишете? Ребенок же на МКАДе родился». Я такая: «А внешняя сторона или внутренняя?» «Внутренняя!» «Тогда Москва». «Спасибо, спасибо!»

— Я знаю, что в пробках часто сотрудники ГИБДД помогают беременным...

— Они очень боятся сами принимать роды, поэтому с огромным вдохновением и энтузиазмом привозят нам женщин, которые попадают в пробки. Вот еще история. Наша пациентка из Рязани почувствовала, что рожает. Помню звонок в три часа ночи, в звенящей тишине квартиры: «Але! — такой звонкий голос. — Я рожаю!»

И я поняла по голосу, что нет, так не рожают. Но она решила, что все-таки рожает и сама не доедет. Обратилась к гаишникам: ребята, довезите. И они с огромной радостью из Рязани ее повезли. В процессе езды она поняла, что все прекратилось, и уже сидела молча, не стонала, но делать нечего, в пути. Они ее привезли, сдали нам, и три дня мы ждали родов, а гаишники звонили: «Ну как там наша? Ну что ж она столько мучается?» Я ее не выдавала.

Никогда не знаешь, как и что будет в родах. Я никогда не забуду пациентку, которая при виде любого медицинского предмета буквально падала в обморок. Я спрашивала: «Как шевелится малыш?» «Ой, нет, медицинское со мной обсуждать не надо!» Я про себя думала: «Н-да, вот это будут роды». Вы знаете, какие они были? В воду, с бутылкой шампанского и песнями. Она открыла бутылку и пела в горлышко песню Адама Ламберта. Так мы и родили, без единого грамма анестезии. Родила, как песню спела.

— Самое запоминающееся, вероятно, не только исключительно веселое?

— То, что остается в памяти — это либо веселые роды, либо с осложнениями. У меня была пациентка, у которой во время родов случился судорожный приступ. Она внезапно стала биться в судорогах, я не успела вдохнуть, как муж сказал: «Да у нее давно так! С тех пор как лошадь ее копытом в грудь ударила, она у нас все время трясется». Это я запомнила на всю свою жизнь. И реаниматолога, которая на пациентку в судорогах смотрела и крестилась в углу.

Ни одна женщина на свете не умрет от боли во время родов, вы впадете в транс, наберете сил, что угодно, но вы точно все сможете и без обезболивания. От кровотечения, инфекции — от чего умирали, от того и продолжают. Но не от боли. Роды — это потрясающий стихийный процесс, который заложен в нас со времен Евы. Он будет продолжаться, пока род людской не прекратится.

Не все приходят на роды как на праздник

— Вы в одном интервью рассказывали, что есть два отношения к процессу. Либо женщина спокойна, либо мечется по стенам: «Скоро начнется этот ад». Это зависит от объективных причин или от собственных установок?

— Это происходит только в голове. У меня была Маша, научный сотрудник... Кстати, женщины с обилием мозгов рожают очень тяжело, они все знают, изучили, прочли, и как-то природа не очень может вступить. Но Маша не вымолвила ни слова в родах. У нее только потели очки. «Маша, больно? Обезболим?» «Как скажете!» Только по очкам я понимала, что ей больно.

А кто-то очень экзальтированно рожает. Очень зависит от того, что в семье. Например, вы хотите, чтобы вас очень жалел муж. И бывает, что в присутствии мужа все сильно хуже проходит, чем без него. Как только он удаляется — процессы налаживаются. Не все приходят на роды как на праздник и лучший день своей жизни. Кто-то идет как на подвиг.

— Можете ли вы как-то переключить женщину, чтобы у нее было меньше страданий, мучений, даже если они в большей степени идут от головы?

— Обезболиванием. Как только женщина расслабится, смирится и поймет, что это будет вечность, тут же все и произойдет. Крик, спазм мешают природе.

До эпидуральной анестезии не раз приходилось с истериками работать. Была девочка, которая нарвала из своих волос целый ковер, рвала и кидала их на пол, а в момент потуг встала на четвереньки и забилась под кровать. И все туда лезли за ней принимать роды, потому что достать ее было невозможно, это еще в ординатуре было.

Миг рождения. 30 захватывающих фотографий:

Пациент может собраться от окрика, а может от ласковой спокойной речи. Иногда можно строгим голосом сказать: «Свет, на меня посмотри! Сосредоточься, ему сейчас очень страшно! Возьми ножки, вдохни и потужься». И многие говорят, что холодный спокойный голос им очень помогал. А кого-то надо просто обнять: «Миленький мой, ну осталось две схваточки, скоро это закончится, обещаю!»

— Интуиция врача подсказывает вам, как будет развиваться ситуация и что вас ждет?

— Иногда ты можешь почувствовать, что в родах все будет хорошо. Такое звенящее чувство, что все будет отлично, и так и бывает. Но это очень робкое чувство, и врачи не приучены его распознавать. Если мне тревожно, я подстрахуюсь: разверну операционную, совмещу кровь, еще что-то сделаю. Но я ж не могу написать в истории: «Предчувствие сегодня дурное...»

— Среди врачей есть мнение, что если беременность тяжелая, то и роды будут непростыми. А каждую ли беременность в таком случае надо сохранять? Врач как человек может считать, что да. Но как биолог он с самим собой может не согласиться. Вы как думаете?

— В Европе невозможно показаться врачу на раннем сроке, потому что если плод здоров и вы тоже, то все будет хорошо. А если нет — организм его просто отторгнет. И если беременность прекращается, можно и сказать: «Слава Богу». А бывает, рождается тяжелым и нежизнеспособным, представляешь дальнейшую жизнь и кажется, что смерть — избавление для такого ребенка.

Я очень субъективно мыслю и за всю природу не болею. Считаю, что сохранять надо всех. Даже если женщина лежит кверху ногами всю беременность. Потому что каждый имеет право на жизнь. Я же не могу сказать: пусть мои соседи не размножаются, они не очень приятные люди, шумят! И здесь так же. Любой ребенок ценен. Есть пациентки, которые десятилетиями не могли зачать.

Бывает, первый скрининг показывает проблемы, и пара говорит: «Ничего делать не будем, какой есть, такой есть». Мы с большим уважением к этому относимся. У меня была пара, у которой была большая вероятность синдрома Дауна. Они больше не сделали ни одного скрининга. Родилась девочка с синдромом. Они, конечно, надеялись, что этого не произойдет, но были готовы. И они сказали: «Какая красивая! Первая не была такая красивая», заказали фотосессию, красивую выписку. До этого у них был ребенок с синдромом Эдвардса, прожил месяц и в муках погиб. Они решили — синдром Дауна хотя бы жизнеспособен. И делают для нее все.

А если и этот умрет? — Ну и что, родим еще

— На какие роды сейчас мода?

— В 90-е было модно только кесарево сечение, никто не хотел боли, разрывов. Теперь — естественные роды, как бабушка или прабабушка. И лучше — в воду.

Но такие идеи, как родить в воду, не могут быть вам переданы от мамы, бабушки. Вряд ли вам кто-то, собравшись женским советом на семейной кухне, говорит: «Рожай всегда в воду, мы так рожаем лучше всего!» У нас такого быть не может. Очень многие приходят и говорят: «Хочу роды в воду». Ты говоришь: «А почему?» «Не знаю, все пишут, что это хорошо».

За последнюю неделю ко мне пришли две пары, которые хотели, чтобы отцы сами принимали роды. То есть они считают, что это автоматический навык, который не требует ни физической, ни моральной подготовки. Мы отцам сказали, что этого не будет никогда. Так что идей и течений много. Это водные роды, вертикальные, без вмешательства. Всегда просят контакт кожа к коже, когда малыш выкладывается маме на живот, пуповина пульсирует.

Еще лотосовые роды модно: пуповина не пересекается, ждем рождения последа. И малыш укладывается рядом с последом. Чтобы жизненная энергия перешла в ребенка. Как она переходит — никто не знает. Как-то. У кого-то и три дня лежит рядом с ребеночком послед.

Все, что не вредит ребенку и пациентке, может быть выполнимо. Многие забирают послед домой. Мы спрашиваем, забирают ли послед, в праздничную упаковку заматываем и отдаем. Я отношусь к этому с уважением априори. Как ко всему, что не мешает матери и ребенку.

— А какие пожелания бывают, которые мешают?

— Например, у ребенка гипоксия, а мать отказывается от кесарева сечения. У нас одна женщина написала 10 отказов во время родов. Тут только разговаривать и убеждать. С другой мы рожали больше 30 часов, потому как у нее были определенные условия на все. Это делать, это не делать. У них с мужем был свой сценарий родов, который не совпадал с реальностью. Все хорошо закончилось, и слава Богу, они выбрали роддом. А кто-то остается дома. Была такая пара.

Они пришли во время беременности, посмотрели палату домашних родов и ушли. И вот несколько месяцев спустя я дома, леплю пирожки, звонок. Совершенно спокойный мужской голос говорит: «Извините, что я беспокою, мы полчаса назад дома родили ребеночка, а он не дышит. Вы могли бы нам помочь вызвать детскую реанимацию?» И я их сразу вспомнила, клянусь. Они приехали к нам с малышом на руках и разрывом матки, ей сделали операцию по восстановлению, ребенок — тяжелый инвалид. При этом они были абсолютно счастливы. Их сценарий родов сбылся.

— Как врач делает выбор между сценарием жизни и планом будущих родителей?

— Очень гибким надо быть. Беременная женщина не всегда знает четко, чего она хочет. Но даже если сценарий не совпал, у тебя будет козырь — здоровый живой ребенок. А уж там всю ли лучину они сожгли, и все ли сыграли на тамтаме — не важно, у них здоровый ребенок. Это основное, что я должна дать.

Если люди приходят сюда, мы будем искать точки соприкосновения. Была единственная пара, которой я отказала. У них в прошлых родах погиб малыш, от того, что они рожали по своему сценарию, и в этот раз собирались придерживаться того же: никаких педиатров, ничего, будет так, как будет. Я спросила: «А если и этот умрет?» Они ответили: «Ну и что, родим еще». И вот, смотря в эти пустые глаза, я не понимала, чем я должна их зацепить, когда он будет погибать, какие доводы приведу, если этот, самый страшный, о смерти, не работает.

Как выглядит момент рождения:

Лена, ты сейчас себя ведешь на троечку

— В общем, хотят свечки жечь — пусть, хочет отец присутствовать — хорошо. Лучше у нас, чем дома. Хочет отец командовать — пусть командует. Например, приезжает женщина с мужем: «Мне больно». Я предлагаю обезболить. Муж: «Я против». Она смотрит на него: «Я больше не могу». Он: «Ну, будем немочь». И это ее семья, я же не могу в самый тяжелый момент сказать: «Ну вы знаете, и мужчина у вас!» Я все равно с уважением. Ведение родов у нас все-таки индивидуальное.

Чего мы только не видим. Муж тот же, а жена другая. Он приводит новую женщину, а хочется спросить: «А Злата где?» Неловко, конечно. Разные судьбы проходят мимо. Бывают роды в абсолютно женских компаниях. Мама, бабушка, подружка. И такой хохот стоит с обсуждением шопинга и мужиков.

— Лучше, чтобы муж пришел или мама?

— А что вам удобно. В зависимости от того, кто паникер, а кто нет. Лучше, конечно, чтобы мама с поджатыми губами во время родов не говорила: «Лена, ты сейчас ведешь себя на троечку». Вот такого не надо. Лена не то что на троечку, она на минус один себя может вести и вообще кричать в тумбочку.

— А что, мужья по стеночке не сползают? Никогда же не знаешь, кто как себя поведет.

— Ну, мужья уже не сползают по стене. Во-первых, поменялся угол обзора. Они стоят за спиной женщины. Хоп — и на животе человек. Потом, роды длятся долго. Мужчина успевает расслабиться, он может выйти покурить, пообедать, отъехать.

— У вас есть семьи, в которых всех детей приняли вы?

— Конечно. Есть женщина, с которой мы родили семерых детей. Это удивительные пациентки, у них другой взгляд на жизнь, материнство, если вы боитесь родов, общайтесь с такими. Можно почувствовать себя песчинкой в потоке поколений.

Очень хорошо рожают матушки. Они смиренные. Прекрасно помню одни из своих первых родов. Матушка: «Можно я тут святую водичку поставлю, разрешаете?» Я: «Да, конечно». Она: «Просто если будет умирать, тут и окрестим». Я так испугалась, помню: «Господи, да почему же умрет-то?» И она молча лежала. Я: «А вам не больно?» Она спокойно: «Почему же, больно».

Начиная с третьего ребенка ты по-другому ощущаешь все. В первых двух родах материнство не захлестывает сразу. Особенно в первых. Адреналин, дофамин — да. Ты братаешься, все счастливы, но чтоб ты почувствовал несусветную любовь к младенцу и понял, что твоя жизнь ничто — приходит позже. А начиная с третьего материнская любовь наступает прямо в момент рождения. Они говорят с ребенком по-другому.

«Все что угодно, только не кесарево»

— Есть доктора, которые смотрят на женщину в дверях и сразу говорят: родит сама или не родит. Я так сказать не могу никогда, я понятия не имею. Мне кажется, дай шанс — и родит. Для меня это всегда открытие. Я верю в пациенток, верю в какие-то силы до последнего. Не знаю, как буду рассуждать лет через 10-15.

Мы лояльны. Нет такого — 40 недель наступило и должны начаться роды. Это может быть и 41-я, и начало 42-й недели, при условии, что все идет хорошо. Очень не любят врачи индуцировать роды, потому что, когда ты дожидаешься этого заветного момента, все случается феерично, так, как должно быть.

Совсем недавно была пациентка, мы тянули до последнего, обговаривая срок родов. Я говорю: «Ну давай или 14-го, или 15-го. И лучше 15-го, потому что за один день или час может все измениться». И она приезжает 13-го с хорошим открытием: «А мы успеем сделать эпидуральную анестезию?» «Ириш, ну тут голова...» «У меня голова???» «Да, голова, прекрасные светлые волосы». «У него светлые волосы??? Ух ты!» Мы просто дождались.

— Ну да, дождаться — это самое сложное для женщины в такой ситуации.

— Да, самое страшное, что женщину все время теребят окружающие: «Когда?», «Что говорит врач?», «А ты не перенашиваешь?» Это очень действует на нервы, ну что сделает женщина, если не начинаются роды.

— Против кесарева часто протестуют?

— Часто заходят и сразу говорят: «Все что угодно, только не кесарево сечение». И ты так съеживаешься, потому что думаешь: «Ну точно, будет кесарево». Акушерство не терпит категоричности. Или входит пациентка: «У меня не будет эпидуральной анестезии!» недель так в 16. И с первой схватки она просит эпидуралку. Если женщина приходит и говорит, что не знает, как все будет, все будет идеально.

Помню, однажды говорят мне: «Никакого кесарева, все натуральное». А потом случается беда — гипоксия. И ты бежишь в операционную. А она рыдает белугой. На первых операциях я плакала тоже. Казалось, ну дай ей шанс, еще чуть-чуть и родит. А потом понимаешь, что в жизни есть бесценнейшая вещь: здоровый и живой ребенок. И ради него можно пренебречь чем-то. Если ты пойдешь на поводу и родится не совсем здоровый, женщина у тебя обязательно спросит: «А если бы кесарево, этого бы не было?» И ты ответишь: «Да, не было бы». Они все это спросят.

— А если стимуляция родов, то тоже спросят: доктор, а если бы я сама?

— Если ты начал стимуляцию, то берешь ответственность на себя. Да, сделали, допустим, кесарево. И ладно, если ребенок крупный, не пролез, а если по другой причине, по гипоксии? И женщина задаст сакраментальный вопрос: «А вот если бы не стимулировали, я родила бы сама?» И ты будешь думать, да или нет.

Мы с пациентами всегда ведем диалог. Я, допустим, говорю: «Скорее всего, у нас ничего не получится. Но давай подождем час-два, и если ситуация останется такой же, то мы смело пойдем в операционную. Тогда на душе у тебя и у меня будет спокойно». И некоторым хватает одного шанса из ста, женщина успокаивается, собирается, и вдруг меняется акушерская ситуация, и мы рожаем. Поэтому просто набраться терпения и не вмешаться в судьбу — очень важный момент.

«Почему он такой синенький?»

— Судя по вашим рассказам, роды стали протекать куда разнообразнее, чем двадцать лет назад. А поведение детей изменилось в связи с этим?

— Дети стали вести себя по-другому. Они не сразу кричат. Нет дисбаланса: лежишь на животе, пуповина пульсирует, мамин стук сердца родной, тепло, они глазеют и молчат. В какой-то мере это связано с эпидуральной анестезией, мама обезболена, и ей комфортно рожать. И кто бы что ни писал, эпидуралка не действует на малыша. У детей более осознанный взгляд, они расслабленные, красивые, не отекшие. Педиатры отмечают, что у детей теперь совсем другая шейная складка, не напряженная.

Вот эта любимая фраза: «Подыши, родная», когда из вас, извините, зонтик раскрытый достают. Это очень тяжело всегда.

Только если вы прошли курс гипнородов удачно, в момент схватки, когда вам безумно больно, вы говорите мечтательно: «Волна пришла!»

Так скажет одна женщина из миллиона. У остальных дикий спазм и боль, и мы все делаем, чтобы их снять. Согреваем ноги теплыми носочками, наливаем ванну, выключаем свет. Эпидуральная анестезия убирает боль, женщина расслабляется, ребенок спокойно проходит в родовые пути.

— Может ли это сказаться на будущем ребенка? Легко родился — не будет бороться, добиваться чего-то в жизни?

— Дети и сейчас борются за жизнь. Просто им стало легче. Важно, что вы ему не мешаете, когда вам нестерпимо больно. Сейчас речь идет о том, что внутриутробный малыш — это пациент. И за него борются.

Тон на родах задает ребенок, и его характер по родам вы примерно можете понять. Я не хочу никого обидеть, но мальчики от девочек отличаются очень сильно. Если девочка молча и терпеливо все снесет, то парни нет. Когда у нас случаются преждевременные роды или осложненные, мы вызываем детскую реанимацию. Первое, что реаниматологи спрашивают, входя в бокс: «Девочка или мальчик?» Я не шучу сейчас. Им говорят: «Девочка». «Слава Богу».

Многим детям судьба предоставляет шанс бороться изначально. Допустим, ребенок стремится родиться, но не может технически. Он больше, чем мамин таз. Он будет пытаться, но в конце концов маме сделают кесарево. Да, скорее всего, он больший борец, чем тот, кого по плану достали 10-го числа: сделали разрез, вынули, сказали, мол, дыши, радуйся, будь добр.

— Влияют ли роды на судьбу человека?

— Сказать, что задатки ребенка появляются в момент родов, я не могу. Роды влияют на судьбу, когда, например, гипоксия. Ребенок с гипоксией может или очень хорошо развить то, что ему дано, ворваться в эту жизнь с большими задатками, чем были, или свести к нулю. Вот он привык бороться.

Кстати, почти все акушеры и детские реаниматологи рождены не совсем типично и не всегда хорошо. Это дети, которые были 1-2-балльные или перенесли несколько операций. Один наш доктор родился в результате отслойки плаценты, и его мать помнит, что с нее сдирали красные ногти, которые она только что сделала в салоне красоты, и кричали: «Спасайте мать, плевать на ребенка».

Так что это очень весело, когда распределяют в мединституте: слепенькие идут в офтальмологию, подергивающиеся — в неврологию, а те, кто еле родился — в акушерство.

— Всегда ли родители бурно приветствуют родившегося малыша или бывают неожиданные реакции?

— Когда внезапно рождаются дети с рыжими волосами, а ничего не предвещало, в боксе наступает напряженное молчание. Пока кто-то не скажет: «Да дед Коля, помнишь, рыжий у нас был!» И такой вздох облегчения всеобщий.

У меня была пара, оба огненно-рыжие студенты. И рождается ребенок, прямо красного цвета. И она кричит мне: «Он не рыжий? Скажите! Не рыжий?» А что я скажу? Он очень рыжий. Я кричу в ответ, тяну время: «Мокро, непонятно, не видно, сейчас посмотрю!»

— А если хотели мальчика, а рождается девочка? И наоборот? Или цвет глаз не тот, что ждали?

— Бывает, что если ребенок кажется женщине не очень симпатичным, то она сразу говорит: «О, на мужа похож! В их породу». Еще смешно, когда родители четко знают — у нас родится ребенок с голубыми глазами или зелеными. Всегда все дети рождаются с серыми! Ну что, будешь спорить? С зелеными — так с зелеными. Как правило, все радуются, как хорошо, какой замечательный, и вопрос только один: «Почему он такой синенький?» А просто дети с венозным кровотоком рождаются, и светлеют с каждым вдохом.

«Папаш! Где я, а где завтра!»

— Вы всегда на телефоне и в режиме stand by?

— Человек нашей профессии не рассчитывает ни на что в этой жизни. Важно смириться и чтобы семья приняла. Я никогда не знаю, что будет со мной завтра. Помните бандитскую поговорку из 90-х: «Папаш! Где я, а где завтра!» Вот то же самое. Я села в театре, через 5 минут встала и поехала в клинику. Изначально на пьедестал поставлено акушерство, и это твоя основная жизнь. И это лучшее, что со мной случилось. Мои коллеги входили в поезд и выходили, возвращались назад. Отпуск — единственное время, когда мы отключаем телефон.

— А что вы пропустили из важного?

— Огромное количество спектаклей и концертов. Групп, которые приезжают раз в полгода. «Депеш мод», Земфиру, The Cure пропустила, надеюсь, в этом августе схожу, билет уже есть. Поэтому мы всегда говорим: «может быть», «если что». Даст Бог, я пойду на The Cure, вот так мы говорим.

Однажды у нашей коллеги был юбилей, мы нарядились в сари на индийский манер, прилепили бинди на лоб, пели и танцевали. А у меня вступила в роды пациентка. И я, оттанцевав, прибежала в клинику. Муж из Черногории, жена наша соотечественница, вторые роды. Вхожу в бокс, ей так больно, она дышит, поворачивается, а тут я с бинди и в сари стою. И ей даже обидно: «А что это вы такая красивая вдруг?» «Извини, извини». У нас есть фотография общая: муж черногорец, врач индус, жена русская.

А как-то раз я прибежала, когда была отслойка плаценты, в том, в чем была. Пижамные штаны в цветок, почему-то сабо на здоровенных каблуках и меховое манто. И вот так я ворвалась сюда. Мы часто врываемся в нелепых нарядах.

— Персонал клиники, наверное, уже к этой картине привык?

— Наши охранники в приемном самые деликатные на свете. Они делают вид, что вообще ничего не происходит. Ты в костюме волка вбегаешь, и они так спокойно берут голову волка, вешают на крючок, дают тебе номерок. У них всегда есть специальный лоток для родов. Потому что есть категория пациентов, которые, едва зайдя, начинают тужиться прямо на входе. Мы осматриваем: «Вы не рожаете». «А, да? Ну ладно». А охранник всегда готов принять роды, он такое видел много-много раз.

— То есть для вас невозможна ситуация, когда врач хочет домой и стимулирует роды? Или его смена заканчивается, и надо побыстрее? Не раз читала об этом. Вы можете понять такого доктора?

— Не могу. Потому что он бесстрашный. Мы же все боимся осложнений, в каждой пациентке видишь все, что написано в учебнике и что ты встречал. Ты проецируешь и прогнозируешь. Поэтому таких врачей я понять не могу.

У нас такого не было никогда, нас так воспитали. Мы не связаны с левыми деньгами, у нас белая зарплата. Я, конечно, никогда не буду женщине делать что-то ради денег, потому что каждая для меня — родной человек. И чтобы у нас кто-то стимулировал под что-то — такого не было никогда. Не можешь, заболел, в отпуске — передай коллеге.

И с коллегами могут быть любые отношения, кроме плохих. Наши кровотечения — одни из самых страшных, когда минута — литр. И все в пижамах несутся на помощь друг другу. Это потрясающе.

— К вам приходили после других докторов?

— У меня была замечательная пара, у них ребенок с тяжелым ДЦП, рожали в новогоднюю ночь с подвыпившими врачами в каком-то роддоме. И они пришли с рассказом, что у первого ДЦП, потому что была молочница и вроде как он заболел. Я же не могу сказать: вы знаете, ребят, дело-то не совсем в молочнице, а в пьяном враче, который накладывал вакуум, щипцы, а они несколько раз срывались. Такие доктора не создают себе базу. Это люди, к которым никогда не вернутся.

А с подобными парами всегда непросто, потому что вторые роды должны быть идеальными. У этих, по счастью, была двойня. Можно было спокойно сделать кесарево сечение.

Ты стоишь — и происходит чудо

— Есть у вас любимая часть работы, ради которой вот это все происходит в вашей жизни?

— Когда появляется ребенок. Это не может оставить равнодушным никогда. Уставший ты, сонный, поругался дома или еще что-то. Это может быть третий или четвертый за сутки, радость одинаковая. Женщина звонит маме: «Я родила», и я своей: «Я родила». Мои родители переживают больше, чем их: «Кто?» «Мальчик, Яков родился». Еще радость, когда было плохо, а ты успел его достать и все хорошо, он закричал.

— Вы верующий человек?

— Да, конечно. И если тяжелые роды, я даже даю какие-то обеты. Допустим, 50-й псалом выучу, доеду в Оптину пустынь, в Дивеево, лишь бы все было хорошо. Невозможно быть неверующим на такой работе. От тебя мало что зависит, ты стоишь и встречаешь на этом свете человеческую жизнь, работаешь с Божьим чудом. При общении с детьми и рожающими ты не можешь быть черствым, грубым. Ты стоишь — и происходит чудо.

— Я очень хорошо учила биологию, у меня красный диплом, там не объясняются все процессы. У вас могут идеально протекать роды, но может родиться тяжелый ребенок. Или протекать отвратительно, а появляется абсолютно здоровый малыш. У каждого своя судьба. И когда ты каждый день работаешь с Божьим Промыслом, ты не можешь быть не в чистоте, скажем так. Хотя когда после тяжелых родов я ходила к священнику и говорила: «Я не хочу быть палачом», то получила ответ, что это не мои грехи. Как рождались дети, так и будут рождаться, как умирали, так и будут умирать. «Работайте! Все будет хорошо» — так он сказал.

— Как вы стали акушером?

— Я пришла во врачи из акушеров, проработав на скорой, и не прекращала работать с 1 сентября 2000 года. Это позволило мне быть очень приземленной в жизни.

В медицину я пошла, потому что сильно болела мама, надо было делать инъекции. А потом работала на скорой помощи, и мне очень нравилось. Ты всегда один на один со своим мозгом. Ты один на один с детьми, авариями, умирающими.

В институте я практиковалась на травматолога, был замечательный учитель, я отрезала какие-то пальцы, помню, даже ногу гангренозную. При этом работала акушеркой в перинатальном центре. И с какого-то дежурства не вернулась. Там душа, драйв, адреналин, не могу объяснить, вот я хотела быть как они. Как Елена Игоревна Спиридонова, наш главврач, и Марк Аркадьевич Курцер. Он всегда всем помогает. Я до сих пор могу, как и любой доктор, позвонить среди ночи и сказать: у меня то-то и то-то. И он приедет, поможет.

— А первый раз, когда вы принимали роды, повлиял на вас?

— Это было еще на скорой помощи. Потрясающее ощущение. Да, я принимала ребенка сама в руки первый раз, рожала 14-летняя девочка. Матери ее было 28 лет, она говорила: «Ой, у нас все легко рожают!» Я помню этот адреналин. И он сейчас все тот же.

Помню, на скорой все боялись рожающих женщин, старались как можно скорее привезти в больницу и кричали: «Каталку нам!» А в больнице отвечали: «Какую каталку, пусть сама идет!» А нам казалось, что вот раз две схватки, значит, прямо сейчас родит. И сейчас женщины рассказывают, что скорая возит напряженно, в машине все молчат и, как довезли, сразу оживляются: «Ну как у вас дела, все хорошо, в порядке?»

— Когда люди узнают, что вы акушер-гинеколог, какой вопрос задают?

— Рассказывают про свои роды. Обязательно. Особенно если обиды или боль. Бывает прямо за столом: «Акушер она, м-да... Родили мы тут ребеночка, тяжеленького, врачи заставили написать отказ». А я сколько работаю, не видела врачей, которые прямо заставляли, обычно мы всех детей домой хотим отдать, а не в детский дом.

Негатив словить легко, при том, что я не хожу с майкой: «Я акушер, если что, обращайтесь». Соседи мои не знают, кто я. Интересно, что они думают, когда я выбегаю и прибегаю по ночам. Охранники в гараже меня ненавидят. У меня был такой, который строго спрашивал: «Какой у вас процент кесаревых сечений?» Или, допустим, я уезжаю ночью, охранник сонно спрашивает: «Какие роды?» «Да первые, первые, не вернусь долго». Значит, до утра точно. Или я говорю: «Третьи» и тогда слышу тяжелый вздох.

— Когда женщина теряет ребенка или он рождается нездоровым, как вы реагируете и что делаете?

— Это очень тяжело. Каждый поступает индивидуально, нас этой психологии не учат. Безусловно, мы очень переживаем, останавливаются все дела, ты не едешь ни на какие дни рождения. Всецело погружаешься в горе и единственное, чем можешь помочь — разделить его. И кстати, про обеты — знаю многих коллег, у которых случилось несчастье, и они давали обет, что не уйдут из медицины. Потому что самое первое, что ты хочешь сделать — уйти.

И как бы мне ни рассказывали, какой я хороший врач, я помню тот единственный случай, когда была нехорошим врачом. И всю жизнь буду с этим жить. Каждый из нас с этим живет. Каждый помнит того, кого ты не смог спасти. Ты себя просто съедаешь на корню.

Это будет не как в кино!

— Роды сейчас могут стоить и 200, и 500 тысяч. За что готовы платить люди, как вам кажется?

— Часто приходят пары, которые первый раз рожали и там искалеченные дети, они готовы любые деньги заплатить, лишь бы все было хорошо. Они уже обжигались.

Или вы приходите: «Хочу рожать стоя, на одной ноге с бубнами и шаманами». И вам в бесплатном роддоме говорят: «До свидания». Или говорите разумные вещи: «Хочу, чтобы с первыми схватками мне сделали кесарево, потому что полагается плановое». И в бесплатном вам опять отвечают, что в субботу врач не поедет, в выходные не кесарим. А тут индивидуальный подход и абсолютная безопасность. И в случае беды никто не отвернется.

— Понятно, что за бубны, шамана и кесарево после схваток заплатить можно. Но не кажется вам, что это в корне неправильно — платить за то, чтобы детей не искалечили?

— Конечно, хотелось бы, чтобы все были вежливы и безупречны бесплатно. Сейчас очень тяжело с медициной. У нас вы пришли, заплатили деньги и имеете право требовать, чтобы все было на высшем уровне. Но в госучреждении не платят ничего. Врач из Самары недавно публиковал квиток с зарплатой 9000 рублей. Несмотря на это, они очень стараются. Выживать там сейчас очень тяжело. Врачи тонут в жалобах, огромном потоке негатива, все время кому-то должны, и все это за 9000 рублей по 2-3-4 смены, я перед ними преклоняюсь.

Конечно, нас всех иногда подгрызает тот факт, что где-то людей спасают бесплатно, а я тут в лучших условиях сижу. Ну, скрутит меня, и я пойду спасать. Не могу сказать, что мы получаем космические зарплаты. Да, мы работаем в хороших условиях, лучших для врачей. И для пациентов, надеюсь, тоже. Закончится платная медицина — пойдем в бесплатную.

— Все же когда я требую бубен, то понимаю, за что плачу. Но чтобы не искалечили...

— Вы платите за свою безопасность, комфорт. Если у вас будет стоять выбор, бесплатно оперироваться или платно, вы тоже сильно подумаете. Я прекрасно помню СССР, пионером была. Мне казалось, что впереди только светлое будущее. Но оно не оказалось таким уж светлым для бесплатной медицины.

— Чем ваша специальность отличается от других направлений в медицине?

— Большим позитивом. Огромной отдачей. Я не представляю, какая отдача в психиатрии. Не представляю, как отдыхают эти люди и где ищут источник вдохновения. Или как работают детские онкологи.

— Какие фильмы вы советуете смотреть женщинам и что смотрите сами?

— Если пациентка нервничает, я советую смотреть сериал «Друзья», они там прекрасно все рожают. Не надо смотреть сериал «Скорая помощь». Я помню, там родилась голова, они ее вставили назад и сделали кесарево. Это смотреть не надо. Есть замечательный сериал «Вызовите акушерку» и старые советские комедии, которые разгружают.

Кстати, мужьям, которые собираются на роды, мы всегда говорим: «Это будет не как в кино!» В фильмах часто показывают, что только она излила воды, бац — и сидит с месячным ребенком в руках. И многих пациенток мужья отказываются везти после того, как отошли воды. Они верят, что сейчас им на руки выпрыгнет ребенок. А женщина может еще сутки рожать. Ну, а вот это киношное «тужься-тужься, давай-давай» — точно как в жизни. Только без макияжа.

Валерия Дикарева, Сергей Щедрин

Читайте также:

Первый ребенок: ожидание и реальность

«Золотой час». Почему первые 60 минут после рождения — самые важные

Пять плюсов позднего материнства