Настя с 10 лет жила в детском доме, в 14 лет обрела приемную семью. Сейчас ей 19. Она учится на парикмахера и хочет в этом году поступить в РГСУ на факультет психологии.
Читайте истории других детей здесь.
В больнице я прожила два месяца
Я жила с мамой, папа ушел от нас еще в моем детстве. Мама пила. Я часто была предоставлена сама себе, зато все умею, выросла самостоятельной.
Я помню, что была в школе – на продленке, учительница сказала мне спуститься вниз. Там меня ждала сотрудница опеки. Я оделась, мы пошли ко мне домой. Мама лежала в это время в больнице.
Мне сказали взять вещи, полис, любимую игрушку. И отвезли в полицию, а оттуда - в больницу. Сказали, что на обследование, через неделю отправят домой.
Потом это обещание «через неделю» сменилось на «через месяц» и – так далее. В больнице я прожила два месяца. Потом меня передали в приют, затем – в детский дом.
В детском доме процветала дедовщина
Лет до 13 я еще верила, что меня заберут домой. Кровная мама навещала меня в интернате, хотя была уже лишена родительских прав.
У мамы ноги отказывали, ей было тяжело ходить, поэтому она приезжала ко мне только на день рождения. Но была еще крестная – двоюродная сестра мамы, мои тетки.
Все обещали, что заберут меня. И я верила. Но этого не случилось.
Тогда я приняла решение, сама подошла к социальному педагогу и сказала, что хочу в приемную семью. Раньше я боялась. А тут сказала: «Найдите мне поскорее родителей, я хочу домой!»
В детском доме было очень плохо, хотя это был московский детдом. У нас процветала дедовщина: старшие могли избить младших, заставить что-то делать в наказание, например, десять раз перемыть полы в комнате.
Были случаи, когда мальчики сбегали. Тогда воспитатели их наказывали. Однажды 16-летнего мальчика за побег исхлестали ремнем и заставили голым ходить по мужскому корпусу.
Старшие ребята имели право бить наказанных. Бывало, что сами дети дрались из-за каких-то нелепых ситуаций. А бывало и так, что дети сами провоцировали взрослых, а воспитатели в ответ распускали руки.
Медицина там была плохая, никому мы не были нужны. Можешь жаловаться, что у тебя болит живот, сколько угодно, тебе скажут: «Хватит врать, иди на урок». Никогда не дадут даже таблетку.
Это было похоже на армию. Даже в кровной семье мне было лучше, пусть даже иногда я там голодала. Где угодно лучше, но не в детском доме.
Кто-то кому-то нужен, а ты — никому
Детский дом – это какое-то неправильное место для ребенка. Ты не можешь остаться один на один с собой. Каждый день – одно и то же, как под копирку. Это очень сложно.
Нет времени для общения с собой, нельзя полежать отдохнуть – ты все время должен быть на глазах воспитателя. Нет близкого человека. Кому-то, у кого есть родные, привозят сладости, подарки, а ты сидишь и смотришь. Это очень обидно. Кто-то кому-то нужен, а ты – никому.
Например, маленькие дети воспринимали воспитателей как родителей. Но там воспитателям не до нас, они не могут каждому уделять время – и не было ни ласк, ни объятий.
Если ребенок упал и разбил коленку, то жалости не дождешься – вставай и иди дальше. С детства там воспитывают самостоятельных детей, которые не должны жаловаться и ждать сочувствия. И, наверное, поэтому в характерах детей появляется жесткость.
Меня накрывала тоска по родной маме. Это всегда происходило перед сном, в темноте.
Ты начинаешь вспоминать, как было дома хорошо, и хочется обратно. Я плакала перед сном. В эти минуты не вспоминаешь о плохом, что было в твоей семье, а вспоминаешь только хорошее. Мне помнится, например, как мы с мамой обсуждали Библию. Еще – как мы играли в куклы. Или наши прогулки в парках...
Меня очень изменили эти 5 лет в приемной семье
Я каждый день подходила к соцпедагогу и спрашивала, нашли ли мне семью. Однажды мне сказали: «Есть для тебя, возможно, приемные родители, но еще не точно». Я подумала, что, наверное, ничего не получится. Но моя приемная мама тогда как раз ездила за маленькой девочкой – и там не сложилось. После этого мы с мамой Ланой встретились.
Я сначала стеснялась, мне было страшно. Сидела, опустив глаза, и не знала, как разговаривать. Но мама мне понравилась! Я сначала несколько раз приезжала в семью на выходные, а потом поехала домой.
Уже когда мы ехали домой, мне сказали: «Если ты хочешь, можешь называть нас мамой и папой», и я сразу так и стала делать, мне это было легко.
А кровная мама умерла в 2015 году. Я еще общалась с ней, когда уже жила в приемной семье, и даже ездила в гости – меня возили мои приемные родители.
Меня очень изменили эти пять лет жизни в моей приемной семье. Я бы сказала: из обезьяны сделали человека. У меня ведь был маленький словарный запас. Мои приемные родители говорили, а я не понимала каждое третье слово, и они мне все объясняли.
Мы постоянно играли в развивающие игры. Мне это было очень интересно. Мама водила меня в разные кружки. Папа помогал с математикой, которую я когда-то не любила, а теперь полюбила, потому что поняла, что это легко. Мама помогла с русским языком. У меня были когда-то в школе натянутые тройки и четверки, а сейчас – заслуженные четверки, пятерки.
Мне хочется помогать людям
У нас уже большая приемная семья. Сейчас я вижу, как мама с папой работают с другими нашими детьми, как когда-то они вкладывались в меня, и – прогресс налицо.
Сейчас я оканчиваю колледж, пишу диплом – получаю профессию парикмахера. Я хочу в этом году поступить в РГСУ на психфак, готовлюсь к экзаменам.
Мне хочется помогать людям, например, восстанавливаться после травм – расставаний, трагедий, поднимать самооценку.
Возможно, став взрослой, я тоже возьму из детдома ребенка, но – маленького. С подростком, мне кажется, я бы не справилась. У меня нет такого характера, как у мамы, чтобы быть терпеливой, вырастить и перевоспитать.
Ребенку семья обязательно нужна. Ты чувствуешь любовь от близких тебе людей. У тебя всегда есть крыло, которым тебя прикроют, согреют, помогут.
Я думаю, сегодняшний праздник – он как раз праздник семьи. Ведь только родители могут защитить ребенка. В приютах, интернатах защитить не могут. Там ты сам за себя. И нет тех крыльев, которые тебя укроют.
Автор: Марина Лепина, благотворительный фонд «Арифметика добра».
