Ямальская школа, где учатся и живут 212 детей кочевников, оказалась в аварийном состоянии перед началом учебного года. Пока чиновники решают, как не получить выговор из Москвы, портал iz.ru выяснил, как школьное образование меняет жителей тундры.
В Панаевской школе-интернате, что в Ямало-Ненецком автономном округе (ЯНАО), учатся 515 детей. Больше половины из них после занятий отправляются по домам. Остальные ночуют здесь же — это дети ямальских аборигенов, которые ведут традиционный кочевой образ жизни. Зимой фундамент спортивного корпуса начал разрушаться. А летом в аварийном состоянии оказался и учебный корпус, построенный в 2007 году.
Полураспад школы
Всего в регионе 28 школ-интернатов. Все они перед началом учебного года проверяются комиссией. И если где-то оказываются не готовы принять детей, информация об этом идет в федеральный центр. Пройти проверку в таком состоянии школа, естественно, не сможет. Поэтому сейчас региональные власти пытаются исключить ее из проверочного реестра.
Проблема еще и в том, что полностью закрыть школу на ремонт невозможно. Это единственное учебное заведение в поселке, где живет 2,5 тыс. человек. И сюда доставляются дети кочевников.
С 2011 года для детей оленеводов организовали кочевые школы — в чум четыре раза в неделю приезжает на снегоходе учитель. Но так дети учатся только до третьего класса. После этого их отправляют на весь учебный год в интернаты, пока родители кочуют с оленьими стадами.
Так что местный департамент образования разработал другой план, чтобы не прерывать учебный процесс в Панаевской школе-интернате. Как заявили в пресс-службе губернатора, если школу признают аварийной, спальный корпус будет переоборудован для учебных целей. В соседнем втором корпусе классы для занятий разместят в бывших игровых комнатах. Где будут спать две сотни детей, если спальный блок переоборудуют под учебные цели, неизвестно. Как и то, почему о состоянии начавшей разрушаться зимой школы заговорили только сейчас.
Химия вместо охоты
Вопрос о пользе обучения детей оленеводов в обычных поселковых и городских школах до сих пор остается открытым.
Принято считать, что рост самосознания коренных малочисленных народов Севера (КМНС) — а это, согласно переписи 2002 года, 244 тыс. человек в 28 субъектах Федерации — произошел после перестройки. Когда ненцы, ханты, селькупы и другие малые народы стали фактическими владельцами земель, на которых жили их предки, некоторые из них вернулись к кочевой жизни. Но далеко не все.
По последним данным, в ЯНАО проживает около 42 тыс. представителей КМНС. Это 8% от всего населения региона. Но только 16,5 тыс. человек из них, или 40%, ведут традиционный кочевой образ жизни. Связано это с тем, что оленеводство и прочие виды традиционной хозяйственной деятельности не приспособлены к современным экономическим условиям. По крайней мере так говорится в аналитической записке к федеральной Концепции устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера. Поэтому КМНС ежегодно получают субсидии и доплаты, но даже так жизнь их обеспеченной не назовешь. Одна из целей концепции —довести уровень жизни КМНС до среднероссийских показателей.
При этом дети аборигенов, по сути, воспитываются в интернатах, где общаются со школьниками из местных семей. После третьего класса они оказываются не только большую часть года оторваны от родителей и привычного уклада жизни, но и погружены в незнакомую, а иногда и агрессивную среду.
Сама отправка детей оленеводов в школы — каждый раз дорогая и даже опасная операция. На вертолетах, лодках и вездеходах 3,8 тыс. учащихся доставили из ямальской тундры в школы-интернаты в конце 2017 года.
На этом стресс для детей не закончился. В кочевых школах, куда ходят (зачастую вместе с родителями) младшеклассники, занятия проходят в игровой форме, и, кроме русского и математики, там занимаются охотой, рыбалкой и вышивкой.
«Именно интернаты сильнее всего разрушают традиционную кочевую культуру. Детей забирают из семьи, десять месяцев они живут не с родителями, учат химию, физику, математику, и когда они возвращаются в тундру, они ничего не умеют. Они и рады бы пасти оленей, а не могут», — говорил в 2007 году этнограф и директор музея кочевой культуры Константин Куксин.
Идея отправлять детей оленеводов в интернаты появилась еще в советское время. И только в 2015 году в одном из интернатов ЯНАО открылся этногородок, в котором создали «17 экспозиций, отражающих самобытную историю и традиции коренных северян — ненцев и селькупов». Там детей стали обучать приготовлению национальных блюд в ненецкой традиционной печи и на кострище, сборке и разборке чума, пошиву сувениров из сукна, меха, бисера, бересты и, конечно, охоте на дичь со стрелами. Об открытии подобных этногородков в остальных 27 школах-интернатах ничего не сообщалось.
И только в 2017 году задумались о психологической адаптации «тундровых» детей в интернатах. Специалисты из петербургского педагогического университета им. Герцена тогда выделили неуспеваемость, страх контрольных работ, стресс перед сдачей экзаменов, невысокий интерес к предметам среди главных психологических проблем у детей, принадлежащих к коренным малочисленным народам Севера. Обещали разработать программу, которая поможет с этим справиться.
Вино и конфеты
В школах дети оленеводов сталкиваются не только с экзаменами и контрольными, но и с алкоголем. Так, в феврале 2018 года пьяный 14-летний воспитанник школы-интерната поселка Белоярск угрожал ножом женщине-педагогу. Ее коллеги вызвали полицию, и всё обошлось. Но тогда же говорили, что это не единственный подобный случай. За пару недель до того другой учащийся этого интерната вместе с приятелями ограбили семью, гостившую у его отца.
После ЧП следователи проводили проверки, но, рассматривая эти случаи, нужно помнить, что проблема алкоголя для коренных северных народов стоит острее, чем для остальных россиян.
Обусловлено это генетикой. Некоторая часть всего азиатского населения, в том числе представители КМНС переносят алкогольное опьянение гораздо тяжелее. На Севере алкоголь, прежде всего крепкий, в принципе появился две-три сотни лет назад.
В отличие от южан, которые пьют вина тысячелетия и чьи организмы давно адаптировались, у этих народов очень активно накапливается ацетальдегид. Это токсичное вещество, в которое превращается спирт, попадая в человеческий организм. Из-за этого повышается его воздействие на организм и быстрее формируется алкогольная зависимость.
По словам заведующего сектором медицинских исследований Научного центра изучения Арктики Андрея Попова, среди оленеводов и рыбаков, ведущих преимущественно кочевой образ жизни, алкоголизм не распространен. «Заниматься в тундре в мороз тяжелым физическим трудом в состоянии алкогольного опьянения невозможно. Это просто смертельно. Выпивкой злоупотребляют там, где возникают всяческие социальные проблемы. В поселках с высоким уровнем безработицы», — рассказывал Попов после экспедиции по Ямало-Ненецкому автономному округу в 2017 году.
После экспедиции ученый рекомендовал ограничить поставки крепкого алкоголя на Крайний Север в пользу более щадящих организм напитков. И идея эта не нова.
Еще в опубликованной в 2009 году и упомянутой выше Концепции устойчивого развития КМНС говорится о необходимости реализации мер, направленных на снижение количества потребляемого алкоголя, регулирование продажи и потребления алкогольной продукции в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности, осуществление в образовательных учреждениях профилактических программ, направленных на недопущение потребления алкоголя и табачных изделий детьми и подростками. Очевидно, пока реализация мер оставляет желать лучшего.
Кстати, по той же причине — относительно недавнего знакомства северян с благами цивилизации — они в прошлом году возглавили рейтинг самых толстых россиян. Традиционно питаясь рыбой, мясом оленей и их кровью, они очень полюбили сладкое. У тех, кто кочует и работает на воздухе, эта любовь компенсируется физическими нагрузками. Выйти на первое место в рейтинге региону позволили ненцы, ханты, селькупы, осевшие в поселках.
Холодные реформы
Всё это частные проявления общей проблемы. Разрыва культуры отцов-оленеводов и детей-школьников. После девяти лет жизни преимущественно в поселке одни дети не хотят возвращаться в тундру, а другие попросту не могут. При том, что оленевод на Севере — самая престижная профессия.
«Девочки чаще остаются в поселках либо уезжают в города, хотят учиться дальше. И отсюда вот такая разность получается: мальчиков много в тундре, не хватает невест, не могут жениться. А дело в том, что мужчина в тундре без женщины не может прожить, как это ни странно. Дело в том, что даже чум ставит женщина. И вот молодые ребята рассказывали... Я спрашиваю: «Почему ты не кочуешь? Ты же мечтаешь кочевать». А он говорит: «Не могу — у меня ни сестры, ни мамы, ни жены нет. Кто мне будет чум ставить?», — рассказывал директор музея кочевой культуры Константин Куксин.
Выход из ситуации он видит в развитии кочевых школ, в которых учителя будут перемещаться между стойбищами вместе с кочевниками и заниматься с ребятами, когда те смогут освободиться от своих семейно-рабочих обязанностей (там мальчишки в 5−6 лет уже вместе с отцами загоняют стада оленей).
Другая модель, которая может быть принята в отсутствие большого количества подвижников-учителей, — снабжение кочевников ноутбуками и средствами связи для дистанционного обучения. Это, с одной стороны, позволит детям учиться наравне со сверстниками, не покидая дома. С другой — интегрирует в жизнь России их родителей.
Говорится об обеспечении коренных малочисленных народов Севера доступом к сети Интернет и мобильной связи и в Концепции устойчивого развития. Правда, в документе на это отводится время до начала 2018 года.
Читайте также: Домашнее образование: все о плюсах и минусах.
