Если супруг — не просто Александр или Ричард, а еще и правитель какой-нибудь великой державы, то и беременность его жены — уже не семейное дело, но задача государственной важности. Так же, как все то, что ей предшествует, начиная с выбора невесты и заканчивая событиями, происходящими в спальне.
Кто годился в матери?
Веками монархи отвечали на этот вопрос так: кто угодно, лишь бы брак с этой особой был выгоден короне. Политические расчеты позволяли пренебречь такими пустяками, как возраст, физические изъяны, болезни и даже родство будущих супругов — не говоря уже о прочей ерунде вроде взаимной симпатии.
В Средние века никого не удивляли ни 13-летние королевы, ни короли, годившиеся в дедушки женам.
Например, английский монарх XIII века Эдуард I, который впервые женился в 15 лет на 13-летней Элеоноре Кастильской и уже спустя год стал отцом; а в старости, овдовев, сочетался браком с Маргаритой Французской, бывшей моложе его на 43 года.
Династические браки планировались уже тогда, когда ребенок еще находился в утробе матери.
Так, малыша, которого вынашивала супруга короля Венгрии и Богемии Владислава II, «на авось» определили в мужья годовалой дочке испанского короля Филиппа I. По счастью, новорожденный оказался мальчиком, и в 1515 году свадьба состоялась.
Препятствием для свадьбы и рождения детей не считались даже кровные связи на уровне кузенов или дядей и племянниц. В результате близкородственных браков целые династии страдали от тяжелых патологий — например, австрийские Габсбурги. В этом роду были часты случаи выкидышей, из-за врожденных пороков умирал каждый второй младенец, а выжившие дети часто наследовали не только чрезмерно развитую «габсбургскую» нижнюю челюсть, но и психические заболевания.
Больше шансов на появление здоровых детей было в том случае, если государь искал жену среди знатных соотечественниц, а не в узком кругу соседей-монархов. Византийские императоры и русские цари XVI-XVII веков для этого собирали невест со всей страны, и уж здесь-то к выбору будущей матери подходили со всей тщательностью. Наряду с красотой, высоким ростом и крепким сложением девушки учитывалось здоровье ее родных и семейная плодовитость.
Во время «кастинга» претендентки проходили и гинекологический осмотр: опытные повитухи обследовали их на предмет девственности и отсутствия изъянов «по женской части».
«Государское дело»
До тех пор пока супругам не удавалось произвести на свет наследника, их интимная жизнь находилась под пристальным вниманием родных и подданных. В первую же брачную ночь молодоженам (особенно если они были неопытны) приходилось терпеть унизительный контроль. Под дверью их спальни или даже за пологом кровати могли стоять свидетели из числа придворных, а простыни осматривались на предмет признаков свершившейся близости и девственности супруги.
Так, 14-летних Людовика XIII и Анну Австрийскую (тех самых, из «Трех мушкетеров») королева-мать и придворные чуть ли не силой уложили в постель, оставив с ними двух кормилиц следить за исполнением супружеского долга. А в 1793 году 15-летнему цесаревичу Александру Павловичу после свадьбы с 14-летней принцессой Луизой Баденской пришлось письменно отчитываться о подробностях брачной ночи перед своим воспитателем, генералом Н. И. Салтыковым.
Часто ли государь входил в спальню супруги, не возникало ли у пары сексуальных проблем и регулярным ли был цикл государыни — от этих вопросов могла зависеть судьба династии.
А потому особенно зорко за интимной жизнью царственных детей наблюдали их родители — например, французская королева XVI века Екатерина Медичи. Находясь за тысячу километров от своей дочери Елизаветы, королевы Испании, она, тем не менее, регулярно получала через послов сведения о ее менструациях. (В течение четырех лет брака молодая женщина не могла родить, и Екатерина, как и вся Европа, ревностно следила за тем, появится ли наследник у испанской короны.)
Скрывать нельзя сообщать
При всей публичности монархов беременность зачастую считалась фактом, который полагалось скрывать как можно дольше, чтобы будущую мать «не испортили». Например, долгожданную «тяжесть» великой княгини Елены Глинской, матери Ивана Грозного, оберегали так старательно, что даже за 9 дней до родов священники продолжали возносить молитвы о зачатии в княжеской семье.
Даже конспирация не мешала колдунам «учинять лихо» беременным царицам. Современники были уверены, что порчи не избежала жена царя Михаила Федоровича, Евдокия Стрешнева, во время беременности десятым ребенком. Как выяснило следствие 1638 года, ведуньи насыпали на ее след заколдованный пепел, что сперва привело к смерти 5-летнего царевича Ивана, а спустя два месяца — новорожденного Василия, после чего «меж их государей в их государском здоровье и в любви стало не по прежнему».
Со временем отношение к августейшей беременности как к тайне, требующей сохранности, стало меняться. В XVIII веке в Европе, а затем и в России, сообщения об этом публиковали в официальных газетах вроде петербургского «Правительственного вестника». А иногда подданных уведомляли о положении государыни другими способами. Например, в Европе вплоть до XVII века «подсказкой» гражданам служил тот факт, что королеву начинали носить в церковь в специальном паланкине. Считалось, что перемещаться на плечах носильщиков женщине в положении безопаснее, чем трястись в карете и самой подниматься по ступенькам.
Случалось и так, что скрывать августейшую беременность приходилось по другой, более пикантной причине: если отцом ребенка был вовсе не супруг.
Например, будущей Екатерине II в 1762 году удалось виртуозно утаить от мужа, Петра III, не только факт беременности от Григория Орлова (супруги к тому времени жили отдельно), но и все свидетельства родов. Когда разгневанный император ворвался к ней в покои через два часа после появления на свет незаконнорожденного сына, жена встретила его как ни в чем не бывало, спокойно сидя в кресле.
«Беременный» гардероб
На протяжении столетий дворцовый этикет не предусматривал никаких скидок на положение государыни — о комфорте женщины тогда думали в последнюю очередь. С парадных портретов XVI века смотрят беременные королевы, одетые в пышные бархатные и парчовые платья с отделкой из драгоценных камней. В таком наряде было бы жарко и тяжело любой женщине, что уж говорить о будущей маме.
Даже обходиться без таких «жестких» деталей туалета, как фижмы (обручи из китового уса или ивовых прутьев), турнюр (подушечка для придания пышности ягодицам) или корсет, женщина в положении была не вправе. Для беременных шили специальные корсеты со вставками для живота и боковыми лентами, которые можно было распускать по мере роста малыша.
Из-за строгости монаршего «дресс-кода» государыни порой сильно страдали.
Неудобный наряд однажды привел к роковым событиям в жизни Николая I и его супруги Александры Федоровны. Когда императрице, находившейся на 9-м месяце беременности, сделалось дурно, усеянный камнями золотой пояс на ее талии не смогли быстро распустить «и он причинил ей сильное ущемление». В ту же ночь родился мертвый ребенок, а убитая горем мать тяжело заболела.
Врачи и повитухи
Как в Европе, так и в России следить за здоровьем беременных монархинь и принимать у них роды дозволялось только проверенным повивальным бабкам. До XVIII века докторов-мужчин к русским царицам вообще старались не допускать. Когда пришлось вызвать врача к Наталье Кирилловне, матери Петра I, в спальне завесили все окна, чтобы невозможно было рассмотреть больную, а пощупать ей пульс медику позволили только через тонкую ткань.
500 лет назад от отсутствия придворных акушеров беременные царицы теряли немного.
Что местные бабки, что иностранные доктора могли предложить им разве что клизмы и кровопускания — самые популярные методы лечения любых болезней. Когда они не помогали, государыни не брезговали магией. Так, жена Василия III Соломония Сабурова, которая в течение 20 лет брака никак не могла забеременеть, пользовалась услугами «знающей жонки» Стефаниды, которая заговаривала воду и смачивала ею великую княгиню и нижнее белье князя (увы, безрезультатно).
С петровских времен при дворе появились должности лейб-медиков, среди которых были и акушеры — разумеется, лучшие из тогдашних специалистов. К примеру, лейб-акушером последней российской императрицы был выдающийся врач, профессор Д. О. Отт, имя которого сегодня носит НИИ акушерства в Санкт-Петербурге.
Несмотря на усилия докторов, вплоть до начала XX века даже в семьях монархов была колоссальная детская и материнская смертность.
Не говоря уже о выкидышах, с которыми сталкивалась почти каждая женщина. Печальный рекорд поставила английская королева Анна Стюарт (1665–1714). Она беременела 17 раз, но взрослого возраста не достиг ни один ребенок: 6 беременностей закончились выкидышами, 5 — мертворождениями, еще 5 детей умерло в младенчестве, и лишь один сын, крайне болезненный, прожил 11 лет.
Декретные развлечения
Как в средневековой Европе, так и в допетровской России государыни жили замкнуто и скучно — всегда, а во время беременности особенно. Единственным местом, куда они имели право пойти, был храм. Неудивительно, что женщины не пропускали церковные службы, часто посещали монастыри и даже во время беременности каждую неделю ездили на богомолье.
Правда, и в этом случае их контакты с внешним миром сводились к минимуму. Ехать в храм полагалось в наглухо закрытой карете или возке; на службе надлежало стоять в укромном уголке, чтобы не глазели зеваки; а если государыне требовалось пройти по улице, горожан заставляли падать ниц.
Лишь с XVIII века досуг беременных государынь стал разнообразнее: прогулки и увеселения допускались и на больших сроках. Но иногда любовь будущих мам к развлечениям приводила к печальным последствиям. Так, первые два выкидыша будущей Екатерины II близкие связывали с ее увлечением верховой ездой (после второго эпизода императрица Елизавета запретила молодой женщине конные прогулки и для поправки здоровья продержала ее полтора месяца взаперти).
Роковым для будущей матери однажды оказалось даже невинное катание на лодке.
Кузина Николая II, великая княгиня Александра Георгиевна, на 7-м месяце беременности упала, спускаясь с берега в лодку, потеряла сознание и впала в кому. Недоношенного ребенка пришлось извлекать с помощью кесарева сечения; мальчик выжил, но его 21-летняя мать скончалась.
На финишной прямой
Последний месяц беременности государыни во все времена предпочитали проводить дома, в узком кругу родственников и приближенных. Считалось, что только так венценосной матери удастся избежать падений, испуга, холода и витающих в воздухе опасных миазмов. В Европе XVI-XVIII веков из-за страха перед «заразительными началами» беременных аристократок по полтора-два месяца заставляли сидеть в темной комнате с плотно запертыми окнами и дверями.
В Московском царстве такому декретному отпуску предшествовал обычай «садиться на место».
Прежде чем царица окончательно затворялась в своих покоях, она посещала могилы покойных родителей или предков и раздавала щедрую милостыню. Ее хоромы богато украшали, служили в них молебен, освящали воду, вешали на стены чудотворные иконы. Оставшееся до родов время будущая мать проводила в молитве, общении с близким кругом женщин и подготовке приданого для малыша.
Вышивке детских рубашечек и пеленок посвящали немало сил даже царицы, но в основном вещи для новорожденного, конечно, заказывали мастерицам. Так, в 1823 году по распоряжению императрицы Марии Федоровны для ее будущего внука (ребенка великого князя Николая Павловича и его супруги) заранее подготовили два сундука и два чемодана детского белья.
Беременность царственных особ в прошлые столетия была, с одной стороны, опасным испытанием, а с другой — привычным явлением, которое повторялось чуть ли не каждый год. Наступит XX век, и молодые королевы (а также их мужья) понемногу станут относиться к себе не просто как к «фабрике наследников», а как к обычным женщинам, которые могут позволить себе рожать столько детей, сколько захотят, и по-настоящему наслаждаться каждой минутой материнства.
Фото на обложке материала: Legion-Media
Читайте также:
