Свадьбу они планировали устроить в начале октября: бархатный сезон и рыжая осень - прекрасный антураж для красавицы-невесты в белом кружеве. Лена немного свысока смотрела на своих одноклассниц, выбирающих платья для выпускного - она-то в это время выбирала платье для события поглавнее. На выпускной она идти не собиралась: Миша сказал, что нечего ей там делать, вот еще, глупости какие - скакать до утра на дискотеке и тайком пить шампанское из горла, передавая бутылку по кругу. Есть и поважнее дела.
Поважнее для Миши было обсудить, как они обустроят свой быт, какие обои подойдут лучше, шторы какого цвета повесят на кухне, как в будущем купят дачу, как назовут детей. Кстати о детях: сроки проведения свадьбы вскоре пришлось пересмотреть, ибо выяснилось, что имена для будущих детей они выбирали не напрасно. Лена сначала испугалась не на шутку. Как бы ни хотелось ей выйти замуж (читай - «покрасоваться в свадебном платье», поскольку в 16 лет она и думала только об этом, а вовсе не о том, как будет варить мужу борщи), к материнству Лена готова не была. Но Миша успокоил ее. Он не скрывал своей радости от факта будущего отцовства, и не только от этого.
Он даже не пытался скрыть своей радости по поводу того, что теперь Лене придется отложить поступление в ВУЗ. А где «отложить», там и «никогда не сделать», думал Миша. Он считал, что женщина должна заниматься очагом, мужем, детьми. Его мама никогда не работала, а всю жизнь только и делала, что заботилась о Мише, его отце и брате. Именно «заботилась»; услышь Миша слово «обслуживала», он несказанно удивился бы - для женщины ведь домоводство может быть только в радость, разве не так? Того же он ждал и от Лены.
За вручением аттестата Лена забежала почти украдкой, ей было неловко за свою «поплывшую» фигуру, за вполне уже обозначившийся животик. Живот есть, кольца на пальце еще нет, на выпускной не идет, идея с белым платьем уже не кажется такой привлекательной, да и какое тут платье, ей уж и не влезть в него. Скрепя сердце слушала она разговоры подруг о грядущих вступительных экзаменах: кто-то собирался уезжать учиться в другой город, кто-то даже в другую страну, кто-то никак не мог выбрать желаемый факультет. На все это Лене сказать было нечего, не про выбор же кастрюль рассказывать.
Свадьба получилась скомканной: не было времени на тщательную подготовку, да и Лена чувствовала себя не очень хорошо - с токсикозом ей пришлось познакомиться очень близко. Июнь и жара не способствовали лучшему самочувствию. После свадьбы ей пришлось окунуться в семейную жизнь «с разбегу». Ни романтического путешествия, как ей всегда мечталось, ни прелести начала семейной жизни она не почувствовала. В отличие от Миши. Он явно был рад, что теперь есть кому гладить ему рубашки, собирать обед на работу, накрывать стол к его возвращению. Ленино недомогание рассматривалось им, как одно из побочных действий великого таинства ожидания ребенка.
Надо признать, что отцом он оказался неплохим: когда у Лены, самой еще по сути ребенка, от усталости и недосыпа сдавали нервы и она начинала рыдать, Миша забирал дочку в другую комнату и давал жене выспаться.
Со временем, Лене начало казаться, что она смотрит на себя со стороны. Заботы о грудном ребенке, муже, доме, практически полное отсутствие общения со сверстниками (а оно сошло на нет из-за исчезновения общих тем) сделали свое дело: в свои 16 Лена выглядела лет на 10 старше. Миша на корню пресек ее желание поступить в ВУЗ на вечернее отделение, сказав, что обучение, пусть и на вечернем, несовместимо с воспитанием ребенка. «Юле нужна мать, а не студентка», таков был его «железный» аргумент. Когда через 2 года дочку отдали в садик, то аргумент изменился не сильно: «Забирая Юлю из сада, заниматься надо с ней, а не с конспектами». По той же причине Миша был против выхода Лены на работу. Хотя какую работу она бы нашла без образования? Продавец в районном магазинчике? К такому Лена уж точно не стремилась.
Она увидела свое отражение в витрине совершенно случайно. Даже не сразу поняла, что эта хмурая женщина, в одной руке несущая тяжелую сумку с продуктами, а в другой ведущая пятилетнюю дочку - это она сама. В 21 морщины вокруг глаз и «складка недовольства» на переносице. В 21 разбираться в тонкостях засолки огурцов (Миша любит домашние соленья), детских лекарствах от аллергии, сериалах на всех каналах. Но не видевшая студенческой дружбы, веселого лета, шумных вечеринок, добрых друзей. Стоило ли все это наивной детской мечты о «белом платье»? И как она позволила этой мечте настолько заполонить ей мозг, что она добровольно пошла на это?
В тот же год они развелись. Их случай пополнил печальную статистику ранних браков, согласно которой порядка 40% из них заканчиваются разводом. Винила она во всем себя, свою глупость, потакая которой лишилась самых чудесных лет жизни. Миша причину развода так и не понял.
Читайте также: Семейные тайны: что нельзя скрывать от ребенка
