История Миши, живущего в детдоме и мечтающего вернуться к родной бабушке, не выходит у меня из головы. Мальчишка пробился к президенту страны в надежде, что ему помогут. Я думаю, Миша верил в то, что это ошибка, и взрослые, узнав о его беде, разберутся. Но пошла вторая неделя, сюжеты на телевидении прекратились, детский омбудсмен публично посочувствовала мальчику, Миша по-прежнему в детдоме.
Казалось бы, что такого ужасного сделала его бабушка? Почему у нее отобрали внука? Я смотрю телевизионные сюжеты из дома Миши и слышу фразу о том, что у бабушки были «проблемы». Какие проблемы могут стать причиной изъятия из семьи ребенка? Только побои и насилие. Но это не Мишина история – он любит бабушку и рвется домой.
Вот его дом на телеэкране – обычная, вполне уютная квартира, красивые вазочки на старинном буфете, а вот и бабушка – самая обычная, домашняя, любящая, вот она плачет в телефонную трубку, потому что Миша рассказывает ей о своей встрече с президентом и скором возвращении домой.
Так что случилось с этой семьей? Примерно то же, что случается с другими. Миша – подросток. Иногда он получает двойки, иногда пропускает занятия в школе. Из отрывочных сведений об этой семье можно узнать, что Миша какое-то время находился на домашнем обучении, но при этом посещал музыкальную школу по классу аккордеона, а еще что у подростка есть небольшие проблемы со здоровьем, из-за которых у него бывают недомогания, и бабушка разрешает ему остаться в эти дни дома.
Любой адекватный родитель прислушается к своему ребенку, если у того что-то болит, и не станет гнать его в таком состоянии в школу. Любой родитель подростков знает, что в этом возрасте они иногда не хотят учиться и приносят двойки.
Но что делает школа? Она жалуется в инстанции на бабушку, которая не следит за успеваемостью Миши. И Миша попадает в детдом.
Телесюжеты сообщают, что в детском доме Миша стал учиться. Это понятно – чтобы вернуться домой, он луну с неба достанет. Но стоит ли хорошая учеба поломанной психики ребенка? Последние двадцать лет во всем мире ученые доказывают, что изъятие ребенка из семьи и помещение его в сиротское учреждение разрушает его веру во взрослых, в безопасность окружающего мира, лишает его точки опоры в будущей жизни. Этот ребенок, став взрослым, никому не будет доверять, потому что однажды этот мир уже очень сильно его подвел.
Недавно я была в Грузии в командировке, и моя собеседница Кетеван Меликадзе из ЮНИСЕФ сказала мне замечательную фразу: «Право на образование не должно конкурировать с правом на семью». ЮНИСЕФ много лет занимается реформой детских домов в этой маленькой кавказской стране, итог – все большие детские дома в стране закрыты, а дети вернулись в кровные или были устроены в приемные семьи.
Пару лет назад реформаторы поняли, что вне поля зрения государства остались частные приюты при монастырях и сельсоветах, в которых живут дети из высокогорных сел. Школ в их родных селах нет, и родители, которые по старинке не видят ничего дурного в интернатах, отправляют их учиться в такие приюты. Так вот, представители некоммерческих организаций вместе с государством разъясняют родителям, что за образование нельзя платить сиротством, и разрабатывают поправки в законодательство, которые обяжут частные детские приюты в стране получать необходимую лицензию.
При этом ни одно учреждение с лицензией не сможет принимать на постоянное проживание детей, потому что в стране идет реформа, называемая деинституционализацией детства.
И суть этой реформы – ребенок должен жить в семье, а не в казарме, это право гарантировано ему базовыми национальными законами и международной Конвенцией ООН о правах ребенка. Такая реформа давно проведена в развитых странах и дошла до постсоветского пространства.
В Молдове закрыли почти все детские дома. В начале реформы власти провели исследование социального статуса детей, живущих в детских домах или интернатах, и выяснили, что большинство воспитанников этих учреждений имеют нормальных родителей и потеряли семью из-за проблем с обучением в школе. Такие проблемы имели дети-инвалиды, а также дети с трудным поведением, которым в интернатах часто ставили диагноз «умственная отсталость», что позволяло учреждению не возиться с обучением ребенка.
Все это я слышала из уст министра образования Валентина Круду. И реформу детских домов власти Молдовы начали с системы образования. Они приняли закон об обязательном инклюзивном образовании, и теперь в стране нет специализированных школ, а все дети посещают общеобразовательные.
Но не это главное – ведь в нашей стране тоже есть такой закон, и официально все наши школы являются инклюзивными, но на деле в них нет ни профильных педагогов, ни помогающего персонала. С этой проблемы и начали реформу молдавские власти – при помощи британской благотворительной организации «Люмос», которая давно специализируется в теме сиротства. Первым делом государство ввело обязательный курс инклюзивного образования в педагогических институтах, его должны были пройти все работающие педагоги, директора школ и детских садов.
Общеобразовательные школы имеют собственные ресурсные центры – в отличие от обычной школы в ресурсном центре работают педагоги, специализирующиеся на работе с детьми, имеющими особые потребности. Например, у ребенка инвалидность или задержка развития, или депрессия, или он приемный и находится в состоянии длительной травмы, из-за чего агрессивен или чрезмерно пассивен, а может быть, ему неинтересно учиться, – все эти причины считаются достаточными для того, чтобы к обучению ребенка подключился ресурсный центр.
При этом школьник останется в своем классе, но для него разработают индивидуальную программу – кому-то дадут индивидуального тьютора (ассистента), кто-то будет чаще бывать в ресурсном центре у психолога, к кому-то психолог будет ходить домой, а если в классе несколько трудных подростков, туда придет дополнительный педагог.
В ресурсном центре есть группы продленного дня – для тех детей, чьи родители не могут забирать их днем. Если ребенок устает на уроке, он может отдохнуть в ресурсном центре, а если центр находится не в одном здании со школой, тогда специалисты этого центра оборудуют в школе особую зону отдыха. Все делается для ребенка – учебное заведение подстраивается под его потребности.
Я посещала несколько школ в Яловенском районе в Молдове. Запомнила историю 15-летнего подростка, который курил, уходил из дома, ругался матом на уроках, неделями прогуливал уроки – его даже поставили на учет в органах внутренних дел из-за мелких правонарушений. Благодаря помощи специалистов ресурсного центра – психолога и личного ассистента – помогли и парню, и его не очень благополучной семье, он стал лучше учиться, занялся спортом, стал участвовать в соревнованиях.
Одна из руководителей районного образования Галина Ница сказала мне, что ресурсный центр – это место помощи и детям с инвалидностью, и трудным подросткам, и их одноклассникам, и их родителям, и учителям. И что только так строится система общинной поддержки, в которой стараются не избавиться от «проблемного» члена общества, а помочь ему.
В небольшом Яловенском районе Республики Молдова сегодня работает 33 школы – и в 30 из них есть ресурсные центры по инклюзивному образованию. Даже в пяти детских садах есть такие центры. 40 вспомогательных педагогов каждый день приходят на работу в школы и детсады района.
Молдавский опыт – это тот случай, когда школа помогает семье. У нас в стране – наоборот. Родители стонут в чатах от требований школы, от вызовов на педсоветы, от необходимости искать деньги и репетиторов, чтобы вытянуть детей из двоек и избавиться от угрозы социальных репрессий.
Я уже не говорю о приемных семьях – в профильных благотворительных фондах «Арифметика добра» и «Измени одну жизнь» говорят, что большинство случаев возвратов детей из приемных семей в детские дома связаны с проблемами в школе.
Не каждый родитель настолько крепок, чтобы выдержать постоянное давление социума. Получается, что в стране вроде бы и декларируются семейные ценности, а на деле образовательные достижения часто становятся важнее семьи.
Жаль Мишу, жаль других детей, которые по причине школьной неуспеваемости попали или попадут в сиротские казармы и лишатся тепла, семьи и права на безопасность.
Общество может еще сто лет добиваться реформирования детских домов и всей системы ухода за детьми, оставшимися без попечения родителей, но эти усилия будут бесполезными, потому что мы не боремся с ключевой причиной социального сиротства – глобальным непониманием в нашей стране ценности семьи для ребенка.
Автор — журналист ИД «Коммерсантъ»
Читайте также: Отец 23 детей Роман Авдеев: «Надо стремиться, чтобы как можно меньше детей оставалось в детских домах»
Смотрите наши видео