История любви: роковой выстрел

Император Франц Иосиф, к чести его, не последовал советам своего церемониймейстера. Он в приказном порядке обязал наследника лечиться. То самое кругосветное путешествие было предпринято во многом по рекомендации докторов, уповавших на смену климата и благотворное влияние морского воздуха. И, как ни странно, рецепт сработал! На родину Франц Фердинанд вернулся в прекрасной форме, и врачи констатировали, что болезнь отступила. Тут же вчерашние друзья вновь раскрыли объятия, а князь Монтенуово рассыпался в поздравлениях. Эрцгергцог даже не дал себе труда их дослушать. Он уже слишком хорошо знал цену придворной любви и дружбе.

Итак, наследник престола был почти здоров, несказанно богат и вполне зрел — разменял четвертый десяток. Дело оставалось за сущим пустяком — подобающим образом жениться.

Понятно, что при перечисленных достоинствах недостатка в претендентках быть не могло. Правда, и на сей счет в империи имелись очень строгие правила. Достойную партию Францу Фердинанду могла составить представительница всего лишь одной из 16 семей в Европе. Но семьи, по счастью, были очень большими, и детей женского пола в них имелось даже с избытком.

Гаврило Принцип

И тут началось! Жениться Франц Фердинанд категорически не желал. Невинность он, разумеется, не хранил, регулярно прибегая к услугам жриц любви и просто барышень с широкими взглядами. Но связывать себя священными узами не собирался. Заявлял, что ждет встречи со своей единственной, что хотел бы создать семью с женщиной зрелой и опытной (в житейском, конечно, смысле, поскольку любовного опыта у барышень из хороших семей не предполагалось по определению), и снисходительно именовал юных соискательниц, а заодно и всех молоденьких особ женского пола «мышками».

Император Франц Иосиф хмурился, но терпел. Продолжал возлагать надежды. В 1898-м назначил наследника своим заместителем в верховном командовании армией — второй (а в случае оперативных военных действий даже и первый) армейский пост в империи. И в знак высокого доверия отправил с инспекцией в Прагу. На бал, проще говоря.

А Софии в последний год было уже не до балов. Мать и отец в ее присутствии были хмуры и неразговорчивы. Зато оставаясь одни, напряженно о чем-то говорили часами. София не прислушивалась, не так ее воспитали, чтобы подслушивать чужие тайны. Да к тому же и тайны-то никакой тут не было.

Она все прекрасно понимала. Любимая дочь с каждым днем превращалась во все более тяжкий камень на родительской шее. Семья и так едва сводила концы с концами, чтобы содержать еще и старую деву. И плата за разборчивость невесты тоже была ясна: монастырь.

Что ж, София не возражала. Только тихо грустила, глядя по утрам из окна своей комнатки и гадая: сегодня или завтра она увидит эту покосившуюся изгородь, старого пса в конуре, эти луга и холмы на горизонте в последний раз. Она уже тайком собрала вещи к отъезду и только не решалась сказать обо всем сама, дожидаясь, когда отец и мать придут к ней и сообщат о неизбежном.

Как вдруг случилось чудо. Родственники замолвили слово друзьям, те похлопотали перед знакомыми — и по прихотливому стечению счастливых случайностей Софию пригласили ко двору фрейлиной эрцгерцогини Изабеллы.

Перспективы замужества это, конечно, скорее сужало, чем расширяло: кто польстится на старую деву в столице, раз уж в провинции охотников не нашлось? Но дочь хотя бы получала денежное содержание и переставала обременять семью. И родители, вознеся благодарение господу, быстренько снарядили Софию в путь. И вот теперь не в монастырской келье, а на роскошном балу фрейлина эрцгерцогини Изабеллы стояла в одиночестве у стены и отчаянно сдерживала слезы, вспоминая старого пса в конуре, покосившуюся изгородь, луга и холмы на горизонте.

Пылали свечи, мазурки сменялись вальсами и полонезами, дамы трепетали веерами и стиснутыми в корсетах бюстами, кавалеры звенели шпорами — короче, скука смертная.
И эрцгерцог, отбыв приличествующее время, совсем уже собрался уйти, когда взгляд его вдруг остановился на стоявшей в одиночестве где-то у стены молодой женщине. Почти не отдавая себе отчета в происходящем, Франц Фердинанд подошел и пригласил на танец Софию Хотек. Когда перед ней остановился с приглашением на танец наследник престола, девушка в первый момент подумала, что он ее с кем-то перепутал. Но грациозно склонила голову, принимая приглашение. И грянула музыка...

Ничего себе скука))))))

Они полюбили друг друга еще прежде, чем смолк оркестр. Это трудно объяснить, но такое случается. А может, они просто были предназначены друг другу судьбой.

Их тайный, почти бесплотный роман тянулся несколько месяцев, Франц Фердинанд и София проявляли чудеса изобретательности, обмениваясь нежными письмами и скрывая свои чувства от мира. Но писем стало мало. Франц Фердинанд зачастил в Пресбург, в имение эрцгерцогини Изабеллы. Натянуто улыбался за обедом, рассеянно вздыхал за кофе, зато охотно играл в теннис, благо спортсменом он был лучшим, чем собеседником.

Эрцгерцогиня была на седьмом небе от счастья. Супруга эрцгерцога Тосканского, она в отличие от родителей Софии входила-таки в круг тех самых 16 избранных семейств, с представительницами которых мог связать себя узами брака наследник престола. И дочерей на выданье у нее имелось целых три! Особые надежды возлагались, конечно, на старшую — бойкую Марию-Кристину, которая по родительскому наущению флиртовала с дорогим гостем, пожалуй, даже чуть больше, чем позволяли приличия.

Но разве цель не оправдывает средства? Наследник, правда, не проявлял ответного пыла, но его вздохи и натянутые улыбки — ведь это же было не просто так!

Момент истины случился однажды вечером, вскоре после отъезда Франца Фердинанда. Слуга, убиравший теннисный корт, нашел часы, забытые эрцгерцогом. И отнес находку госпоже. Та поблагодарила честного слугу и еще прежде, чем он вышел, дрожащими от нетерпения пальцами раскрыла брелок. По тогдашнему обычаю в брелоке часов благородные господа носили миниатюрные портреты своих возлюбленных. Изабелла даже зажмурилась на миг от сладкого предвкушения увидеть там портрет Марии-Кристины. Потом осторожно открыла глаза.

Слабо вскрикнула и зажмурилась вновь. Снова открыла. Ситуация не изменилась: с портрета на нее смотрела ее фрейлина София Хотек.

В тот же вечер София была изгнана из дома, а на следующее утро весь двор гудел, обсуждая ошеломляющую новость о романе наследника с какой-то провинциалкой, выскочкой-фрейлиной и к тому же старой девой. Франц Фердинанд, отправляясь на встречу к императору, был бледнее обычного, на скулах играли желваки. В коридоре дворца его остановил князь Монтенуово.

— Мой дорогой эрцгерцог, — тонкие губы церемониймейстера растянулись в холодной улыбке. — Вы, вижу, взволнованы? Право, не стоит. Признаться, я удивлен — отчего столько шума? Мне ли вам объяснять, что с вашими деньгами и влиянием такие проблемы решаются мгновенно.

Заплатите семье этой бедняжки — и пусть отправляется в монастырь или в какое-нибудь удаленное поместье. Уверяю вас, и месяца не пройдет, как в обществе обо всем забудут.

— Вздор! — резко ответил Франц Фердинанд. — За что я должен платить семье Софии и куда она должна уезжать? Она — моя невеста, и я женюсь на ней!

Самообладание – главная добродетель любого опытного царедворца. Но в тот раз оно изменило даже церемониймейстеру.

— Что-о-о? — отшатнулся князь. — Но вы не можете…

— Я? Я-то как раз могу, уверяю вас! — и Франц Фердинанд решительно зашагал прочь.

И он действительно смог, хотя для этого и потребовалось превратить свою любовь в предмет обсуждения всей Европы.

Все могут короли!

Император Франц Иосиф был в ярости. Кричал, что лишит эрцгерцога права наследовать престол. Тот, по-бычьи склонив упрямую тяжелую голову, отвечал, что подчинится любой воле императора, кроме одной-единственной: решать за него, Франца Фердинанда, кого ему любить и на ком жениться. Жена покойного отца, мачеха Мария Тереза (одна из немногих на свете, с кем Франца Фердинанда всегда связывали действительно близкие и доверительные отношения) спрашивала, отчего он так упорствует, рискуя лишиться трона. «Оттого, что могу быть счастлив только с Софией, — просто отвечал тот. — А счастье для меня важнее, чем трон».

О романе Франца Фердинанда и Софии, о гневе императора и туманном будущем Австро-Венгрии кричали газеты всего мира, даже приход нового столетия и связанные с ним надежды и страхи теперь волновали публику куда меньше. Дошло до того, что разрешить эрцгерцогу жениться на женщине, которую он любит, императора Франца Иосифа просили Папа Римский, кайзер Германии и российский император, словно бы не было в мировой политике более важных дел!