История любви: роковой выстрел

ФФ с дочерью

Страсть к охоте даже стоила эрцгерцогу здоровья. Он сделался туговат на ухо, и поговаривали, что причиной тому беспрерывная ружейная пальба, устраиваемая им чуть не по нескольку раз на неделе. Впрочем, сам Франц Фердинанд ничуть по этому поводу не переживал. Он мог бы, пожалуй, без особо ощутимых для себя последствий и вовсе оглохнуть, поскольку к музыке и поэзии был абсолютно равнодушен, а светскими беседами откровенно тяготился.

Многие, кстати, считали его по этой причине человеком весьма некультурным. И очень заблуждались. Да, эрцгерцог не сходил с ума по Вагнеру, как требовала тогдашняя мода, и даже строки Гете не находили отзвука в его душе. Зато он был тончайшим знатоком древнего искусства. Из своего кругосветного путешествия, например, он привез множество поистине бесценных масок, статуэток и шкатулок. Да и дома Франц Фердинанд постоянно пополнял свою коллекцию. Все венские торговцы предметами искусства и древности ожидали его визитов как манны небесной. Мало того, что эрцгерцог мог выложить за понравившуюся вещь баснословные деньги. Он еще и безошибочно определял подделки, тем самым помогая торговцам блюсти качество своего товара и поддерживать реноме.

...София пробиралась за эрцгерцогиней Изабеллой и ее дочерьми к отведенным высокому семейству местам.
Ей ужасно хотелось разглядеть повнимательнее наряды всех столичных дам, но пока больше приходилось смотреть на таких же, как она сама, фрейлин. Бал начался, и, не слишком знакомая с премудростями высшего этикета, София очень боялась попасть впросак. Вот, например, шампанское – уже можно или пока нельзя? Другие, кажется, пока не берут. Дома на балах ответ всегда можно было прочесть во взгляде отца… Ей вдруг стало грустно. Ну не странная ли она, право? Попала на бал, о котором мечтала всю жизнь, а сама грустит о доме, хотя и знает прекрасно, что как раз туда ей дорога теперь заказана вернее, чем раньше — на самые пышные балы. Можно сказать, дома у нее больше и не было...

Была хороша собой, но красавицей ее не назвал бы никто — слишком высока ростом, слишком бледна, не слишком тонка в кости... Ну и, наконец, София была умна, что для невесты из небогатой семьи — совсем уж непростительный недостаток. Родители чуть не с самого ее рождения беспокоились о том, чтобы найти дочери подходящую пару, и беспокоились не напрасно. Женихи не текли к их порогу неистовым потоком. Нет, кое-какой ручеек, конечно, журчал, и поначалу даже довольно бойко. Но разборчивая София решительно отвергла все предложения, а добросердечные родители не нашли в себе сил настоять. Ручеек обмелел, замедлился и к 24-м Cофииным годам и вовсе пересох.

По-моему, очень даже красивая!

По описанию?

По фото.

Дело шло к катастрофе: девушка из небогатой семьи после 25 лет автоматически переходила в разряд старых дев. Теперь, на этом балу, ей было — страшно подумать! — уже 30.
А ему всего-то 35, и что за нужда такая — немедленно жениться и нарожать детей? Ну да, да, долг перед престолом — трону нужны наследники. Но что же за мука такая — в самых святых вещах самому собой не распоряжаться?! Жил бы сейчас чудаковатым садоводом-охотником-коллекционером, и никто бы слова ему не сказал. И инспектировать ничего не должен бы был, да и вообще государственными делами не занимался — спасибо двоюродному деду по материнской линии. Тот еще в 1875-м завещал Францу Фердинанду огромное состояние. Правда, оговорил в завещании два условия: первое — внуку надлежало прибавить к своему имени титул гецога д’Эсте, и второе — ему следовало выучить итальянский язык.

Против титулов юный наследник ничего не имел, а вот с языками, увы, дело у него обстояло крайне плохо. Зато с упрямством все было в порядке. С грехом пополам Франц Фердинанд освоил наречие Данте и Петрарки — и сделался одним из богатейших людей в империи.

Но дальше случилось 30 января 1889 года. В охотничьем замке Майерлинг были найдены тела кронпринца Рудольфа, единственного сына Франца Иосифа и наследника престола, и его любовницы баронессы фон Вечеры. Сначала трагедию пытались замолчать, словно бы не веря в случившееся, словно бы ожидая, что кронпринц вот-вот передумает и воскреснет. Потом поползли нелепые слухи о заговоре революционеров, хотя решительно всем при дворе было известно, что революционером скорее стоило называть самого кронпринца Рудольфа.

Он всю жизнь ссорился с отцом, исповедовал самые вольнодумные взгляды, печатался в либеральных газетах, разорвал навязанный ему династический брак и закрутил роман с этой самой несчастной баронессой… В общем, правда была проста и очевидна: кронпринц и его пассия совершили самоубийство.

А я думала, что ракушечки на груди - это выдумка мультипликаторов, а это они на платье баронессы подсмотрели?

---

это не баронесса, это жена кронпринца

По правилам престолонаследия преемником Франца Иосифа объявили его младшего брата Карла Людвига, отца Франца Фердинанда. Но это была лишь формальность. Карл Людвиг, будучи всего на три года моложе императора, вряд ли мог считаться наследником. Он тут же отрекся от престолонаследия в пользу сына. Так в неполных 26 лет Франц Фердинанд стал не только одним из богатейших людей Австро-Венгрии, но и наследником австро-венгерского трона.

Их отношения с дядей меньше всего походили на безоблачные. Но за резкостью и упрямством молодого племянника Франц Иосиф видел недюжинный ум. И не жалел сил, посвящая наследника в тонкости императорских обязанностей. А Франц Фердинанд не терпел фанаберию придворных церемоний, был скверным оратором и еще худшим дипломатом, но искренне стремился соответствовать непомерному масштабу свалившихся на него проблем. И очень быстро и неплохо в них сориентировался. Словом, идиллией эти годы назвать можно едва ли, но это было хорошее, интересное время. За пару лет резкий и угловатый Франц Фердинанд, конечно, не стал гладким, как морской голыш, но хоть как-то пообтерся в придворных течениях. И даже обзавелся несколькими людьми, которых именовал, пусть только про себя, друзьями — чуть ли не впервые в жизни.

И тут вновь грянул гром...

София с детьми

Как выяснилось, по материнской линии эрцгерцог унаследовал не только огромное состояние. У него нашли туберкулез. И вот тут-то Франц Фердинанд разочаровался в людях окончательно и бесповоротно. Всесильный князь Монтенуово, церемониймейстер императорского двора (и прежде относившийся к эрцгерцогу весьма прохладно), настоятельно рекомендовал императору подыскать другого наследника, поскольку дни этого определенно были сочтены. Через несколько недель после объявления диагноза эрцгерцог обнаружил, что оказался в вакууме, словно заболел проказой. Его сторонились не только слуги и мелкие царедворцы, но даже те, кого он еще вчера готов был назвать друзьями. Все они уже с нетерпением ждали, кого Франц Иосиф объявит новым наследником…

С тех пор Франца Фердинанда можно было записывать в мизантропы.

Он и прежде не очень-то желал нравиться всем и каждому. Теперь же подчеркнуто стремился не нравиться. Сделался вызывающе груб и отчаянно стыдился сколько-нибудь светлых порывов своей души. Один из знакомых однажды застал эрцгерцога наблюдающим из окна похоронную процессию. Хоронили достойного вельможу, при жизни сделавшего Францу Фердинанду немало добра. Эрцгерцог стоял у окна, вцепившись в занавеску, было видно, что он изо всех сил сдерживает слезы. Но стоило ему обнаружить, что он не один, как Франц Фердинанд резко обернулся и, бросив какое-то колкое замечание о покойном, вышел прочь.