«Ничего страшнее в моей жизни не было»
Олег, 35 лет (имя изменено по просьбе героя) — отец переболевшего ребенка
Мой сын заболел в этом июне, ему было два года и четыре месяца. Стала подниматься температура — сначала 37,6, потом 37,8. К концу второго дня он не мог даже поднять руку — просто лежал на кровати и смотрел в никуда. Мой сын никогда не лежит. Он даже не сидит на месте дольше 15 минут, а пока сидит — разговаривает, смотрит по сторонам, трогает вещи вокруг... Он каждые пять минут меняет игрушки, у него всегда есть мнение о том, что посмотреть по телевизору. А тут был вялый, безжизненный человечек. За два года ты учишься точно понимать, когда с твоим ребенком все нормально, а когда — нет. Было ненормально.
Раз в полчаса у него начинались приступы кашля — он минут на десять складывался пополам. Звук был такой, как будто очень злая собака очень сильно гавкает.
Мы вызвали платную скорую из частной клиники, с которой у нас контракт, тест на ковид оказался положительным. На следующий день температура поднялась до 39,5 и не сбивалась больше суток ничем. Мы могли только обтирать его водой. Когда пытались дать ему попить — просто отталкивал бутылку, отворачивался, прямо протестовал. И ничего не ел — физически не мог глотать. Мой сын любит еду, всегда знает, что он хочет съесть, и такое на него совсем не похоже.
Мы снова вызвали платную скорую, ему сделали укол. Попытались госпитализироваться в частную клинику — и оказалось, что там очередь из 50 человек! Тогда мы вызвали обычную скорую. Я никогда не видел, чтобы она так быстро приезжала, буквально за десять минут. И мы поехали в одну из городских больниц. Это был третий или четвертый день болезни, не помню.
Жену госпитализировали с сыном, а я всеми правдами и неправдами стоял под окошком. Ребенку ставили капельницы с глюкозой и физраствором — потому что он по-прежнему не ел и не пил. Поражения легких не было, но анализы показали проблемы с почкой — из-за того, что температура долго не сбивалась, было много токсинов, и почка «перенапряглась». Они провели в боксе 2,5 дня, и я все-таки добился их перевода в частную клинику. Хотя каких-то претензий к государственной больнице у меня нет — просто в частной условия получше.
Там сын пошел на поправку — я это не со сменой клиники связываю, просто, видно, время пришло. К концу дня — в общей сложности это был третий день в больнице — он сам попросил огурец. Потом поел куриные фрикадельки. Я принес ягоды, но они были неудачные, водянистые, он попробовал и сказал: «Это не круто, дайте помидор». Так что я думаю, что вкусы и запахи у него не пропадали.
Всего в двух больницах жена с сыном провели неделю. Как только пришел первый отрицательный тест, мы поехали домой. Он еще кашлял, но это было на уровне «немножко простывший и выздоравливающий ребенок», по таким симптомам не вызывают врача. После выздоровления сделали все обследования, и не в порядке была только почка, но и она восстановилась через несколько месяцев.
Сын за это время плакал только один раз, когда ему катетер ставили. А жена — постоянно. И дело не в том, что нам было его жалко. То есть жалко, конечно.
Но, когда твой ребенок лежит и еле-еле дышит, это отходит на второй план. Потому что у меня были мысли, что сын может умереть. Когда ты ничем не можешь сбить температуру и просто обтираешь ребенка водой… Это нелепо — обтирание водой! Это как «иди помолись за него, думай о хорошем».
Но ты это делаешь. И ждешь — может быть, лекарство все-таки подействует? Хотя никакие лекарства не действовали больше суток. Это абсолютный ужас, крайняя степень страха и отчаяния. Ничего страшнее в моей жизни не было.
«Наша реанимация никогда не была так заполнена»
За все время пандемии в Москве зарегистрировано более 200 тыс. случаев ковида у детей. Из них 5% привели к госпитализации. Такие данные приводит главный педиатр Департамента здравоохранения города Москвы, доктор медицинских наук, профессор, главный врач Детской городской клинической больницы им. З. А. Башляевой Исмаил Османов. Именно в эту больницу 9 марта 2020 года привезли первого в России ребенка с подтвержденным ковидом — пятилетнего мальчика, ездившего с семьей в Италию. Он провел в клинике две недели, его обследовали, но, как говорит главврач, «там было не к чему придраться в состоянии здоровья».
А уже потом стали поступать в том числе и тяжелые пациенты. «В четвертую волну, то есть этой осенью, детей в два раза больше, чем было в третью, — рассказывает Исмаил Османов. — И в три-четыре раза больше, чем в первую». В свою очередь, заммэра Москвы Анастасия Ракова 19 ноября заявила, что «если раньше госпитализация ребенка была крайне редкой ситуацией, то теперь в день мы госпитализируем с ковидом от 25 до 30 детей».
Звезды, которые стали родителями во время пандемии:
По наблюдениям Османова, чаще всего с ковидом в больницу попадают школьники, в основном ребята 14−17 лет. Но растет число пациентов грудного возраста, в том числе новорожденных. Главврач говорит, что так сильно заболевание «омолодилось» сейчас, в четвертую волну. Но в Астрахани, например, еще в июле открылся первый в России ковидный госпиталь для младенцев.
А еще в четвертую волну ковид у детей стал развиваться стремительнее и протекать тяжелее. «Если раньше ухудшение наступало в течение семи-десяти дней, то теперь этот процесс занимает два-три дня, — говорит Исмаил Османов. — Таких непредсказуемых поворотов заболевания мы раньше не наблюдали». «До ковида наша реанимация никогда не была так сильно заполнена, — добавляет врач Станислав Котенко, руководитель стационара кратковременного пребывания для детей с коронавирусом больницы им. Башляевой. — Сентябрь и октябрь прошли тяжело, в ноябре стало полегче».
В России уже зафиксированы летальные исходы детского ковида. А во всем мире, по данным главного внештатного детского специалиста по детской профилактической медицине Минздрава России Лейлы Намазовой-Барановой на август этого года, за время пандемии умерло около девяти тысяч детей. Процент, если считать от всех умерших из-за ковида, небольшой. Но никто не захочет, чтобы его ребенок попал в этот процент.
«Она разулыбалась: “Вы же мне правда поможете?”»
В холле больницы им. Башляевой стоит белый рояль. На нем играет женщина в платье в пол — кажется, «От чего так в России березы шумят». Главврач объясняет: детская больница не должна напоминать больницу. Сюда приходят родители — поговорить с лечащим врачом ребенка, а в «доковидные» времена — навестить его (сейчас посещение ограничено). И их надо как-то отвлечь.
Ковидный центр больницы занимает отдельный корпус в пять этажей. Мы идем по длинному коридору со множеством дверей. За каждой — отдельный бокс, он рассчитан на двух пациентов. Двери стеклянные, и видно, как девочка-подросток делает селфи и хохочет с соседкой. По виду и не скажешь, что она нездорова, но у нее перебинтовано запястье. Это катетер — через него из капельницы поступает лекарство.
«Ну что, мамочка, как вы?» — спрашивает, заходя в бокс, старшая медицинская сестра Татьяна Яхимчик. Потом она пояснит мне: «Не то чтобы мы не обращались к ним по имени-отчеству, просто есть мамы, которым нравится, когда их так называют». Малышей всегда госпитализируют с кем-то из родителей — только в реанимацию ребенка сопровождать нельзя.
Медсестра в детской больнице — это та, кто поставит капельницу, поправит подушку, успокоит маму. Проверит, чистое ли постельное белье, поел ли больной подросток и даже заряжен ли у него телефон. «Представляете — пациент задремал, а телефон сел, потому что он до этого весь день играл в игрушки, — говорит Татьяна. — А мама в панике, потому что не может дозвониться. Она же себя накрутит до мыслей, что ребенок в реанимации!» А еще медсестра — это та, кто поддерживает ребенка.
...Однажды во время обхода Татьяна поговорила с 15-летней пациенткой, ответила на ее вопросы и услышала, что «все нормально». И уже уходя заметила, что девочка отворачивается и плачет.
«Я говорю: "Зайка, что случилось, почему ты расстроена?" А она: "Нет, все в порядке, я не плачу…" Держалась, держалась, и потом вдруг: "У меня такое большое поражение легких, 70%, я боюсь!" Ей приходилось по 12 часов лежать на животе, она была на кислороде, не хотела есть. Я сказала: "Ты в надежных руках, мы со всем справимся, зови в любой момент…" Она разулыбалась: "Вы же мне правда поможете?"» — рассказала медсестра Татьяна Яхимчик.
Это был пиковый момент болезни, и вскоре началось улучшение. Девочка стала поправляться, «косички себе красивые заплетала» и выписалась «здоровая и счастливая». «Я так рада, что мы нашли эту ниточку, что я тогда оказалась рядом», — говорит Татьяна.
...А как-то с 13-летним мальчиком лежал папа. Мальчик был с особенностями развития — он не разговаривал, общался только жестами. Иногда поднимал руки вверх — так он показывал, что хочет на море. Ему нужно было поставить катетер, чтобы он получал лекарство из капельницы. Но стоило папе отвернуться — и он разбинтовывал руку и отключался от нее. Татьяна сказала: «Давай мы будем капаться, лечиться, и, как только ты вылечишься, обязательно полетишь с родителями на море. Обещаешь?» Пациент пообещал, но быстро об этом забыл. Татьяна говорит:
Я опять подключила его к капельнице и говорю: «Ты для меня взрослый мальчик, я тебе как девочка доверилась! Ты можешь меня больше так не подводить?»
И он послушался — когда в следующий раз Татьяна пришла с обходом, показал ей жестами: «Я же обещал». «Вот так мы нашли контакт, — говорит медсестра. — Я сказала ему: “Я тобой так горжусь! Ты меня не подвел, как настоящий мужчина”».
...От одного пациента 16 лет Татьяна как-то почти не отходила с утра до вечера. Крепкого, вполне здорового парня ковид свалил так, что он не мог ходить, не ел и лежал с температурой 39. У него то и дело брали кровь на анализы, назначали что-то дополнительно — одна капельница, вторая, третья, ингаляции. Татьяна поправляла ему подушку, поила водой из бутылки — в таком состоянии пить не хотят, а надо. Когда ему нужно было в туалет, Татьяна довела его и сказала: «Я отвернусь, но буду здесь, вдруг тебе плохо станет». Парень, конечно, стеснялся. «Я сказала: “Не обращай внимания, я медик. Мне важно, чтобы, если тебе стало плохо, я была рядом! Не дай бог, упадешь и ударишься головой, я себе это никогда в жизни не прощу”. Татьяна говорит, что “душа за него болела” даже после смены. У каждой медсестры бывают “свои” пациенты, про которых они спрашивают, едва придя на работу: “А как он?”.
«Все дети болеют по-разному, — считает Татьяна. — Вот, казалось бы, малыши — что они понимают? Пришли, укололи, поплакал, успокоился, убаюкали, мама поцеловала, и все хорошо. Но нет, к ним тоже нужен свой подход». И к родителям тоже — из-за стресса они могут кричать или плакать. Но, как уверен главврач Исмаил Османов, «как бы родители ни общались — они имеют на это право, ведь у них больной ребенок».
«Не знаю, что буду делать, если он заболеет снова»
Мои дочки болели дважды — в январе и мае этого года. Старшей пять лет, у нее оба раза два дня была температура, чуть-чуть сопли и горло. Она смотрела мультики, играла, и в целом все прошло как ее обычное ОРВИ. Младшей в январе был год и три месяца. Оба раза она слегла на десять дней. У нее болело горло, она ничего не ела, температура то спадала сама, то поднималась до 38 и не сбивалась. В общем, это тоже было похоже на простое ОРВИ, но длилось в три раза дольше.
Ольга
Сын болел дважды, в первый раз — в сентябре прошлого года, тогда ему было пять лет. Во второй — спустя три месяца. Оба раза он лежал тряпочкой. Это ребенок, который в любом состоянии не сидит на месте! Обычно, когда у него ОРВИ, он прыгает, бегает, и надо просто вовремя его поймать и дать жаропонижающее. Он любит пластилин, лепит каждый день, а тут отказывался от него вообще. От мультиков тоже отказывался — просто лежал и смотрел в одну точку. Сын обожает брокколи, ест ее дважды в день — а тут даже ее не хотел. И даже шоколад с мандаринами! Мы и воду в него вливали чайной ложкой. Температура в первый раз поднималась до 37,2, во второй — до 38. Оба раза болезнь длилась пять-шесть дней, тяжелое состояние — два-три дня. А нас с мужем — мы болели тогда же — «выключило» надолго.
Юлия
Даже если госпитализация не понадобилась, течение ковида у детей, как и у взрослых, может быть разным — от «вообще ничего не было, только запахи пропали» и «сын особо и не заметил, ну, покашлял немного и на карантине пришлось посидеть» до «ребенок не мог встать, не мог поднять руку или ногу». И последствия тоже бывают — все как у взрослых.
У Юлии, ее мужа и сына во время болезни был еще «нетипичный насморк, от которого ничего не помогало, с густой разноцветной слизью». Со второй болезни прошел уже почти год, но насморк остался до сих пор, хотя врач-отоларинголог никаких проблем не нашел. Юлия отметила:
После обеих болезней было так: сын поиграет-поиграет, потом хоп — ложится отдохнуть. Еще он не ел мясо, хотя очень любит индейку. Жил в основном на бананах и шоколаде, говорил, что «легче, когда кушаешь сладкое». Это длилось около трех недель и прошло само.
У младшей дочери Ольги через неделю после второй болезни появилась сыпь, в основном на руках. «Пришли к дерматологу, он сразу спросил: “Вы ковидом болели?” — “Дважды”. — “Ну понятно все”». Сыпь проходила где-то месяц, но больше проблем не было.
Одно из самых серьезных последствий коронавируса, которое все чаще фиксируют у детей и подростков, — мультисистемный воспалительный синдром. Например, 17-летний парень перенес ковид «практически в бессимптомной форме». А через месяц — температура, сыпь, красные глаза и скорая помощь. «У него начали отказывать внутренние органы, и он пролежал в реанимации около двух недель, — говорит Станислав Котенко. — И потом в отделении довольно долго. Но выписался хороший. Сейчас наблюдается у наших врачей — в целом все нормально, без серьезных последствий». А 15-летняя девочка, здоровая, спортсменка, потеряла сознание в метро. Только по антителам выяснилось, что у нее был коронавирус. «Делаем анализы — выявляем обширное кровоизлияние, — рассказывает Исмаил Османов. — И никаких других предпосылок для этого не было. Совершенно очевидна причинно-следственная связь с ковидом».
То есть шансы на ощутимые последствия есть даже при самом легком варианте течения болезни.
24 ноября в России зарегистрировали вакцину для подростков «Спутник М». Ей могут привиться ребята 12−17 лет. «Мы с мужем привиты, и я очень жду детскую вакцину, — говорит Юлия. — Я боюсь за сына». Но ее ребенку только шесть.
«Мы с женой еще зимой обсуждали: как жаль, что нет прививки для детей!» — говорит Олег, историю которого мы рассказали в начале материала. Его сыну скоро будет три года. «Я понимаю, что до малышей вакцина дойдет в последнюю очередь. Но, как только детям разрешат прививаться, я сразу это сделаю. Потому что переживать это во второй раз... я не знаю, что буду делать, если он заболеет снова».
Бэлла Волкова
Смотрите видео:
