Вселенная индейцев – 2

Процесс самостоятельного развития ацтекского государства и общества был прерван испанскими завоевателями в тот момент, когда Теночтитлан встал на путь создания единого централизованного государства, опирающегося в своей деятельности на прочный административный аппарат и единое для всей территории государства законодательство. Начало этого пути всегда сопровождается серьезными социальными потрясениями и определенной неустойчивостью государственной власти. Это обстоятельство в немалой степени определило успех конкистадоров. В 1519 году Кортес начал свой поход к Мехико. Не осмелившись вступить в открытую борьбу с ним Монтесума II пытался всячески затруднить или замедлить продвижение конкистадоров. Это не имело успеха, и испанцы достигли Теночтитлана. Монтесума II вынуждал был признать себя вассалом и данником испанского короля. Однако, такой шаг не спас государство ацтеков и его правителя от гибели. Согласно испанским источникам Монтесума II погиб во время восстания жителей Теночтитлана летом 1520 года (его побили камнями его подданные). По индейским версиям он был удавлен испанцами.

После смерит Монтесумы II верховным правителем ацтеков стал его брат Куитлауок, начавший деятельно готовиться к войне с испанцами, но через четыре месяца после начала своего правления он умер от оспы. Вместо него правителем стал племянник Монтесумы Куаутемок. В мае 1521 года испанцы под предводительством Кортеса осадили Теночтитлан. Методически разрушая город, Кортес брал его квартал за кварталом. Куаутемок попал в плен к испанцам, после чего всякое сопротивление прекратилось и после шестидесяти пяти дней осады Теночтитлан пал. Вместе со столицей прекратило существование и ацтекское государство.

Эрнан Кортес

Ла Малинче - первый официальный переводчик Э. Кортеса Херонимо де Агиляра. Историки не могут установить точно, какое у неё было имя до встречи с испанцами. До того как вступить в связь с женщинами, переданными испанцам в качестве подарка, они заставили их принять христианство. Агиляр перевёл им речь о христианстве, и затем их крестили. La lengua, переводчик, нарёк её испанским именем Марина. Некоторые лингвисты считают, что имя Малинцин произошло от произношения на науатле имени Марина – науа заменили испанское «р» на «л», таким образом, что «Марина» стала «Малина». Далее науа добавили окончание -«цин», символизирующее почтение, схожее с испанским «Донья». Так, Берналь Диас дель Кастильо зовёт её Доньей Мариной, а науа – Малинцин. У испанцев тоже возникли проблемы с произношением имени на науатле – –«ц» они заменили на – «ч». Таким образом, la lengua, переводчик, из-за неправильного произношения и перевода стала Доньей Мариной, Малинцин и Малинче в одном лице. Очень мало информации о том знали ли испанцы или хотя бы интересовались её настоящим именем, данным ей родителями. Интересно, что иногда в индейских хрониках она появляется под именем Ла Малинче, в то время как Кортеса часто звали Малинче вслед за ней.

Кортес и Малинче в городе Шальтелолько. Индейское изображение из рукописи XVI века «История Тласкалы»

Трудности с её именем отражает и трудность определения её статуса и обстановки вокруг неё. Кортес упоминает её в своих письмах лишь дважды. В первом случае он просто упоминает её в качестве своего переводчика, «индеанки». Эрнан Кортес. Второе послание императору Карлу V:
Три дня, что я провел в оном городе, кормили нас прескверно и с каждым днем все хуже, и очень редко приходили на беседу со мною старейшины и другие знатные люди города. Меня это несколько смущало, и вот, женщине-толмачу, которая мне помогает, индеанке из этих краев, взятой мною у Потончана, большой реки, о коей я писал Вашему Величеству еще в первой реляции, одна женщина из этого города сказала, что совсем близко стоит несметное войско Моктесумы, и что жители города отправили за его пределы своих жен и детей и отнесли туда одежду, и что на нас собираются напасть и нас перебить, но не всех, и ежели она хочет спастись, то пусть уйдет от нас и эта женщина ее спрячет; но наша индеанка сказала об этом толмачу Херонимо де Агилару, которого я взял на Юкатане и о котором также писал Вашему Величеству, а он доложил мне. И тогда я велел схватить жителя оного города, оказавшегося поблизости, и потихоньку, чтобы никто не видел, с ним уединился и допросил, и он подтвердил все, что сказала та индеанка, а прежде говорили мне жители Тлашкальтеки.

Во второй раз он называет её Мариной, но без «Доньи», обычно используемом испанцами когда речь идёт о знатной женщине из аристократической семьи. Эрнан Кортес. Пятое послание императору Карлу V:

Он [Канек] ответил, что до тех пор он не состоял на службе ни у одного господина и не знал кого-либо, кому он должен служить, хотя это правда, что пять или шесть лет назад люди из Табаско проходили по той дороге и поведали ему как военачальник с верными людьми нашей нации вторглись в их земли и три раза побеждали их в битве, а после рассказали им, что они были вассалами великого господина и обо всех других вещах, о которых я сейчас рассказывал ему. Поэтому он желал знать тот ли это на самом деле великий господин, о котором я говорил. Я ответил, что военачальником, о котором говорили люди из Табаско, был я и что если он желает узнать правду, он должен лишь спросить об этом у переводчика, с кем он говорил, Марины, которая всегда меня сопровождала после того как была дарована мне в качестве подарка вместе с другими двадцатью женщинами. Тогда она сказала ему, что всё, что я сказал, было правдой и поведала ему как я покорил Мексику и обо всех других землях, которые я подчинил и передал во владения Вашего Величества. Он выглядел очень удовлетворённым услышанным и сказал, что он также желает быть подданным и вассалом Вашего Величества, и считает большой удачей для себя быть под властью такого могущественного государя, каким я представил ему Ваше Величество.

Существует лишь один исторический документ, созданный человеком, который мог её знать и, соответственно, более-менее детально описать – речь идёт о хронике компаньона Кортеса, конкистадора Берналя Диаса дель Кастильо. Диас дель Кастильо писал, что Донья Марина была одной из первых в Новой Испании, кто принял христианство, «с приятной внешностью, умной и самоуверенной». Далее он описывает некоторые детали её жизни. Он пишет, что её родители были «правителями и касиками» города Пайнала. Её отец умер, когда она была ещё маленькой девочкой, а мать, повторно выйдя замуж, отдала Ла Малинче каким-то людям из Шикаланго с расчётом, что не будет проблем с последующей передачи власти её сводному брату. Люди из Шикаланго затем передали её индейцам Табаско, а те, в свою очередь, подарили её Кортесу. Диас дель Кастильо отдаёт ей дань уважения и называет её подобно испанским женщинам, Донья Марина. По его мнению «Донья Марина была важной личностью и ей повиновались без вопросов все индейцы Новой Испании». Также он даёт знать, что она была чрезвычайно полезна для испанцев. Согласно описанию Диаса дель Кастильо, во время похода в Гондурас после завоевания Теночтитлана, она вышла замуж за одного из Кортесовских военачальников, Хуана Харамильо. Почему это произошло не ясно, но в дополнение к сыну Мартину от Кортеса, она затем родила дочь Марию от Харамильо. Из писем её детей, найденных в испанских архивах, следует, что она умерла в период между 1551 и 1552 гг. Практически больше ничего о ней не известно.

Легенда ацтеков Как появились солнце и луна
Рассказывают, что раньше на земле не было светлого дня. И вот боги собрались в Теотиуакане  и стали обсуждать, кто из них будет освещать вселенную. Бог по имени Текукисекатль сказал:
— Я стану освещать вселенную.
Еще посовещались боги и спросили второй раз, кто же еще согласен освещать вселенную. Они смотрели друг на друга, но храбреца больше на нашлось: никто из богов не отважился, все боялись и отказывались. Один из богов, Нанауацин, которого все презирали, потому что он был болен дурной болезнью, не говорил ничего и только слушал чужие речи. Боги повернулись к нему и спросили:
— Согласишься ли на это ты, Нанауацин?
Он охотно подчинился и сказал:
— Я принимаю ваше предложение как милость; да будет так.
Оба избранных бога сразу же приступили к обрядам покаяния, которые длились четыре дня. Они зажгли костер на горе, которую теперь называют Теотескалли — Гора богов. Бог Текукисекатль принес в жертву драгоценности: вместо цветов он принес красивые перья кецаля вместо соломенных мячей — золотые шары; наконечники из драгоценных камней и шипы из красных раковиц заменили колючки агавы, которые должны были быть политы его кровью. И копал который он принес в жертву, был самым лучшим.

Больной же бог, Нанауацин, вместо ветвей принес в жертву девять стеблей тростника, соломенные мячи, колючки агавы, обрызганные его кровью, а вместо копала он принес струпья и гной от своих язв. Для обоих богов воздвигли пирамиду . Четыре дня и четыре ночи провели они там в непрерывном посте и молитвах. Когда прошли дни бдений, вокруг этого места разбросали ветки, цветы и жертвы обоих богов. На следующую ночь, вскоре после полуночи, должен был начаться обряд. Текукисекатлю принесли пышный наряд из перьев и куртку из легкой белой ткани, а Нана-уацину голову покрыли бумажной шапкой, надели на него набедренную повязку и плащ также из бумаги. Когда наступила полночь, все боги окружили костер, который поддерживали уже четыре дня. Они разделились и выстроились в два ряда, по обе стороны огня. Избранники приблизились и стали перед костром, лицом к нему, между рядами богов. Повернувшись к Текукисекатлю, боги воскликнули:
— О Текукисекатль! Бросайся в огонь!
Текукисекатль попытался броситься в огонь, но костер был очень велик, и бога охватил страх перед пылающим жаром — он отпрянул. Собрал он все свое мужество и еще раз попытался кинуться в огонь, но, приблизившись, все же не решился сделать это. Четыре раза пытался он кинуться в костер, но напрасно. Обычай же запрещал пытаться больше четырех раз. Тогда боги обратились к Нанауацину и воскликнули:
— О Нанауацин, теперь попытайся ты!

Едва успели они произнести эти слова, как он напряг свои силы, закрыл глаза, подпрыгнул и бросился в огонь. Раздался треск, как если бы стали что-то жарить. Когда Текукисекатль увидел, что другой бог бросился в огонь и уже горит там, он разбежался и с размаху тоже кинулся в пламя. Рассказывают, что в тот же костер попал орел, — оттого у орла перья еще и теперь темные. Потом в огонь попал и ягуар, но он не сгорел, а лишь опалил себе шкуру: оттого у него остались темные и светлые пятна. [В мифологии астеков орел символизирует собою дневное небо, ягуар — ночное, усыпанное звездами.]Остальные боги сели и стали ждать, так как верили, что Нанауацин вскоре взойдет на небо. Долго ждали они, и вдруг небо озарилось красноватым отблеском, и они увидели свет утренней зари. Боги преклонили колена в ожидании Нанауацина, который превратился в солнце. Но боги не знали, откуда покажется солнце: одни смотрели на север, другие — на юг. Они ожидали его со всех сторон небосклона, так как заря разливалась повсюду. А некоторые боги все смотрели на восток и утверждали, что солнце встанет там. Они были правы. Когда солнце взошло, оно было алое и раскачивалось; никто не мог взглянуть на него, так ослепляли его яркие лучи, которые быстро проникали повсюду. Вскоре взошла луна, и также на востоке. Так и показались они друг за другом, как бросились в огонь. Говорят, что тогда и солнце и луна были одинаково яркие. Боги заметили это и стали опять совещаться: «Что же нам делать? Ведь они должны светить по-разному». Подумали они и решили: «Да будет так!» Один из них побежал и ударил Текукисекатля кроликом по лицу [В пятнах па луне астеки видели фигуру кролика.]. Луна потемнела, потеряла свой блеск и стала такой, какой мы видим ее теперь.

Поднялись солнце и луна над землею и остановились неподвижно. Опять стали боги спрашивать себя: «Можем ли мы так жить? Солнце стоит на месте. Давайте умрем все, чтобы наша смерть дала жизнь этим светилам». Один из богов, по имени Шолотль не хотел умирать, и сказал он богам: «О боги, я не хочу умереть!» Он принялся плакать и плакал до тех пор, пока у него не вытекли глаза. Тут пронесся ветер и отнял жизнь у богов. Когда же ветер, убивший богов, приблизился к Шолотлю, бог бросился бежать, и спрятался в кукурузном поле, и превратился в початки на растении с двумя стеблями: такое растение и теперь крестьяне зовут шолотль. Когда его нашли в кукурузных початках, оп опять убежал, и спрятался под агавами, и стал агавой с двумя стволами, которую зовут мешолотль. Когда его нашли в агавах, он бросился в воду и, обернулся рыбой, которую зовут ашолотль. Но ветер все-таки настиг его и убил. Боги были убиты, а солнце все еще пребывало в неподвижности. Тогда ветер начал так быстро бегать и так сильно дуть, что неподвижное светило сдвинулось и побежало по своему пути. Но луна все еще стояла на том же месте. Она двинулась лишь тогда, когда солнце окончило свой путь. Так они разъединились и с тех пор стали показываться в разное время. Солнце остается па небе целый день, луна светит только ночью. Говорят, что Текукисекатль стал бы солнцем, если б бросился в огонь первым, так как боги избрали его первым и в жертву во время обряда он принес драгоценности.

На каждый праздник ацтеки приносились свои жертвы, причем, если для одних богов достаточно было вырвать сердце у еще живой жертвы, то для других нужно было опоить ее наркотическими зельями, бросить в костер, слегка опалить и потом, вытащив, снять кожу и в ней танцевать. Воины любили взять пленного, тоже воина, привязать его к камню за ногу, дать оружие - макуауитль, в котором вместо обсидиана были вставлены птичьи перья, и нападать на него вчетвером. Надо ли говорить, что такой прообраз гладиаторских игр стал очень популярен. Правда, однажды вышла некрасивая история: захваченный вождь другого племени по имени Тлауикол перебил в таком ритуале больше двадцати воинов. После такого обалдевшим ацтекам пришлось с почестями отпустилть его на свободу.

макуауитль

Самым же странным ритуалом был такой: из пленных (а по некоторым сведениям и из своих) выбирали самого красивого юношу, причем не абы как, а по специальному списку качеств, который сохранился до наших дней. Затем он год питался лучшей едой, жил с лучшем доме, его учили манерам и пению, его везде сопровождали стражники, а люди падали перед ним ниц, как перед богом. Ему давали в жены четырех женщин благородного происхождения, которые ублажали его. В конце года такого счастливчика отводили на пирамиду и убивали, принеся в жертву также его жен и детей. Не обходилось и без ритуального каннибализма. После того как жрецы вырывали полубогу сердце, его расчленяли, а ступни и кисти скидывали вниз, чтобы люди могли буквально причаститься его плотью, так как приносившийся в жертву становился священным. Подобные вещи настолько пронизывали всю культуру ацтеков, что девушки пекли из муки печенье в виде человеческих кистей и ступней, таким образом приобщаясь к традиции. Ну и не стоит забывать, что кроме религиозного подтекста, жертвоприношения имели и самый банальный — устрашение. Для этого создавались стены из черепов — многочисленные заостренные жерди, на которые как бусины нанизывали головы людей. Даже испанцы не избежали этой участи — археологи нашли стену, на которой торчали два черепа европейцев, а кроме них еще и череп лошади.