Шестой барон - 4

Но "земной рай" не может длиться вечно, сокрушалась Тереза. И предчувствие не обмануло ее. В конце апреля, т. е. через неполных три недели после своей встречи с Байроном, графиня Гвиччиоли должна была уже расстаться с ним и уехать с мужем в Равенну. Разлука с поэтом была так тяжела для графини, что она в пути три раза падала в обморок и с каждой станции писала ему письма, умоляя его немедленно следовать за ней. Байрон же просиживал ночи напролет, сочинял ей послания, полные нежности и любви. Фанни Сильвестрини, бывшая гувернантка Терезы, пересылала послания Байрона, а падре Спинелли, бывший священник, ожидал их, чтобы тайно передать Терезе в палаццо Гвиччиоли. Наконец, не выдержав разлуки и помня о приглашении, поэт решил отправиться в Равенну. К подъезду подали роскошную карету, в которой он обычно путешествовал. Громоздкая, украшенная его собственным гербом, подобно знаменитому экипажу Наполеона, она вмещала в себя кровать, походную библиотечку, буфет и обеденный фарфоровый сервиз, серебряную утварь и запас белья. Первого июня 1819 года Байрон выехал из Венеции, миновал Падую и задержался в Ферраре, где на кладбище Чертоза его потрясла надпись «Implora Расе», так как она вполне подошла бы и для его надгробной плиты, ибо он не хотел, как писал Меррею, чтобы его «засолили» и отправили в Англию. Именно во время этого путешествия Байрон закончил прекрасное стихотворение «Стансы к По».

Он сделал Терезу «владычицей своей любви» и не пытался скрыть, до какой степени ею покорен:
…Любовь! Я вновь твой раб, твоей покорен воле.

Боролся долго я. Нет сил бороться доле.

О Время! Притупи ту пламенную страсть,

Что сердце рвет, дай сердцу камнем стать!


Здесь далее фото города Равенна, Базилика Сан Витале ночью

А её он не мучил, как жену (

Нет,но потом он остыл.

На седьмой день карета въехала в Равенну - тихий городок неподалеку от моря. Байрона встретило безлюдье тесных улочек и великолепные, знаменитые своими мозаиками базилики. Он остановился в маленькой гостинице на виа ди Порта Сизи. Едва сменив платье, поспешил представиться графу Альбогетти - главному администратору провинции. Тот сразу же пригласил поэта в свою ложу на вечерний спектакль. Есть ли у него знакомые в Равенне, поинтересовался граф, когда они заняли свои места. "Да, - отвечал Байрон, - я близко знаю графа и графиню Гвиччиоли". "Увы, - сокрушенно вздохнул его сосед, - вряд ли вам удастся повидать графиню, она, кажется, при смерти...". Известие ошеломило поэта, в отчаянии Байрон вскричал, что, если она умрет, он не переживет ее! Граф вытаращил на него глаза. Он-то думал, что знаменитого поэта привело в их город намерение увидеть памятники, древние гробницы и прежде всего могилу Данте. А он, оказывается, прибыл сюда в погоне за юбкой! К счастию, в этот момент появился граф Гвиччиоли и сообщил более достоверные сведения о Терезе. Она серьезно болела, но сейчас, слава Богу, кризис миновал. По его словам, болезнь была вызвана неудобствами переезда. Истинная же причина заключалась в том, что Тереза, расставшись с Байроном, впала в депрессию, тосковала, почти не ела и довела себя до физического и нервного истощения (по всей видимости это был выкидыш). На другой день Байрон отправился к ней.

Сцена у постели больной: графиня с лихорадочным румянцем, тут же муж и любовник, а толпа взволнованных родственников усиливает опереточный характер этой картины. С этого момента он стал являться с визитами каждый день, что дозволялось обычаем и не вызывало подозрений.

базилика Сант-Аполлинаре-ин-Классе

Вот молодцы люди. Живи и давай жить другим!

А по ночам Байрон писал ей письма. Его чувства не особенно отличались от тех, о которых мог бы писать юный кучер в своей конюшне: если он ее потеряет, то пропадет; несколько минут счастья с нею стоили слишком дорого. Предпочитая смерть неопределенности, он уговаривает ее бежать с ним, догадываясь, как он выразился, что ее ответ будет «божественно написан», но завершится отказом. Тереза обрадовалась, но не потому, что была согласна, а оттого, что наконец-то уверилась в истинной преданности своего возлюбленного, готового ради нее на все. Само же предложение о побеге отвергла, боясь позора. И выдвинула свой план: она притворится мертвой, как Джульетта, а потом тайно скроется. Предложение позабавило Байрона. Должен ли он, спрашивает поэт далее, покинуть Равенну? Она уходит от прямого ответа, ее следующее письмо — рассуждение о его поэме «Жалобы Тассо», она интересуется, какое тайное страдание породило эти изумительные по красоте строки, и особенно любопытствует, кто был прототипом, вдохновившим его на создание героини поэмы Элеоноры. Всё чаще он задавался вопросом, любит ли она его и что уготовано им в будущем. "Я - чужак в Италии, - сетует он, - еще более чужестранец здесь, в Равенне, и слишком плохо знаю обычаи этой страны".

Мавзолей Теодориха, построен в 520 г.

Со своим даром куртизанки, поражающей своим умением удивлять, она вдруг восстала с одра болезни, приветствовала Байрона на лестничной площадке, впорхнула в его закрытую карету и отправилась на прогулку в рощу пиний. Для любовников это была идиллическая передышка: роща, куда они выезжали ежедневно, была когда-то фоном для любовных сцен Боккаччо, а теперь — для их «восхитительной, опасной, экстатической любви». В «Дон Жуане», к которому Байрон вернулся годом позже, он вспоминает пинии и чащобы тех «древних лесов» и свое непревзойденное счастье в вечерних сумерках. Тереза оставила собственную импульсивную версию — они выходили из кареты посидеть под смолистыми пиниями, вдыхали сладкий запах тимьяна и других трав, и это длилось, пока сквозь ветви до них не доносился вечерний звон колоколов собора. Тогда они возвращались и расставались, уверенные, что встретятся позднее в театре или на званом вечере.

Пинии

Теперь, когда она стала появляться в обществе, его ревность вспыхнула с новой силой, причем он ревновал ее не только к мужу, но и к тем мужчинам, которых она замечала в опере. «Я не знаю ни минуты покоя… Я заметил, что, когда бы я ни повернулся к сцене, вы направляете взгляд на этого человека… но не бойтесь, завтра вечером я уезжаю и оставляю для него путь открытым. Я не способен ежедневно выносить эту пытку». Терезе нравились такие признания. Она оставляла на полях его писем пометки — «великолепно», «возвышенно» — и сохраняла их для своей книги «Vie de Lord Byron», этих прославленных и довольно напыщенных воспоминаний об их отношениях. Письма Хобхаузу, впрочем, были более мрачными — там упоминалась густая седина, усталость, неуверенность в завтрашнем дне. А вот как он описал объект своего нового увлечения Августе: «Она хорошенькая, большая кокетка, очень тщеславная, чрезмерно восторженная, в меру умная, совершенно беспринципная, с живым воображением и довольно страстная».

Из Рима ее младший брат Пьетро Гамба, которому было известно об ухаживаниях Байрона, писал Терезе, что боится за ее покой, покой женщины с чистым и благородным сердцем. Он отговаривал ее от каких-либо близких отношений с человеком, столь странным и пользующимся столь сомнительной репутацией, который, несмотря на свой титул, некогда был, согласно слухам, пиратом где-то на Востоке. Ответ Терезы подтвердил ее нетерпимость к ограничениям и ее прирожденную пылкость: «Почему бы мне не любить такого друга? Чувства, которые я испытываю к нему, сильнее любых аргументов, и, любя лорда Байрона, как я его люблю, я не нарушаю святых законов Создателя. Ты советуешь прервать эту дружбу, но почему? Из-за графа? Но Байрон здесь по его желанию. Из-за того, что скажет свет? Но это тот свет, который даже после поверхностного знакомства я уже оценила; мне ведомы его тщеславие, его несправедливость и неспособность почувствовать сердце и душу, в которых есть нечто большее, чем фривольные и вульгарные потребности».

Пьетро Гамба

Между тем становилось очевидно, что местные доктора не в состоянии вылечить Терезу. Тогда Байрон предложил выписать из Венеции собственного медика, профессора Алиетти. Тот прибыл в Равенну, выписал графине пиявки, хинную кору и больная быстро пошла на поправку. Байрона стали называть ее спасителем. И вот они уже вдвоем скачут к морю, и волны, ласкаясь, касаются копыт их коней, и, завороженные красотой лазурного берега, опьяненные дурманящими запахами трав и соснового бора, забыв обо всем на свете, они отдаются счастливому мгновению. Спешившись, сидят под раскидистыми пиниями, бродят по пахучему чабрецу, внимая пению соловьев и стрекоту кузнечиков. "Что есть любовь?" - вопрошает он себя. И вспоминает слова Данте о том, что даже ему, мыслителю, неясно, в чем ее суть и каков ее смысл: "...субстанции в ней нет, она - неосязаемый предмет". Поэтому бесполезно объяснять, что такое любовь, - это все равно что спрашивать живущего" что такое жизнь, молящегося - что такое Бог. Это узы и таинство, соединяющие человека не только с человеком, но и со всем живым. В самом деле, рассуждает Байрон, мы приходим в мир и с первого же мгновения стремимся к себе подобным. Найти существо, тебе соответствующее, ум, способный оценить твой, тело, чьи нервы вибрируют вместе с твоими, подобно струнам, сопровождающим прекрасный голос певца, - вот цель, к которой стремится любовь...

Здесь далее город Равенна, Баптистерий Неона

Вместе с Терезой пришел он поклониться праху Данте, собрата не только, по ремеслу, но и по горькой судьбе скитальца. Тереза предложила Байрону сочинить что-нибудь о Данте, наподобие его "Жалобы Тассо".
- Повинуюсь вашим желаниям - они для меня приказ, - шутливо ответил Байрон, словно менестрель, готовый исполнить повеление дамы своего сердца. Спустя некоторое время он преподнес Терезе "Пророчество Данте" с посвященным ей вступлением.

Гробница (мавзолей) Данте

В Равенне, где все дышало памятью о великом изгнаннике, Байрону хорошо работалось. Впрочем, он должен был бы скорее благодарить не тень умершего, а живую вдохновительницу, безмятежное свое счастье в объятиях молодой женщины, послужившей прообразом его героинь: Ады в "Каине" и Мирры в "Сарданапале", которой были посвящены многие его стихотворения. Он настолько был в тот момент под ее властью, что по ее просьбе оставил работу над "Дон Жуаном" - Тереза сочла поэму безнравственной. Похоже, она вознамерилась наставить своего в прошлом беспутного возлюбленного на путь истинный. И ей это, надо сказать, удалось. Связь с Терезой стала для Байрона неоценимым благом. Он во всех отношениях переменился к лучшему, как заметит его младший друг поэт Шелли, - "это касается и таланта, и характера, и нравственности, и здоровья, и счастья".

Мавзолей Галлы Плацидии

Их отношения как ни странно строились на полном доверии и искренности. Он не скрывал от нее свое прошлое, бурные увлечения, которые пережил. Она знала и о рыжеволосой светской львице Каролине Лем, доставившей ему столько беспокойства и обид, и о жене Анабелле, бросившей его по причине, ему самому не известной. Оставались, правда, уголки души, куда он не впускал никого и где жила память о девочке с очами газели, и о следующей его юношеской пассии, отвергшей "хромого мальчика", и о той, из-за которой он совершил "первый прыжок в поэзию" - о его кузине Маргарет Паркер. Глубоко в душе было запрятано чувство и к Августе - сводной сестре, дочери отца от первого брака, - единственной, кто не отвернулся от него, когда, ославленный, объявленный безумцем, он был затравлен лондонским светом и ужасно одинок. Ревновала ли Тереза к его прошлому? Пожалуй, да. Понятен и ее интерес к героиням его поэм: ей казалось, что у них должны быть реальные прототипы, а в основе сюжета должны лежать подлинные события сердечной жизни ее избранника.

Базилика Сант-Аполлинаре-Нуово