Ночь, дорога и рок Лусинэ Геворкян

 2012 год
 
— Приходилось ли тебе сталкиваться со стереотипным несерьезным восприятием девушки в рок музыке? Ведь для многих рок певица – это что-то вроде Аврил Лавин – маскарад под рок-диву и поп-песенки об отношениях.
— Если только в самом начале. Видимо не очень я похожа на поп-певицу даже внешне. Если я одену балетную пачку и буду вилять попой на сцене в стиле Максим, это будет выглядеть неадекватно, мне кажется (улыбается). Касательно песен об отношениях – у Tracktor Bowling есть песни о любви, а у Louna – о политике и антирелигиозные; немного не до любви уже. А на счет стереотипного восприятия девушек… Мне кажется, женщины уже доказали, что они гораздо более стойкие и брутальные, нежели некоторые мачо, которые, поиграв несколько лет в группе непонятно для чего, потом верещат, что им это ничего не дало и убегают работать менеджерами.
 
— А ты от нас не убежишь?
— Нет! У меня нет дороги назад, я нашла свое призвание и смысл жизни – это музыка. И я никогда не пойму людей, которые убегают в экономику, программирование…
 
— Политику…
— Вот это, кстати, странная тема! Часто музыканты, которые никогда в жизни никаких политических тем в своем творчестве не поднимали, каким-то образом оказываются в политике. А музыканты, которые всю жизнь боролись за права своего народа в итоге по факту жестко аполитичны.
 
— А ты бы не хотела попробовать себя в политике? Например …мм… стать президентом?
— Никогда. Я, как музыкант, который может говорить вслух и писать песни о человеческих, гражданских правах и свободе, жестко аполитична и никогда бы не стала президентом. Это жесткая ответственность, а тем более для барышни – это вообще полная жесть. Мне кажется, в политике должны быть исключительно страшные бесталантные барышни (смеется), а нормальным девушкам там точно не место. Эту тему придумали мужчины точно также, как бизнес и войны. Поэтому пусть они там сами и колупаются. Человек может говорить за себя. А отстаивать интересы целого народа перед другим народом, который по факту точно такой же, как и твой – это явно не мое занятие.
 
— В песне «Бойцовский клуб» есть слова: «Власть – это кролик, если ты удав; Смотри, власть скалит пасть, она боится нас, и это значит – мы сильней!» Как ты считаешь, в свете последних выборов оказались ли эти строки применимы на практике?
— Да! После 3 марта посмотрим на результаты. Да дело ведь было даже не в том, чтобы свергнуть режим… Просто люди наконец-то массово показали, что они не вешалки, на которые можно все свалить, и они все это вынесут и все съедят… всю ложь, все эти разборки. Ок, хорошо! Награбили? Ладно! Но главное – хоть что-нибудь делайте уже для государства. Копите на свои дворцы сколько хотите, но делайте хоть что-то, чтобы стыдно не было. Хотя бы ради прикрытия! Последствия этих выборов лишний раз показали, что люди не готовы молчать и хавать все то, что им по Первому каналу преподносят на тарелочке.

— Какую самую большую трудность тебе пришлось преодолеть на пути к успеху в рок-музыке?
— Смириться с тем, что я никогда не вернусь к обычной, не побоюсь этого слова, «кузьмичевой» жизни (улыбается) – я никогда не буду копить на машину, дачу, квартиру, потому что у меня совсем другие цели. Никогда не буду сажать кусты в огороде… Ну, может быть, когда мне будет лет 60, я уже займусь выращиванием розочек. Нужно было осознать переходный момент, когда ты выбираешь именно этот путь и всё. И родители должны понять, что ты не обычная девушка, которая с течением времени окончит институт, выйдет замуж, родит детей и будет сидеть гладить и носки стирать. Объяснить это родителям и друзьям – наверно, это и было самым сложным.
 
— А случались ли творческие кризисы? Посещало ли желание все бросить?
— Был момент такой… переломный … благодаря которому и родилась группа Louna. Группа – это коллектив, где все разнохарактерные. Бывают сложности, ссоры. Именно в такой жуткий переломный момент родилась группа Louna, и Tracktor Bowling воспрял с новыми силами.
 
— В современном больном обществе очень сложно воспитать личность. Как ты считаешь, современным родителям стоит ограничивать детей в чем-то, учить жизни, или давать полную свободу выбора? В чем основная ошибка современных родителей на твой взгляд?
— Смотря что дозволять и что запрещать. Если ребенок спросит: «Мам, можно я машинкой железной ударю по лицу вот эту девочку?» — то, конечно, нет. У детей есть врожденная агрессия, они примерно с 3-х лет начинают очень сильно махать руками. Это доказанный факт. Именно это нужно пресекать. Ребенку надо грамотно объяснить, доказать, что любое физическое воздействие на человека, кошечку или собачку – плохо и недопустимо. А запрещать… что им можно запрещать? Смотреть порно-фильмы? Зачем? Все, что естественно, то не позорно и неизбежно. Основной ошибкой родителей я бы назвала неправильную градацию запретов. Запреты нужно разделять. Я, конечно же, запретила бы своему ребенку курить, по крайней мере, в детстве. Потом пусть он сам решает, нужно ему это или нет. Он будет сам решать, кем ему быть. Захочет быть, например, геем – пусть будет. Я не буду ему запрещать, это его личный выбор.
 

— У группы Louna есть очень серьезные антирелигиозные песни. Как ты думаешь, почему в современном мире, когда человек достиг нереальных успехов во всевозможных науках, такие проявления древнего первобытного сознания как ритуальные поклонения богам до сих пор правят умами?
— Потому что до сих пор есть огромное количество людей, которые готовы преграждать кольцо МКАД и стоять за тем (смеется), чтобы потрогать какой-то там волшебный магический пояс какой-то там мифической богородицы. Да простят меня верующие люди, но я её не видела и не увижу никогда, и заниматься проблемами ее пояса мне как-то неинтересно. Люди, которые схватывают сердечные приступы в этих очередях, трясутся там и думают, что, потрогав пояс, они наладят свою жизнь, проявляют нереальную слабость. Религия – это психологический процесс, на котором играют и строят свой бизнес очень классные НЛПшники: политики и бизнесмены. Нейролингвистическое программирование (НЛП) – это самая главная структура, потому что она управляет не какими-то там финансовыми заморочками, а напрямую бьет по человеческой психологии – по желанию верить в лучшее, по надежде, по человеческой слабости. А это же самые, самые жесткие принципы, за которые можно схватить человека, и ты его больше никогда не упустишь. Конечно же, бабушки, да и не только бабушки, будут тысячами, миллионами ходить ко всяким стенам плача, к поясам и думать, что вот сейчас они помучаются, потом «откинутся» и у них будет все хорошо в каком-то там другом мире. Не будет этого мира! Ты просто сгниешь в могиле и все. Поэтому живи сейчас, а не сиди в молитвах целыми днями. Работай, достигай своих целей! Так нет же! Мы будем верить! Зачем нам что-то делать, мы лучше будем сидеть и надеяться… Это очень простая отвлекуха от тех вещей, которые действительно нужно видеть и делать, и… очень хороший бизнес.
 
 
— А как ты относишься к приближающемуся «концу света»?
— Я его жду, но никак не дождусь (улыбается). Мне кажется, что это не конец, а только начало… начало кромешного ада (смеется). Поэтому, я уже в полной готовности действовать. Конец света был бы слишком большим и роскошным подарком для человечества, поэтому, будьте добры страдать и мучиться дальше. Какой конец света?! Он уже наступил давным-давно. Пожирание человечеством самого себя очевидно.
 
 
— Если бы Лу нашла волшебную лампу с джином, какими были бы её три желания?
— Загадывай, не загадывай желания, чтобы исчезли все болезни и предрассудки – все равно человек благодаря технической революции будет болеть, потому что он сам для себя это выбрал. Он сам построил химические заводы и будет болеть раком и умирать от него ещё множество сотен тысяч лет, если эта земля вообще доживет до таких годов. Желать мира во всем мире? Человек – это реально очень больное существо. И если он даже сам с собой справиться не может и бежит к поясу, то чего же требовать от целой страны, над которой на верхушке стоит такое же больное существо, преследующее исключительно свои цели благодаря пушечному мясу…? Эти наивные желания у меня есть до сих пор – мир во всем мире, здоровье родных и близких и всего человечества.

2015 год
— У всех в интернете вы ассоциируетесь с фразой «Слушайте только честную рок-музыку». А что для вас нечестная рок-музыка?
­--Это музыка без идеи, без смысла, без какого-то посыла. Которая не несет в себе ничего кроме набора слов из словаря, предназначенная только для того, чтобы попрыгать на сцене. Одним драйвом в рок-н-ролле сыт не будешь. Рок – это музыка, которая должна нести какую-то идею.

— Скажите, какими основными качествами должен обладать вокалист рок-группы?
— Как минимум, он должен попадать в ноты и обязательно должен обладать харизмой. Есть такие исполнители, которые думают, что одной энергетикой можно вытянуть все, но они не обладают интересным вокалом. Я не говорю, что необходима гибкость и сверх интенсивность звуковой волны, так как у всех разные вокальные данные и это не значит, что человек не должен заниматься творчеством, но все же в ноты попадать не мешало бы.
— К группам на вокале которых девушки, всегда необычный интерес. Как вы прокомментируете такой момент?
— К сожалению, я больше встречаюсь с другой точкой зрения. Часто слышу фразу: «Бабам в роке не место!».

— Скажите, как меняется мировоззрение рок-исполнителя с ростом его опыта на сцене?
— Абсолютно так же, как и у любого человека в жизни. Растет, набирается опыта. Сталкивается с кучей ситуаций и проблем. Просто ты занимаешься музыкой и это обычное жизненное явление.

2015 год
- Тяжело ли выходить на большую и непростую московскую сцену после такого перерыва?
-  С одной стороны да, а с другой я прошла уже давно тот этап, на котором бывает тяжело. Это было в 2004, когда я пришла на смену вокалистке в группу Tracktor Bowling.  Тогда на меня свалились сразу 2 ответственности. Во-первых,  большой зал СДК МАИ, где мы презентовали альбом «Черта» и где я выходила впервые на московскую сцену, заменяя всеми любимую вокалистку. Во-вторых, многочисленные презентации и интервью. Я сразу попала в адский вертеп и прошла его с честью, поэтому, сейчас я уже на любую сцену выхожу, как к себе домой. Я могу чувствовать себя не в своей тарелке на каких-то гостевых выступлениях и то достаточно недолго. Мне нужна пара минут, чтобы найти контакт со слушателем и с музыкантами.  Относительно 7-го числа, я беспокоюсь только об одном: чтобы наш звукорежиссер наконец-то вышел на связь. Макс, если ты меня слышишь!...  Беспокоюсь, чтобы не было никаких технических неполадок, потому что в этом смысле Москва всегда опаснее, чем другие площадки.  Здесь выйдет из строя одна маленькая кнопочка, и за ней поскачет все остальное. Я всегда в первую очередь переживаю только за технические моменты, так как мы всегда стараемся делать очень насыщенные шоу. В этот раз довозим свой звук, везем новый свет, логотипы, экраны.  Ну и, естественно, теперь я беспокоюсь еще и за то, чтобы вовремя приехала бабушка и посидела с малышом. А на сцену я выйду, спою, повеселюсь с нашими слушателями. Лишний раз поднимем вопросы, которые мы пока не в состоянии все вместе решить, судя по тому, что в новостях опять ракеты, слезы детей и волна террора, поэтому единственное, что нам остается – ловить какие-то кусочки позитива и выплескивать агрессию в слэме на концерте. Такого настроения, как могло быть года полтора назад, сейчас нет из-за всего, что происходит вокруг. Сейчас рок-н-ролл не столько в удовольствие, сколько во спасение.
 
- Как ты думаешь, как повлияет текущая экономическая и политическая ситуация на социальную активность людей? Вам, со своей социальной позицией, будет проще достучаться до слушателя или сложнее?
 
- К сожалению проще. Люди начинают копаться в причинах происходящего.  Когда человеку плохо, он обращается к тому, чем является рок. Рок – это не какая-то модная движуха, это такая честная музыка для тех, кому нехорошо и кому хотелось бы себя внутренне взбодрить или понять, что-то изменить. И, насколько мне сейчас видно, наши песни делают свое дело.
 
-Ты себя видишь только в рок-музыке?
- А я другой музыки и не вижу! Для меня рок - это идеология жизни. Заниматься чем-то полезным, интересным, красивым,  и творить – это и есть рок, который помогает людям. Петь про морскую черепашку по имени Наташка – это бред полный. Человек всегда тянется к честной музыке, и я умею это делать качественно и красиво, зачем заниматься чем-то еще?

- Как думаешь,  чем отличаются друг от друга русский рок и западный рок?
- Я считаю, что у рока нет национальности, но он отличается менталитетом населения страны. На Западе рок играет везде. Ты заходишь в любой занюханный бар и там играет Perl Jam, а зайди у нас на заправку, что там играет? Стас Михайлов или «О боже, какой мужчина». Во всех этих западных странах  рок – это как само собой разумеющееся, это часть национальной культуры, начиная от кантри в Штатах и заканчивая тем, что Европа сейчас просто впитывает в себя огромное количество рок-н-ролла.
 
- А когда вы выступаете для западной аудитории, у вас нет опасений, что слушатели просто не поймут тех проблем, о которых вы поете?
- Наши песни, к счастью или к сожалению, не ограничены территорией Российской Федерации, так как мир в целом сходит с ума. Возможно только песня «Время Х» имеет непосредственное отношения к России, хотя, все то же самое вы можете встретить в любой стране, где процветает коррупция и лень населения.  Конечно, в Германии и Штатах такого не допустят, потому что там, если и возникает какая-то коррумпированная тусовка, с ней разберутся быстро и прилюдно. Но когда мы были в туре по Штатам и играли наши переведенные и адаптированные песни, такие как «Свободное падение», «Бойцовский клуб», они были отлично поняты аудиторией, причем поняты достаточно быстро,  цитированы и, в общем, имели большой успех. Все социальные проблемы, по сути, в какой бы оболочке они ни были – они везде одинаковы, потому что везде есть коррупция, везде есть несправедливость, везде есть безработица, бедность, глупость и войны.
 
- Как вы понимаете, что вы услышаны, поняты?
- У нас нет цели навязать, наша цель – высказать свое мнение, которое мы тщательно взвешиваем всей группой. В группе 5 человек, и если кто-то не согласен с какой-либо политической либо социальной позицией, высказанной в песне, то мы ее не делаем.   Мы поднимаем вопросы, но мы не предлагаем готовых решений, потому что мы сами не знаем, как их решить. Но знаем, что решить их можно только сообща. Может быть, наши песни все-таки повлияют на то, что не один человек задумается, а пятьсот. И, задумавшись, они начнут менять мир вокруг себя, станут более активными, менее апатичными. Мы призываем именно к этому – к тому, что не нужно себя принижать  и если ты являешься гражданином своей страны, ты имеешь полные права и свободы на развитие здесь. Нужно жить, а не существовать. Никто не имеет права тебя опускать. Американца очень легко узнать по высоко поднятой голове с широкой нахальной улыбкой, потому что люди действительно чувствуют себя там свободными. И пусть их свобода не такая свободная, как им самим кажется, потому что там ограничений порой даже гораздо больше, чем у нас, но все-таки это правовая система, это законы. Но люди сами другие и не позволят так прессовать себя так, как это бывает здесь. Россия – это не страна третьего мира. Это огромное богатое государство, а его народ не богатый ни разу.
 
- Может быть, во всем виновата наша русская инертность и лень?
- Может быть. А с другой стороны, вспомним тот же фильм «Дурак»: ты впрягаешься, а потом те, за кого ты боролся, тебе же плюют в спину и дают пинка. Люди смотрят друг на друга в нашем обществе и думают: «А зачем я буду впрягаться? Вот я сейчас встану и буду что-то менять, так меня мои же отмутузят и выбросят там же на окраине», потому что все в определенный момент испугаются, так как те, кто выше – всегда по умолчанию сильнее. Но без боли не проходят никакие перемены. Каждый боится взять боль на себя. Но тут проблема в том, что общество разрознено. Если, например, в маленьком германском городке решат проводить какую-то дорогу, по которой будут перевозить нефтяные отходы, сразу выскочат  какие-нибудь студенты и отвоюют дорогу. 
 

- А ты видишь какие-нибудь положительные изменения в сознании людей? Например, по вашей группе в контакте, которая очень большая, это заметно?
- Понимаешь, аудитория в Вконтакте слишком молодая, и те люди, о которых мы говорим, студенты, специалисты, недавно закончившие ВУЗы, не сидят в контакте. Они узнают о наших концертах из афиш, которые висят по городу, слушая радио в машине, когда едут на работу. А в контакте в основном сидят школьники. Они только делают первые шаги в роке, не понимают пока о чем песня «1984» или «Бойцовский клуб», я уже молчу про композицию «Чужой среди своих». Пока, на данный момент, я очень сильно озадачена тем, чтобы научить их хотя бы грамотно писать. Раз у них в школе не получается этим заняться, то пусть они хотя бы занимаются этим там, где им приятно. Что нужно делать с ребенком, чтобы его образовать - нужно его сначала увлечь.  Вот, например, чтобы заставить ребенка ходить в музыкальную школу, нужно ему дать то, что ему, действительно, нравится. Не заставлять из-под палки играть Баха, а дать поиграть Битлз, а вместе с ними и Баха.
 
- А какая, на твой взгляд, сейчас роль соц. сетей и вообще интернета и в жизни, и в музыкальном бизнесе? Тебе не кажется, что шутка из 90х «Читал пейджер, много думал» перестала быть шуткой?
- Ну, это как говорить, что вино – это зло. Макароны – это тоже зло, если есть их слишком много. Всему есть своя мера, и у каждого воспринимающего есть голова на плечах, а если ее нет, то тебя не спасет ни отсутствие, ни наличие интернета. Для меня интернет – это очень удобная площадка, но я отлично себя чувствую и за его пределами.  Он хорош для быстрой связи, для информирования. Плохо, конечно, что он анонимен, когда  люди уходят от реальности и воспитания и появляются всяческие тролли. А с другой стороны,  лучше, если человек весь свой негатив выльет, стуча пальчиками по клавиатуре, и кого-нибудь обзовет и обругает, чем возьмет лопату и начнет кого-нибудь крушить.  Сразу видно, что всем этим людям, у которых агрессия в интернете проступает,  нечем заняться и их что-то не устраивает в их жизни. Когда не было интернета, наверное, эти люди становились маньяками и убивали детей по вечерам. Поэтому пусть лучше они сидят и какают в сети, ругаются, оскорбляют всех, а потом спокойно ложатся спать, чем они выходят с ножами на улицу. И кстати, если такой человек, читая это интервью, подумает, что это его не касается – касается и еще как.  А вообще заводы стоят, снег вот можно на улицах с дороги убрать.
 
- Назови пять своих глубинных принципов, по возможности в порядке приоритета.
- Справедливость, потому что, сколько бы я не пыталась в жизни быть наглой и ушлой, у меня не получается. Все равно я отдаю себе отчет в том, что я никогда не сделаю то, что поставит в неловкое или неприятное положение другого человека, и стараюсь всем своим знакомым, которые подводили меня лично раз  восемьсот, дать второй, третий, восьмисотый шанс. Понимание.  Несмотря на то, что мне все время хочется быть жестким человеком, у меня внутри есть какая-то хрень, из-за которой я  стараюсь всех понять. Мне все время встает боком  эта черта, но избавиться от нее я не могу. Мне бы хотелось, чтобы и меня понимали, но прийти к пониманию можно только если ты сам на это пойдешь. Активность. Я считаю, что люди должны быть активными, и если мы живем в обществе, то нужно вести себя как общественный элемент, быть активным и восприимчивым. Stay True  - будь собой. Потому что когда человек начинает вестись на какие-либо сторонние веяния и пытаться изменить в соответствии  с ними свое поведение,  происходит внутренняя ломка. Адекватность. Мне кажется, человек должен быть адекватным. Есть, конечно, очень много таких интересных странных людей. Но каким бы ты ни был, если ты адекватен, то это очень классно!
 

2015 год
 
- Недавно, и если не ошибаюсь, уже не в первый раз музыканты Louna с тобой в авангарде участвовали в донорской акции. Расскажи об этом поподробнее.
- В основном в таких акциях участвую я. Пока с группой акция прошла только один раз, участвовали также Вит и Пилот (Леонид Кинзбурский, барабаны ). По большей части в подобных акциях участвуют фронтмены коллективов, и те, у кого нет особых обстоятельств, сдают кровь. У меня по состоянию здоровья кровь пока ни разу не брали, но с тем, что я могла сделать в качестве информационно-призывного рупора, человека, который может развлечь и поддержать ребят, которые пришли, внести позитив, я, считаю, справилась в лучшем виде. На последней замечательной акции мы с группой LaScala прямо в холле  отделения трансфузиологии «Склифа» устроили небольшой акустический концертик, пели песни под гитару, было очень круто. Людей было в разы больше, чем мы могли ожидать, пришлось даже звонить и уточнять, сможет ли Центр вместить всех желающих стать донорами. Это очень здорово, и я надеюсь, что эти акции будут иметь развитие и рост, иметь место в других городах. Надеюсь, люди, которые хотят стать донорами, будут уделять больше внимания теоретической части, узнавать, что и как, какие анализы сдавать и как себя вести перед сдачей крови. Это дело очень серьёзное, очень полезное, и многим людям оно может спасти если не жизнь, то здоровье.
 
- Дать бы почитать эти слова людям, которые любят навешивать разные неприглядные ярлыки на рок-музыкантов и рок-музыку вообще. А ещё по твоей инициативе был создан большой рок-календарь - что это был за проект?
- Идея рок-календаря возникла от того, что у нас в стране собственно нет ни рок-прессы, ни музыкальной прессы вообще, не говоря уже о подобных календарях. Я очень люблю выписывать западную музыкальную прессу, которая по большей части ориентирована на рок. Есть такой замечательный журнал как «Revolver», который ежегодно выпускает календари «Hottest Chicks in Metal», «Hottest Chicks in Hard Rock», и, глядя на эти календари, я подумала – чем наши девчонки хуже? Почему бы не привлечь своих рок-подруг, прекрасных коллег и не сделать что-то подобное, и вот случился такой прецедент. Естественно, все деньги с продажи календаря идут в благотворительные фонды, потому что это как минимум логично – рок и добро должны сосуществовать и дополнять друг друга. Весь тираж календаря «Ladies of Rock» на 2015 год разошёлся.
 

- Твоя жизнь расписана на многие месяцы вперёд, ты поёшь в двух крайне востребованных группах, ездишь с мастер-классами, даёшь уроки вокала и участвуешь в различных акциях и проектах. Однако рано или поздно тур заканчивается, а в студийной сессии наступает пауза. Расскажи, какая ты в быту, любишь ли ты готовить, нравится ли тебе выбирать одежду?
- Я вообще знатный шопоголик, и в туре, в промежутке между автограф-сессиями и моей частью саунд-чека, если при этом нет каких-то эфиров, я предпочитаю проводить время в местных торговых центрах (смеётся), искать какие-то интересности. Это особенно актуально, учитывая то, что в Москве в роли молодой мамы мне трудно выбраться куда-то, поэтому в туре я могу обновить свой гардероб, косметику и как-то отдохнуть – все мы знаем, что для женщины шопинг – это некая терапия. (Смеётся.) Будь у мужчин такой вариант снятия нервного напряжения как шопинг, возможно, в мире не было бы войн. (Улыбается.) В быту я совершенно обычный человек, в принципе люблю готовить, но очень не люблю всё то, что следует после готовки – все эти горы посуды. И особенно раздражает тот факт, что готовишь ты сто лет, а кушают всё это за пять минут (смеётся), поэтому я предпочитаю производить что-то более долговечное в виде музыки и песен.
 
- А что ещё кроме музыки и, теперь уже, материнства, дарит тебе в этой жизни радость? Ходишь ли ты, например, в театр?
- Да, периодически выбираемся с коллегами в театр. У нас есть замечательный знакомый, который держит нас в курсе интересных спектаклей, и мы стараемся всё-таки объединять усилия и выбираться в перерывах. Стараемся посещать с Витом новинки кинематографа, ходим на концерты коллег, в процессе поездок по летним фестивалям стараемся посещать западные фестивали и слушать качественные выступления западных коллективов.
 
- Почему много трудностей у рокеров? Люди живут своей жизнью, занимаются любимым делом…
 
- Да, и принимаются массами как какие-то ненормальные. Даже в Москве человек, видя такой цвет волос, как у меня, реагирует неадекватно. Если бы у него была возможность распять и сжечь меня в центре столицы, он бы это сделал, благо, таких возможностей пока не дали. Хотя не факт, что этого скоро не случится. Опять-таки, рок-движение у нас очень слабое. В Германии одновременно могут идти три больших фестиваля, где собираются от шестидесяти до ста тысяч человек. Нам до этого еще далеко. Это говорит только о том, что в огромной стране с огромным количеством жителей рок-движение не развито. На массу людей приходится один-два человека, которые реально свободно мыслят в этом плане, слушают такую музыку и умудряются даже выглядеть как адепты какого-то рок-стиля, которые не боятся себя проявлять. У нас все забито и запугано. Но мы стараемся с этим как-то бороться.

Тут как Нина Хаген))

Не слышала про такую исполнительницу ранее) Интересная девушка!

2016 год
 
- Ты поёшь: «Кто-то умрёт, не дождавшись 03, в то время пока к Тверской и Рублёвке мимо летят на банкет короли».
- Нам часто приходится ездить через Рублёвку с одной окраины города, где мы живем, на другую, где находится наша репетиционная база. Гашники перекрывает движение, чтобы проехал кортеж, и «скорые» стоят в этой пробке. Не так давно, кстати, в Интернете появилось видео: первой в потоке стоит именно «скорая», и полицейский не даёт ей дорогу – пропускает важных шишек. С другой стороны, если бы он дал ей проехать, то охранники в кортеже решили бы, что это прорыв, и могли бы действовать очень жёстко… Да что тут говорить, всё понятно. Бояре едут – холопы должны знать своё место. Феодальная структура общества.
 
- В 2012 году ты выступала на проспекте Сахарова – на протестном митинге. Изменилось ли твоё отношение к этому после украинских событий?
- Оно изменилось не после украинских событий, а после выступления на Сахарова (смеётся). Мы изнутри увидели, что российская оппозиция, как бы она ни старалась, ещё не сформирована. Нет чёткой линии, нет единства – только надежда и горящие глаза. Если этим людям упадёт в руки возможность что-то сделать, не факт, что они справятся. А сейчас оппозиция стала ещё более разрозненной.
 
- Как ты относишься к высказываниям, что искусство не должно соприкасаться с политикой?
- Те, кто так говорят, что обычно плохо понимают разницу между политикой и жизнью, свободой, гражданской позицией.
 
- Ещё из вашего творчества: «Возвысь свой голос, поколение! Не дай им снова всё решать за нас. На силу есть сопротивление. Твоя судьба в твоих руках – здесь и сейчас». Противостояние власти и оппозиции – это в твоих глазах конфликт поколений?
 
- Мы обращаемся к юному поколению, потому что видим в нём силу.  Остальные задавлены бытовухой. Те, кто прошёл 90-е и растил в это время детей, уже ничего не сделают – они слишком обессилили. Да и моё поколение уже подустало. А юные ребята, которые видели жизнь в других странах и полны сил, еще могут что-то изменить. Надеюсь, патриотизм для них будет не формой ненависти к чужим странам, а любовью к своей стране.

- На вашем сайте сказано: «Жёсткой социальной позиции не было на отечественной рок-сцене уже много лет». С чем ты это связываешь?
- Опять же с усталостью, наверное. У мэтров русского рока социальные вопросы часто затрагиваются очень метафорично, не впрямую, а моё поколение больше ударилось в душеизлияния: личные переживания, самокопания, «не могу себя найти», «мир давит» и так далее. Дело, думаю, не в страхе, а в апатии. За редким исключением всё довольно вяло. Я никого не критикую – у каждого автора своё перо. Но лично мне протест интереснее, чем песни о том, как парня тёлка бросила. Хотя это тоже протест – против спермотоксикоза (смеётся).
 
- Твои коллеги по рок-цеху, группа «Обе-Рек», поют: «Кто-то строит баррикады и ломает внешний мир, ничего о нём не зная. Недоделанный кумир. Пишет пламенные песни, обличает там и тут, всё его все время бесит, протестует делопут. И если завтра будет война, он первый с неё повалит в кусты. И если революция, нам не песни, а похоронки нести».
- Человек, видимо, не знает, что такое гражданский бунт. Демонстрация у нас понимается как революция – с разбитыми витринами и кровопролитием. Давайте посмотрим на Европу, которую нам преподносят как загнивающую. Да, конечно, там свои проблемы, либеральные крайности. Например, нам было очень неловко на обычном испанском пляже, где люди загорали абсолютно голыми. Или, например, их нарочитая  доброта к мигрантам – сейчас европейцы пожинают её плоды. И тем не менее Европа ушла от нас на несколько шагов вперёд. Демонстрация там – это действенный способ общения с правительством. Люди регулярно выходят на улицу с лозунгами, своим количеством обращая внимание чиновников на проблему, чтобы те поджали булки и задумались о том, что делают что-то не так. А в понимании наших людей демонстрация – это крайняя точка. Бежим сломя голову с налётом романтизма семнадцатого года и не знаем, что будет дальше. От крови и хаоса, разумеется, лучше не станет.
 
- Вспомним ещё одного молодого музыканта – NoizeMC: «Корпорации торгуют революцией в модной упаковке. Прочти инструкцию на вкладыше – не бойся передозировки. Рафинированный бунт безопасен в любых количествах – от мизерных до запредельно астрономических». Нет ли противоречия в том, что песни, направленные против власти денег, становятся средством заработка?
- Чтобы музыканту заниматься своим делом всерьёз и не отвлекаться, музыка должна приносить доход. В нашем случае речь идёт не о «Бентли» или золотых унитазах, а о том, чтобы семьи кормить. Мы живём как обычные граждане – как врачи, как педагоги. Я вот, например, не могу нанять нянечку для годовалого сына. Есть такие слушатели, которые любят залезть в карман музыканту, выяснить, сколько стоит аренда аппарата на концерте, и посчитать, как сильно музыкант на нём «нажился». Лучше бы поискали свои налоги в карманах Ротенбергов.
 
- Вы одна из самых востребованных в стране рок-групп – и при этом скромно живёте?
- Деньги, которые платит зритель за билет на концерт, не идут группе целиком. Качественное шоу – затратный процесс. Свет, звук, технический персонал, не говоря уже об аренде и дороге, - всё это и составляет вкупе стоимость билета. Кроме того, рок-музыкант не защищён трудовым законодательством. Когда у меня было подозрение на выкидыш, мы отменили тур по Сибири и Уралу и «попали на бабки» – реклама, аренда. Чтобы не возмещать ущерб, через год мы поехали в тур «в ноль». Людей пришло больше, чем мы ожидали, и благодаря этому мы смогли хоть какие-то средства привезти из полуторамесячного тура своим семьям.