В XIX веке главным зимним праздником был вовсе не Новый год, а Рождество – 25 декабря по старому стилю. Именно этому дню «доставались» главные торжества, гуляния, подарки, елки. Тогда как Новый год, учрежденный еще Петром Великим вместо новолетия (1 сентября), медленно приживался на русской почве.
О том, как следовало отмечать европейский праздник, Петр в подробностях сообщал в своем указе 1699 года: «генваря ж в первый день в знак веселия друг друга поздравляти с Новым годом», украшать улицы перед домами «от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых», устраивать «огненные потехи» (фейерверки), стрелять из пушек и ружей, жечь костры. Однако после смерти императора елки ставили у своих дверей только хозяева кабаков (так «елки-палки» стали знаком питейных заведений), а пушечная пальба, фейерверки или балы в новогоднюю ночь хотя и случались, но уже не отличались былым размахом
Как бы то ни было, благодаря Петровским реформам 1 января выделилось среди других дат.
Для России, веками жившей по церковному календарю, Новый год стал первым государственным праздником – гражданским, а не религиозным – и приобрел особое значение (например, статус «неприсутственного», выходного дня).
Спать нельзя праздновать
Вплоть до 1840-х годов Новый год отмечали главным образом в светских кругах. Точнее, не отмечали, а замечали. Причем, если сейчас кульминацией праздника считается ночь 31 декабря, в XIX веке она часто отличалась от любой другой разве что полуночным бокалом шампанского в кругу близких. Игристое вино из французской провинции Шампань вошло в моду после войны 1812 года и с тех пор стало неизменным атрибутом праздника.
Во второй половине XIX века Новый год понемногу начал приобретать популярность, но далеко не у всех. Например, адмирал Д. С. Арсеньев, воспитатель младших сыновей императора Александра II – 16-летнего Сергея и 13-летнего Павла – писал в своем дневнике 1873 года: «Императрица и Государь никогда не встречали Нового года, и Императрица к 12 часам уже была в постели, и Великие князья Сергей и Павел Александровичи, простившись с родителями около 11 часов, пришли к нам и у нас встречали Новый год».
Как и Александр II, многие россияне не видели в первом числе календаря ничего особенного. Профессор Петербургского университета А. В. Никитенко в своем дневнике от 1 января 1863 года недоумевал: «Новый год. Все как будто обезумели, какая беготня и суматоха!.. Ведь, в сущности, ни малейшего намека на то, что случилось что-нибудь новое, что образовало бы рубеж между 1862 и 1863 годами. Между тем со всех сторон сыплются поздравления, все поддаются каким-то надеждам – вероятно, и в этом году таким же несбыточным, как и в прошлом».
Поздравления или мучения?
Постепенно Новый год все же стал восприниматься так, как в наши дни: как особое время надежд и добрых пожеланий, подведения итогов и формулирования планов на будущее.
В языке закрепляются выражение «встречать Новый год» и формула-пожелание «С Новым годом! С новым счастьем!»
Появляются и сугубо новогодние традиции – например, навещать родных и сослуживцев 1 января. Именно из-за этого обычая в Новый год возникала та самая «беготня и суматоха», о которой упоминает академик Никитенко.
Насколько утомительны были бесконечные визиты, можно судить по рассказам А. П. Чехова 1880-х годов с говорящими названиями «Новогодние великомученики», «Новогодняя пытка».
Тот, кто не имел возможности нанести визит лично, отправлял праздничные пожелания в письме или открытке («открытом письме»). Стихотворные и прозаические тексты для новогодних посланий часто заимствовались из журналов и сборников с поздравительными стихами и письмами. Оттуда можно было почерпнуть, например, такие шедевры: «Будь здорова, как вода, И богата, как земля… И крепка, как невский лед, – Вот желанье в Новый год».
Елка с конфектами
Долгое время у Нового года не было даже елки. Ее наряжали под Рождество и поначалу убирали в тот же вечер, после того как дети снимали все развешанные на ветках подарки. К концу XIX века деревца стали оставлять в домах до 1 января, а то и до Крещения (6 января по старому стилю).
Вот как описывается старинная елка в азбуке А. М. Дараган, по которой 150 лет назад учились читать российские дети: «На елку вешают конфекты, игрушки, яблоки, золоченые орехи, пряники и дарят все это добрым детям. Кругом елки будут гореть свечки… Под елкой на большом столе, накрытом белой скатертью, будут лежать разные игрушки: солдаты, барабаны, лошадки – для мальчиков; а для девочек коробка с кухонной посудой, рабочий ящичек и кукла…»
Постепенно слово «елка» стало обозначать не только дерево, но и рождественский праздник с концертом, играми и танцами. Такие мероприятия могли проходить в течение всех Святок (от Рождества до Крещения – 6 января по старому стилю), в том числе в Новый год, а детские елки обычно заканчивались 1 января – в последний день зимних каникул.
Во второй половине XIX века появились и «официальные» елки для детей и взрослых в собраниях, клубах, благотворительных обществах, гимназиях. Часто их устраивали в канун или в первый день нового года. Первая публичная елка состоялась в 1852 году в Петербурге в здании Екатерингофского вокзала (так назывался загородный павильон для концертов и танцев).
40 000 гостей и живые картины
Первый вечер нового года нередко открывали танцами. Сезон зимних балов в XIX веке начинался с наступлением Рождества и продолжался до Великого поста. Костюмированные балы, требовавшие соблюдения особого дресс-кода (например, в русском или восточном стиле), назывались маскарадами и были особенно популярны.
В народе долго жила память о новогодних царских маскарадах, с 1763 по 1848 год проходивших 1 или 2 января в Зимнем дворце. Трудно поверить, но бесплатно прийти туда мог любой гражданин без различия чинов и сословий – лишь бы у него был подходящий костюм. В иные годы желающих повеселиться вместе с императором и высшими сановниками набиралось до 40 000 человек.
Первый новогодний вечер можно было провести и на семейном маскараде или спектакле.
Дети конца XIX века обожали такие затеи: придумывали невероятные образы (диковинных зверей, птиц, обитателей экзотических стран), мастерили костюмы из подручных материалов, заучивали роли.
Одной из форм такого театрального досуга были популярные в позапрошлом столетии живые картины. Так называли представления, участники которых должны были стоять неподвижно, изображая какого-то персонажа, сцену из литературного произведения или живописного полотна.
Васильева каша и кесаретский поросенок
В отличие от дворян, крестьяне и городская беднота Новый год не праздновали и елок не наряжали. Для них 1 января было Васильевым днем, связанным с почитанием святого Василия Великого. Во многих регионах России этот праздник называли Овсенем, в Белоруссии и Украине – Щедрецом. Канун 1 января – Васильев вечер – крестьяне проводили за обильным столом. Обязательными пунктами в меню были васильева каша (кутья из пророщенной пшеницы с медом) и кесаретский поросенок (блюдо из запеченной целиком тушки, названное так в честь родного города святого Василия, Кесарии). Эти яства символизировали плодородие, которого ожидали от наступившего года.
Праздничное застолье продолжалось до полуночи и сменялось безудержным весельем. Обрядившись в маски животных, молодежь отправлялась на улицу и обходила дворы, прославляя хозяев особыми песенками и выпрашивая угощение.
Этнограф И. П. Калинский в 1877 году писал: «В Северо-Западной Руси Васильев вечер повсеместно провожает старый год и старается как можно веселее встретить наступление нового». Хорошо, что по крайней мере эта новогодняя традиция за 150 лет ничуть не изменилась.
Читайте также:
Смотрите видео о знаменитостях, которые решили оставить своих детей без наследства:
