Стать приемными родителями – это решение, общее для Галии и Алексея. Галия Бубнова много лет работала в отделе сопровождения замещающих семей в детском доме и вела Клуб приемных родителей. Ее муж Алексей стал приходить в клуб. Да и кровные дети – Таира (старшая дочь, на момент приема первых детей ей было 17 лет), Диана (ей было тогда 13 лет) и 11-летний Дима не раз наведывались на работу к маме. Получилось, что вся семья была погружена в проблему детей, которые по разным причинам оказались в детском доме.
«В какой-то момент – наши дети уже подрастали и не нуждались в нас как раньше – мы решили попробовать себя в приемном родительстве, – вспоминает Галия. – Захотелось что-то изменить в жизни. Возможно, это был и некий родительский эгоизм – хотелось кого-то растить, кому-то передавать свои знания, отдавать свое тепло. Мысль, что без тебя кто-то не проживет, не сможет – была важной». Так в 2013 году начался путь этой семьи как приемной.
Когда рядом родная душа
Бубновы планировали брать много детей, причем сиблингов – братьев и сестер. Это было важно: если вдруг даже когда-то дети развернутся и уйдут, то они хотя бы будут семьей, им будет на кого опереться. Первыми приемными детьми в семью пришли родные сестры 4-летняя Саша и 5-летняя Маша.
«Они были в приюте, мы успели забрать девочек после того как их маму лишили родительских прав, – таким образом, они минимальное время находились в учреждении, а это очень важно для ребенка», – рассказывает Галия. Уже через 5 месяцев появились Татьяна и Ангелина – пятилетние девочки. И тоже из приюта. Сначала Бубновы взяли Таню, а потом опека предложила приемным родителям забрать и ее двоюродную сестру Ангелину. Третья «пара» – Антон и Алина. Им было 2 и 3 года, когда их взяли Галия и Алексей. Сейчас они на пару лет старше.
«Мы понимаем, что в жизни этим сестрам и братьям придется держаться друг за друга, – отмечает Галия. – Это мы культивируем в детях. Сейчас стараемся выстраивать правильные братско-сестринские отношения между Антошей и Алиной. Он ведь старший брат, но может обидеть сестру. Приходится объяснять эти тонкости».
Ревность крови
Перед тем как в семью были взяты малыши Антон и Алина, у Алексея и Галии появилась младшая дочка. Супруги думали взять грудничка, но попозже. А в 2014 году им неожиданно позвонили из опеки. Сказали, что есть хорошая девочка, маленькая. И предложили взять ее. Ядгоре было всего 6 недель.
«Это было для нас счастьем, но и испытанием, – рассказывает Галия. – Мне было 43 года, мужу 42. Я продолжала работать, с дочкой сидел дома супруг. Ядгора плохо спала ночами, было тяжело».
В прошлом году Галия окончательно рассталась с работой и посвятила себя семье. Она сразу ощутила огромную радость. Говорит, что когда их родные дети были маленькими, они с Алексеем были молодыми и спешили поработать, не успевали насладиться родительством.
И тут у них появилась уникальная возможность наслаждаться тем, как растет их малышка, отмечать все ее изменения. Благодаря Ядгоре они словно прожили заново детство родных детей, считает Галия. Возможно, из-за этого малышка довольно разбалованная, ведь с кровными детьми мама была построже, а тут сдалась сразу. И девочка этим пользуется! Ядгора знает, кого можно «прогнуть». Если со старшими детьми она спокойная, то с нами может и покапризничать.
Как ни странно, именно эта своенравная малышка вызвала наибольшую ревность родных детей, отмечает Галия. Родители предполагают, что, возможно, еще и потому, что если они поддерживают отношения с родственниками других приемных детей, то у Ядгоры никого нет, кроме семьи Бубновых. Отношение к ней – как к своей. Даже сын спросил, может ли он считать Ядгору родной сестренкой. Но была и ревность.
«Диана у нас – чувствующая, открытая девочка, и очень ревновала нас к Ядгоре, – говорит Галия. – Но в какой-то момент она поняла, что ее место никто не займет. Что мы ее все равно любим. И сейчас она голову любому за сестренку оторвет – очень трепетно относится к младшей сестре».
Приемная мама говорит, что в семье всегда все обсуждается с детьми, ведь они – полноценные участники процесса. Идею стать приемными родителями тоже обсуждали с ними. Ведь кровный ребенок многое теряет в этой ситуации: в первую очередь, пусть и на какое-то время, – территорию, родителей.
По словам Галии, в их семье все прошло спокойно, родные дети были уверены в родителях. А приемные были младше их – Галия считает это важным принципом. В итоге кровные дети так и ощущали себя: как старшие сестры и братья. Дима, кровный сын, мог позвать приемных ребят поиграть к себе в комнату. Диана тоже с ними возилась.
«Я всегда советую приемным родителям: когда вы принимаете ребенка в семью, максимум времени и внимания уделяйте как раз кровным, – объясняет Галия. – Особенно если они в подростковом возрасте. Например, у наших детей остались нетронутыми их комнаты, мы никого к ним не подселяли. Мы уважительно отнеслись к их территории».
Кровным детям Бубновых было интересно обрести этот опыт. Как-то Дима возмущался тем, что родители взяли в семью Антона – он изначально был против мальчиков, соглашался только на приемных сестер. Но Галия сказала сыну: «Не сравнивай себя с ними. Ты никогда не был в такой ситуации и, дай Бог, не будешь. Представь, что тебя увели от меня, и ты никогда меня не увидишь. А они – молодцы, не разучились радоваться жизни. Ведь лучше всего с мамой, а у них нет такой возможности».
По словам Галии, сын все понял. У него появилась не жалость, а, скорее, нежность или понимание, или даже желание защитить брата. Дима занимается карате, уже достиг хорошего уровня, участвует в европейских чемпионатах и тренирует теперь своего младшего брата Антона.
Синдром любви
В октябре 2015 года, через полтора года после того как в семье появились Антон и Алина, Галия и Алексей задумались, смогут ли взять особого ребенка. «Мы очень долго думали, – рассказывает приемная мама. – Девять месяцев вынашивали решение. Общались с семьями, в которых есть дети с синдромом Дауна. Прошли специальное обучение при ДДИ в южном Бутово, в котором живут такие дети. Ездили в семьи. Очень важно знать и видеть, как жизнь с таким ребенком проходит на практике, в быту. Что называется, пощупать руками».
Почему Бубновы вообще приняли такое решение? Галия замечает, что, скажем, в Норвегии дети с синдромом Дауна вообще не считаются инвалидами, это в России такое к ним отношение. Приемные родители подумали, что среди семей с усыновленными детьми сейчас все больше новичков, которые могут брать обычных здоровых детей, а опытные могут взяться и за задачу посерьезнее. Они могут помочь и другим детям – не совсем здоровым. Взвесив все за и против, Бубновы взяли Соню, ей тогда было 4 года.
Соня не умела говорить. Даже плакала беззвучно: у нее просто не работал голосовой аппарат. Это все равно как если вы держите в руках гитару, но музыкальный инструмент не издает звуков, объясняет Галия. Девочка могла только «угукать» и «ухать». Хотя с детьми занимались по системе Монтессори, развитию речи в детском доме не уделяли внимания.
Бубновы стали заниматься с дефектологом. И сначала учились орать. Соня с таким удивлением понимала, что эти звуки издает она! В день людей с синдромом Дауна Соня произнесла два важных слова: «мама» и «папа». Теперь говорит «да», «нет» и так далее, и это хороший прогресс.
У Сони был сильный гипотонус. У детей с синдромом Дауна вообще слабые мышцы. Когда Бубновы ее взяли, они стали заниматься с ней и появились улучшения. «Тут уже заслуга папы, – рассказывает Галия. – Алексей вообще прекрасно чувствует наших детей. В нем раскрылся педагогический талант! Сначала он сжимал Соню, а она инстинктивно начинала вырываться. И потихоньку в ее мышцах появился тонус». Потом Алексей начал делать и более сложные упражнения – поднимать за руки, за ноги. Она возмущалась, орала, вырывалась, но ей очень нравилось владеть своим телом, она снова и снова ползла к папе, чтобы он снова с ней позанимался. И теперь у нее совсем иная походка, длинная лебединая шея, на спортивном комплексе вытворяет такие вещи! За год такой прорыв! Вообще, такие дети в домашних условиях очень «рвут» вперед в развитии. Теперь Бубновы намерены выбрать для Сони какой-нибудь вид спорта.
После Сони в семью Бубновых пришла Маша. Сейчас ей 9 лет. У Маши – синдром Сильвера-Рассела, сложные генетические заболевания и умственная отсталость. Она худенькая, маленького роста. Такой ребенок никого из приемных родителей не интересовал.
Бубновы посовещались и взяли ее в семью. Они долго воевали за ее право быть успешной в школе, и в итоге она второй раз пошла в первый класс. А в приюте Маша пропустила целый год – приют не считал нужным возить коррекционных детей в школу. Сейчас Маша получает четверки и пятерки. А еще за год в семье девочка прибавила 5 см в росте и размер ее ноги увеличился на один. Для таких детей это очень хороший показатель.
В мае нынешнего года у Бубновых появилась 6-летняя Вероника. Как говорит Галия, известно, что дети с синдромом Дауна хорошо развиваются в паре. И теперь Соня и Вероника помогают друг другу расти. Вероника посложнее в развитии, но при этом умеет сама одеваться, например, и еще хорошо рисует.
Первое время, когда Галия гладила Веронику перед сном, девочка не понимала, что это за ощущения, потому что никто с ней так ласково не общался в детском доме. Детей просто кормили и мыли. А теперь Вероника бежит к родителям обниматься.
Вероника и Соня ходят в обычный садик. Родители других детей не воспринимают девочек в штыки. «Может, потому что и мы спокойны, – объясняет Галия. – Если бы мы чувствовали смущение, опасались сами, то было бы иное отношение. Дети тоже воспринимают девочек по-дружески. На празднике Осени Соня тоже выступила со «стихами» – в одном ритме «рассказала» какое-то стихотворение, промычала. И все ей хлопали. Это было чудесно».
Как ни странно, признается приемная мама, с Соней в чем-то оказалось даже легче, чем с другими детьми. Она – «честь и совесть семьи». Дети с синдромом Дауна вообще более искренние, они не умеют врать.
Подбирая себе ребенка в семью, стоит на это обратить внимание, отмечает Галия. «Важнее отсутствие поведенческих проблем, а не умственная отсталость, – говорит она. – Важно максимально нормализовать жизнь того ребенка, который имеет этот потенциал». Также надо изучить это заболевание, а еще подготовиться: где ребенок будет получать коррекционную помощь (допустим, психологическую или дефектологическую), в какой садик или школу он сможет ходить – то есть заранее увериться, что вы сможете обеспечить ему жизнь. Инфраструктура очень важна. Тогда будет легче и самой семье.
«Во многом помогает интернет, – рассказывает Галия. – Советую вступать в сообщества таких семей. Если есть возможность, нужно поехать в такую семью, посмотреть на ее жизнь. Мы сейчас сами приглашаем родителей к себе. Потенциальные приемные родители приезжают к нам, а потом берут таких детей. Страшит неизведанное. Мы стараемся дать понять, что в этом нет ничего страшного, главное – быть готовыми».
А что будет с таким ребенком после 18 лет? Раз государство считает возможным отдавать таких детей в семьи, то надо думать и о перспективах. В Пскове есть хороший опыт сопровождаемого проживания: в пятикомнатной квартире живут и работают люди с инвалидностью, с разными нарушениями. Сейчас запущен пилотный проект в Пскове и Нижегородской области. Я буду знакомиться с этим опытом. Это важно и для кровных семей с ребенком-инвалидом, чтобы они не попадали в ПНИ. Родители должны быть уверены, что когда их не станет, их ребенок не пропадет.
Мы активно поддерживаем связь с кровными родственниками наших детей, не исключение и дети с синдромом Дауна, несмотря на то, что родители отказались от них при рождении. Я не вправе осуждать людей за такой поступок, это дело их совести. Но я верю, что всегда можно достучаться до родителей. Как бы ни было хорошо детям в приемной семье, настоящее место ребенка рядом с мамой – той, которая его родила.
Мы постоянно общались с мамой Вероники. Я рассказывала о том, как меняется девочка, каких успехов мы достигли, как развивается. Вот Вероника научилась аккуратно есть, освоила туалет, пошла в обычный сад, в обычную группу с обычными детьми. В последний факт ее мама верила меньше всего, и долго уточняла, правильно ли она меня поняла.
И буквально на днях семья Вероники приняла решение – они заберут девочку домой. Мы очень рады! Наши мечты сбываются, и дети возвращаются домой. Мы помогли семье Вероники понять, что она – такой же ребенок, как и ее две сестры, да, с особенностями, но не более. Конечно, вместе с радостью нас одолевает волнение: как она привыкнет к новой обстановке, как у нее сложатся отношения с сестрами, как воспримет ее окружение семьи, продолжат ли в семье ее реабилитацию и занятия. Но мы верим, что в жизни Вероники все будет хорошо».
«Мы — не супермены»
Сейчас Галия Бубнова – президент Ассоциации приемных родителей города Москвы. «Мы – движущая сила, – говорит она. – И это позволит нам выходить на контакт с властью. Думаю, что все получится: желание менять ситуацию есть, видение, как это должно быть, тоже есть».
Галия признается, что гордится тем, что она делает. При этом поясняет: «Мы делаем то, что можем осилить. Но в этом нет геройства. Для меня, например, пожарный, который идет в огонь, – это герой. А для него это – обычная работа. Хочется, чтобы приемная семья стала обыденностью – в хорошем смысле слова. Чтобы не оправдывать себя от нападок и обвинений, а защищаться нам приходится, и в то же время не быть «суперменами» в глазах общества. Просто хочется, чтобы люди воспринимали такой поступок семьи как должное и сами относились к тому, что дети приходят в семьи, положительно, как к правильному порядку вещей».
Также читайте о том, кто из звезд воспитывает приемных детей.
