Дорогие пользователи! С 15 декабря Форум Дети закрыт для общения. Выражаем благодарность всем нашим пользователям, принимавшим участие в дискуссиях и горячих спорах. Редакция сосредоточится на выпуске увлекательных статей и новостей, которые вы сможете обсудить в комментариях. Не пропустите!
Конкурс рассказов. Жизнь - театр
Здравствуйте, мои друзья и единомышленники.
Сегодня День конкурса. Сегодняшняя наша тема «Театр», а усложняющий элемент «Мистическая или мифологическая зверюшка».
Голосовать мы будем за 12 конкурсных рассказов и еще 1 внеконкурсный просто почитаем.
Читаем, голосуем, обсуждаем. У кого будут проблемы с комментариями из-за местных глюков, то воспользуйтесь советом аксакалов – Через Оперу вроде все норм заходит
Сегодня День конкурса. Сегодняшняя наша тема «Театр», а усложняющий элемент «Мистическая или мифологическая зверюшка».
Голосовать мы будем за 12 конкурсных рассказов и еще 1 внеконкурсный просто почитаем.
Читаем, голосуем, обсуждаем. У кого будут проблемы с комментариями из-за местных глюков, то воспользуйтесь советом аксакалов – Через Оперу вроде все норм заходит
Тема закрытаТема скрыта
мне очень понравился рассказ, но боюсь, я пристрастна из за агаты
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Больше котиков богу котиков! А любовная любовь слишком сладенько закончилась)
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Очень понравилось про котиков.
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Котики шикарны! Хоть я и предпочитаю собак)
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
И опять штамп с этими котами...
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Класс)
Таких котиков мне тоже надо)))
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ
Наталья Петровна Горчакова была трудоголиком. Из тех, кто не просто живет на работе, а для кого работа становится самой жизнью. Она думала о работе утром, едва оторвав взлохмаченную голову от смятой подушки, днем, геройски разгребая авгиевы конюшни незаконченных дел и вечером, устало поднимаясь совсем не по карьерной, а по обычной лестнице к себе домой. Она бы думала о работе и ночью, но ночью все же нужно спать.
Возможно такая преданность профессии объяснялась тем, что Наталья Петровна служила в театре. Нет, не так: в ТЕАТРЕ! И пусть театр был совсем не большой, а вполне себе маленький и даже детский, а Наталья Петровна занимала в нем должность, увы, не ведущей актрисы, а всего лишь реквизитора, но эта близость к искусству, волнующий шорох поднимающегося занавеса и просто тот незабываемый, специфический запах, присущий всем театрам, делал совершенно невозможной даже саму мысль о смене работы.
Хотя есть вероятность, что такое служебное рвение могло быть вызвано приходом в театр нового, молодого, амбициозного и до крайности симпатичного режиссера, с очаровательным литовским именем – Юргис Оттович. Режиссер был бледен и загадочен, вел себя со всеми подчеркнуто вежливо, но отстраненно, говорил с чуть заметным прибалтийским акцентом и был невероятно талантлив, о чем свидетельствовали постоянные аншлаги на те спектакли, что он успел поставить. В общем, у Наташи не было никакого шанса не влюбиться в такую незаурядную личность. Кстати Натальей Петровной девушка называла себя исключительно для солидности, которой к своим тридцати годам так и не набралась. Да и какая может быть солидность у постоянно мечущегося в поисках подходящих деталей интерьера реквизитора, в вечных драных джинсах, кедах и с гулькой на затылке. Поэтому все окружающие дружно продолжали игнорировать ее отчество и любовно именовали Наташечкой, Натусиком, Натулькой, Натушончиком, ну или Натахой на худой конец.
А Юргис Оттович не называл никак. Похоже он вообще не замечал присутствия девушки рядом с собой. А если и замечал, то обходился лишь сухими замечаниями. Наталья Петровна тихо страдала, плакала по ночам в подушку, и уже почти смирилась с печальной участью старой девы, скрашивающей свое одиночество пушистой армией кошек.
Сегодня Наташа как-то особенно расстроилась, устала и еле доплелась до своей холостяцкой квартиры. Единственное, о чем она мечтала – горячий душ и долгий, глубокий сон. Благо, что завтра в театре был выходной. Но стоило ей только переступить порог, как откуда-то снизу послышалось недовольное ворчание:
- Ну, куда, куда в сапожищах-то? Моешь тут моешь, за порядком следишь, а они все ходют и ходют! Никакой благодаррррности!
-И вовсе я ни в каких не сапожищах, а в конверсах.
- Дожили! На дворе начало двадцать первого века, а у нас хозяйка в марте по лужам в кедах шлепает. Говорил я тебе, купи себе сапоги! Так нет, кеды-же красивее. Наташа, ты – бал…
- Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хватит, Матроскин, видишь же, девочка устала. Иди лучше чайник поставь. – как всегда голос и улыбка Чешика появились задолго до его полной материализации.
- Что, Наташенька, опять Юргис твой расстроил? – вкрадчиво пропел он над ухом девушки.
- И никакой он не мой, с чего ты взял? – вспыхнула Наташа. - Не понимаю тебя, Чешик, о чем ты?
- Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя, - нежно проворковал Чеширский кот и опять растворился в воздухе. От греха подальше.
Наташа побрела на кухню, откуда шел аппетитный запах курицы с чесноком. Нельзя не признать, что благодаря стараниям хозяйственного Матроскина в квартире всегда были чистота и порядок, да и об ужине Наташе задумываться не приходилось. Вот только сегодня есть ей совсем не хотелось.
За кухонным столом развалился жутких размеров черный кот. В одной лапе он держал стопку водки, а в другой вилку, с насаженным на нее маринованным груздем.
- Мотька, что ты делаешь, паршивец?
- Я? А что я: не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
- Сейчас кто-то получит по своей неприкосновенной морде. Какой к черту примус? У меня электроплита и гриль! Всю закуску перетаскал.
- Фи, Натали! Водку вы не пьете, а закусывать шампанское маринованными грибами – моветон, - и кот от обиды так раздулся, что казалось, ещё секунда, и он лопнет
- Неправильное у нас, теть Наташ, какое-то питание получается, - вмешался в разговор вездесущий Матроскин, - молоко в магазине невкусное, порошковое. Нужно нам…
- Ага, завести корову, назвать Муркой и поселить ее на балконе. Лучше ты, Матроскин, ничего придумать не мог?
- Ну почему? Мог. Давай заведем козу. И называй ее как хочешь. Хоть Агатой Муцениеце, ты же любишь прибалтов.
- О, Боже, дай мне сил! – запричитала Наташа и выскочила из кухни в гостиную.
Чтобы немного успокоиться девушка решила немного помедитировать и заняться йогой. Но стоило ей принять позу «собака мордой вниз», как под собой она увидела кошку мордой вверх. В глазах Рыжика плескалась вековая скорбь одного уважаемого, но всеми притесняемого народа.
- Наташ, пойдем, пожрем?
- Рыжик, тебе бы все только есть. Дай мне спокойно позаниматься. – но вновь встретившись взглядом с глазами Кота в сапогах, Наташа поняла, что сопротивление бесполезно.
Все Наташины коты некогда были участниками постановок, своеобразным живым реквизитом, который после вывода спектакля из репертуарного плана просто списывали. Участь котов была бы незавидна, если бы сердобольная девушка-реквизитор не забирала их домой. Так постепенно в небольшой квартире поселилось 5 пушистых представителей семейства кошачьих. Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», Матроскин из «Трое из Простоквашино», Кот в сапогах, или Рыжик из «Шрэка». Бегемот прибился к ним из взрослого драматического театра. Был еще Кот ученый, но сейчас он отправился на симпозиум фелинологов в Японию.
В эту ночь Наташа спала беспокойно. Ей снилась бедная коза, запертая на балконе. Проснулась же девушка от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд множества кошачьих глаз.
- Что! Вы! Опять! Уронили??? – закричала хозяйка, даже не успев отойти от сна.
- Ничего, Наташ!
- Только примус, но я его уже починил.
- Честно починил, Наташ, правда-правда.
- Наташ, когда есть пойдем?
- Там твой телефон звонит, Наташ. Какой-то ЮрОт. Это что, новый кот, да, Наташ?
- Да не дай Бог! - Девушка рывком села в кровати и быстро схватила телефон. Действительно, звонил Юргис Оттович. Стараясь, чтобы ее голос звучал максимально спокойно, Наташа ответила:
- Да, Юргис Оттович, доброе утро. Что-то случилось? У нас сегодня выходной и…
- Наталья Петровна, я потому вам и звоню утром. – голос с обворожительным акцентом вновь заставил сердце Наташи биться чаще. – Не согласились бы вы сопроводить меня на экскурсию в Михайловское? Я еще практически нигде не был в России, а это совсем неправильно. Режиссер должен хорошо разбираться в культурном наследии.
- Но почему я? Может быть кто-то еще вам все расскажет и покажет?
- Наташа, можно я вас так буду называть? Я внимательно за вами наблюдал. Вы очень интересная и неглупая девушка, и прекрасно разбираетесь в культуре и искусстве. Ну кто еще кроме вас сможет для меня провести настоящую экскурсию? А еще я хотел вам сказать…
- Что? – на этот раз сердце девушки замерло от какого-то непонятного ей предчувствия.
- Ну, об этом позже. А пока хочу поделиться с вами идеей: я планирую открыть в нашем городе совершенно новый, авангардный театр, где главными действующими лицами будут не люди, а домашние животные, например собаки.
- Лучше кошки. – машинально поправила Наташа.
- Или кошки. И назову его так: Театр кошек Юргиса Куклачиса. Звучит? Наташа, вы пойдете ко мне в ассистентки?
Наташа краем глаза увидела, как подслушивающий Бегемот истово перекрестился вилкой, с насаженным на нее груздем, и со счастливой улыбкой ответила:
- Конечно пойду, куда же я денусь. – а про себя подумала, что над названием театра нужно будет серьезно поработать.
КОНЕЦ