Дорогие пользователи! С 15 декабря Форум Дети закрыт для общения. Выражаем благодарность всем нашим пользователям, принимавшим участие в дискуссиях и горячих спорах. Редакция сосредоточится на выпуске увлекательных статей и новостей, которые вы сможете обсудить в комментариях. Не пропустите!
Конкурс рассказов. Обсуждаем "умный статус"
Здравствуйте, все равнодушные к нашему конкурсу рассказов форумчане.
Сегодня у нас второй конкурс в этом сезоне. Вашему вниманию представляются 11* конкурсных рассказов. И еще один рассказ представлен вне конкурса. Их авторы ждут ваших оценок и комментариев
Тема нашего конкурса «Умный статус» без дополнительных условий. Кто не совсем в курсе процитирую задание: «В соцсетях часто встречаешь у людей «умные статусы». Вот что думать о человеке со статусом в контакте «Выслушаю оправдания, но уже не поверю», или «Никогда не рассказывай людям о своих планах. Просто бери и делай. Пусть они удивляются от результатов, а не от болтовни» или «Меня трудно завоевать, но легко потерять»? Об их целеустремленности? Об их принципах? Об их пустоте и удушающем пафосе? Наверное, каждый думает свое. Вот я и даю вам статус, вытащенный мною из мути интернета, а вы в рассказе, в художественной форме, передадите свои мысли об этой фразе. Фраза следующая – «Лучшее время, чтобы посадить дерево, было двадцать лет назад. Следующее лучшее время — сегодня»».
Читаем, оцениваем и выбираем лучший рассказ
*И посматривайте периодически тему, вдруг добавлю новые рассказы (место для забывашек традиционно оставлю)
Правила голосования остаются те же:
1. Авторам произведений нельзя раскрывать свою анонимность до конца голосования
2. Голосовать могут все пользователи со страницей на форуме;
3. Голосом за произведение считается только комментарий в виде +1; непосредственно под данным рассказом. Голосование вне ветки или комментарии другого вида (+++++, плюс мильён, 1111111) учитываться не будут. Если у вас нет на клавиатуре плюса, то ставьте *1, но маякните об этом мне.
4. Авторы просят конструктивной критики, поэтому прошу не стесняться выражать свое мнение. Только делайте это вежливо, указывая на конкретные недостатки.
5. Голосовать можно за любое количество произведений, но только один раз
6. Голоса пользователей, замеченных в явном троллинге или оскорблениях, учитываться не будут, а такие комментаторы получат порицание и минус к карме
7 Голосование продлится до вечера субботы (позднего) 21 ноября. После этого тема закрывается, и опоздавшие голоса не засчитываются
8. Победит рассказ, набравший больше всех +1 , о чем будет сообщено в поздравительной теме, скорее всего в понедельник 23 ноября.
Также огромная просьба НЕ ФЛУДИТЬ, пока я не выложу все произведения на суд критиков. А потом флудите сколько хотите))
П. С. Если у вас случилось озарение и вы вспомнили что конкурс сегодня, рассказ напечатан, но не отправлен, то напишите мне, я оставлю место для забывашек
П.П.С. Если обнаружите, что нет вашего рассказа, срочно пишите мне на почту (не в теме), я найду и добавлю
Сегодня у нас второй конкурс в этом сезоне. Вашему вниманию представляются 11* конкурсных рассказов. И еще один рассказ представлен вне конкурса. Их авторы ждут ваших оценок и комментариев
Тема нашего конкурса «Умный статус» без дополнительных условий. Кто не совсем в курсе процитирую задание: «В соцсетях часто встречаешь у людей «умные статусы». Вот что думать о человеке со статусом в контакте «Выслушаю оправдания, но уже не поверю», или «Никогда не рассказывай людям о своих планах. Просто бери и делай. Пусть они удивляются от результатов, а не от болтовни» или «Меня трудно завоевать, но легко потерять»? Об их целеустремленности? Об их принципах? Об их пустоте и удушающем пафосе? Наверное, каждый думает свое. Вот я и даю вам статус, вытащенный мною из мути интернета, а вы в рассказе, в художественной форме, передадите свои мысли об этой фразе. Фраза следующая – «Лучшее время, чтобы посадить дерево, было двадцать лет назад. Следующее лучшее время — сегодня»».
Читаем, оцениваем и выбираем лучший рассказ
*И посматривайте периодически тему, вдруг добавлю новые рассказы (место для забывашек традиционно оставлю)
Правила голосования остаются те же:
1. Авторам произведений нельзя раскрывать свою анонимность до конца голосования
2. Голосовать могут все пользователи со страницей на форуме;
3. Голосом за произведение считается только комментарий в виде +1; непосредственно под данным рассказом. Голосование вне ветки или комментарии другого вида (+++++, плюс мильён, 1111111) учитываться не будут. Если у вас нет на клавиатуре плюса, то ставьте *1, но маякните об этом мне.
4. Авторы просят конструктивной критики, поэтому прошу не стесняться выражать свое мнение. Только делайте это вежливо, указывая на конкретные недостатки.
5. Голосовать можно за любое количество произведений, но только один раз
6. Голоса пользователей, замеченных в явном троллинге или оскорблениях, учитываться не будут, а такие комментаторы получат порицание и минус к карме
7 Голосование продлится до вечера субботы (позднего) 21 ноября. После этого тема закрывается, и опоздавшие голоса не засчитываются
8. Победит рассказ, набравший больше всех +1 , о чем будет сообщено в поздравительной теме, скорее всего в понедельник 23 ноября.
Также огромная просьба НЕ ФЛУДИТЬ, пока я не выложу все произведения на суд критиков. А потом флудите сколько хотите))
П. С. Если у вас случилось озарение и вы вспомнили что конкурс сегодня, рассказ напечатан, но не отправлен, то напишите мне, я оставлю место для забывашек
П.П.С. Если обнаружите, что нет вашего рассказа, срочно пишите мне на почту (не в теме), я найду и добавлю
Тема закрытаТема скрыта
Да, идти надо только вперёд. И хоть меня снедает искушение прожить ещё, но я знаю наказание - смерть нельзя обмануть, она заберёт кого-то из нас троих.
Занимается заря - и так, под двумя светилами, моя дочь принимает клятву и становится Посвящённой.
***
Солнце садится. Слышу стук в дверь, и этот звук для меня, как погребальный набат. Неужели сегодня?
- Миссис Грэм, вас зовёт пастор. Кажется, он болен.
"Как бы ни так. Это конец. Лишь бы Том успел прийти с поля и спасти Энни." Я тяну время.
- Элиот Хофнер, я знаю твои мысли. Мой муж сейчас придёт с поля. Ты всё равно не успеешь осуществить свои чёрные замыслы. Иди прочь, или я прокляну тебя!
- Тогда я выломаю дверь, если ты не выйдешь, Изабель! Подумай о дочери, выйди сама! А Тому лучше не вмешиваться в праведный суд над тобой!
- Если я виновна, пусть меня судят в Бостоне! - кричу я Элиоту и слышу гул толпы. Уже неважно, в чём я виновата перед ними. Я тихо шепчу Энни - "Отец скоро спасёт тебя. Не плачьте обо мне, знай - моя душа освободиться от пут телесности. Я буду приходить к тебе в снах."
- Отойди от двери, Хофнер. Моя жена не выйдет к вам. - "Том, всё уже бесполезно."
- Том, она тебя околдовала, ведь ты должен был женится на мне, - визгливо кричит Хильда, сестра Элиота.
Я поднимаю засов и выхожу как раз в тот момент, когда пара дюжих мужчин валят моего мужа с ног.
- Ведьма!
- Ты повинна! Продала душу дьяволу! Расписалась в его книге! Будь ты проклята! - камни летят в меня, но я стою прямо, вызывающе глядя им в глаза, отвлекаю внимание на себя. "Том, ты должен очнуться и спасти Энни". Чей-то камень попадает мне в грудь и я падаю.
Вот и конец, сейчас толпу не остановить. Они забыли, что я помогала каждому из них. Последнее видение, которое дарует мне покой - высокий мужчина с маленькой девочкой идут через лес.
КОНЕЦ
Да, идти надо только вперёд. И хоть меня снедает искушение прожить ещё, но я знаю наказание - смерть нельзя обмануть, она заберёт кого-то из нас троих.
Занимается заря - и так, под двумя светилами, моя дочь принимает клятву и становится Посвящённой.
***
Солнце садится. Слышу стук в дверь, и этот звук для меня, как погребальный набат. Неужели сегодня?
- Миссис Грэм, вас зовёт пастор. Кажется, он болен.
"Как бы ни так. Это конец. Лишь бы Том успел прийти с поля и спасти Энни." Я тяну время.
- Элиот Хофнер, я знаю твои мысли. Мой муж сейчас придёт с поля. Ты всё равно не успеешь осуществить свои чёрные замыслы. Иди прочь, или я прокляну тебя!
- Тогда я выломаю дверь, если ты не выйдешь, Изабель! Подумай о дочери, выйди сама! А Тому лучше не вмешиваться в праведный суд над тобой!
- Если я виновна, пусть меня судят в Бостоне! - кричу я Элиоту и слышу гул толпы. Уже неважно, в чём я виновата перед ними. Я тихо шепчу Энни - "Отец скоро спасёт тебя. Не плачьте обо мне, знай - моя душа освободиться от пут телесности. Я буду приходить к тебе в снах."
- Отойди от двери, Хофнер. Моя жена не выйдет к вам. - "Том, всё уже бесполезно."
- Том, она тебя околдовала, ведь ты должен был женится на мне, - визгливо кричит Хильда, сестра Элиота.
Я поднимаю засов и выхожу как раз в тот момент, когда пара дюжих мужчин валят моего мужа с ног.
- Ведьма!
- Ты повинна! Продала душу дьяволу! Расписалась в его книге! Будь ты проклята! - камни летят в меня, но я стою прямо, вызывающе глядя им в глаза, отвлекаю внимание на себя. "Том, ты должен очнуться и спасти Энни". Чей-то камень попадает мне в грудь и я падаю.
Вот и конец, сейчас толпу не остановить. Они забыли, что я помогала каждому из них. Последнее видение, которое дарует мне покой - высокий мужчина с маленькой девочкой идут через лес.
КОНЕЦ
№11. Новоанглийская сказка
...Опасаясь погони, Том с ребёнком на руках торопливо пробирался через заросли ежевики. Кровь из раны на голове заливала ему глаза, и дочка молча вытирала своими ручонками его лоб. "Не бойся, милая. Вот выберемся из леса, пойдём к морю и уплывем отсюда в Новый Амстердам."
"Ведьмино отродье!" - кричала обезумевшая толпа, заперев испуганного ребёнка в горящем доме. Самого Тома они просто списали со счетов, приняв за мёртвого, а он, каким-то чудом придя в себя после жестоких ударов по голове, смог отползти в траву, и разбив окно, спас Энни.
Нет, он ничем не мог помочь Изабель. Было уже слишком поздно...
***
- Милая, спаси тебя Бог, что помогла мне. Эти травы так помогают Калебу от хвори. Сейчас он даже поднимается с постели.
Изможденная, увядшая от частых родов и малокровия женщина благодарит меня, а я торопливо провожаю её к ограде. Не хочу, чтобы кто-нибудь видел.
Энни, играя с собакой, внимательно слушает наш разговор. Позже, разбирая травы вместе со мной, она поинтересуется, отчего некоторые дети кашляют кровью. Я, как могу, объясняю, и вспоминаю себя, двадцать лет назад. Тогда моя матушка, ныне покойная, посеяла во мне искусство врачевания, таков наш семейный дар. Или проклятие, как говорит пастор Уильям на воскресной проповеди. Моя мать была осторожнее меня, и удачно поставила на ноги предыдущего пастора.
"Они ненавидят женщин-целителей, запомни. Бог дал, Бог взял - вот что значит смерть для них. А для Нас - любая жизнь - священна."
Знаю, что скоро мне суждено умереть от чужой руки, но не прекращаю помогать людям. Это моё призвание, судьба.
Я смотрю в безоблачное летнее небо.
- Энни, ночью пойдём в лес. - "Пора передать тебе дар. Сегодня - лучший день для этого. Иначе не успею."
- Мама, ты раньше не брала меня с собой? Почему? - дочь смотрит, широко раскрыв глаза. Я вижу лёгкое беспокойство в её ауре, будто рябь на озерце.
- Пришло время, моя крошка.
Энни уже не слышит - она бежит к отцу, который устало идёт с поля.
- Кто-то приходил к нам? - Муж встревоженно заглядывает мне в лицо.
- Изабель, будь осторожна... Думаю, нам лучше уехать отсюда. Новый пастор нетерпим. Он настраивает против нас людей. Это плохо кончится, я чувствую.
- Поговорим об этом позже.
Ночью, когда Том засыпает, я провожу рукой по его лбу, смотрю на спящее лицо - и меня пронзает слабое видение - скоро на этом правом виске будет рана. "И это тоже твоя вина! Из-за тебя он будет страдать!"
- Мой бедный возлюбленный супруг! Прости меня за всё... Судьбу нельзя изменить. Здесь или там - какая разница?
Я тихо поднимаю Энни - пора.
Мы бежим в лес, едва касаясь босыми ногами земли. Полная луна освещает наш путь, свежий ночной воздух приятно холодит лица.
...
№11. Новоанглийская сказка
...Опасаясь погони, Том с ребёнком на руках торопливо пробирался через заросли ежевики. Кровь из раны на голове заливала ему глаза, и дочка молча вытирала своими ручонками его лоб. "Не бойся, милая. Вот выберемся из леса, пойдём к морю и уплывем отсюда в Новый Амстердам."
"Ведьмино отродье!" - кричала обезумевшая толпа, заперев испуганного ребёнка в горящем доме. Самого Тома они просто списали со счетов, приняв за мёртвого, а он, каким-то чудом придя в себя после жестоких ударов по голове, смог отползти в траву, и разбив окно, спас Энни.
Нет, он ничем не мог помочь Изабель. Было уже слишком поздно...
***
- Милая, спаси тебя Бог, что помогла мне. Эти травы так помогают Калебу от хвори. Сейчас он даже поднимается с постели.
Изможденная, увядшая от частых родов и малокровия женщина благодарит меня, а я торопливо провожаю её к ограде. Не хочу, чтобы кто-нибудь видел.
Энни, играя с собакой, внимательно слушает наш разговор. Позже, разбирая травы вместе со мной, она поинтересуется, отчего некоторые дети кашляют кровью. Я, как могу, объясняю, и вспоминаю себя, двадцать лет назад. Тогда моя матушка, ныне покойная, посеяла во мне искусство врачевания, таков наш семейный дар. Или проклятие, как говорит пастор Уильям на воскресной проповеди. Моя мать была осторожнее меня, и удачно поставила на ноги предыдущего пастора.
"Они ненавидят женщин-целителей, запомни. Бог дал, Бог взял - вот что значит смерть для них. А для Нас - любая жизнь - священна."
Знаю, что скоро мне суждено умереть от чужой руки, но не прекращаю помогать людям. Это моё призвание, судьба.
Я смотрю в безоблачное летнее небо.
- Энни, ночью пойдём в лес. - "Пора передать тебе дар. Сегодня - лучший день для этого. Иначе не успею."
- Мама, ты раньше не брала меня с собой? Почему? - дочь смотрит, широко раскрыв глаза. Я вижу лёгкое беспокойство в её ауре, будто рябь на озерце.
- Пришло время, моя крошка.
Энни уже не слышит - она бежит к отцу, который устало идёт с поля.
- Кто-то приходил к нам? - Муж встревоженно заглядывает мне в лицо.
- Изабель, будь осторожна... Думаю, нам лучше уехать отсюда. Новый пастор нетерпим. Он настраивает против нас людей. Это плохо кончится, я чувствую.
- Поговорим об этом позже.
Ночью, когда Том засыпает, я провожу рукой по его лбу, смотрю на спящее лицо - и меня пронзает слабое видение - скоро на этом правом виске будет рана. "И это тоже твоя вина! Из-за тебя он будет страдать!"
- Мой бедный возлюбленный супруг! Прости меня за всё... Судьбу нельзя изменить. Здесь или там - какая разница?
Я тихо поднимаю Энни - пора.
Мы бежим в лес, едва касаясь босыми ногами земли. Полная луна освещает наш путь, свежий ночной воздух приятно холодит лица.
...
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Слава Ящеру!
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
ой,держите меня семеро!
А Гнев-то довольно милосердна и сострадательна.
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Очень знакомо!
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
Гнев ворвалась в комнату без стука, плюхнулась в кресло, спросила:
- Есть что пожрать?
- Нет, - мгновенно отозвалась Жадность.
- Блинчики со сгущенкой будешь? – предложил Обжорство.
- Буду, - энергично кивнула она и вскоре с аппетитом принялась за еду.
- Не лопнешь? – мрачно поинтересовалась Жадность.
- Тресну, - двусмысленно пообещала Гнев. Справившись с блинчиками, она откинулась на спинку кресла, обвела друзей взглядом и свирепо сообщила:
- Ее переклинило!
Они сразу поняли, о чем речь. Лень, ее соседка по комнате, страдала раздвоением личности и имела две ипостаси – собственно Лень и Уныние. Как выражалась Гнев, «ленивая жопа» или «унылое г…но». И если с первой личностью Гнев еще умела ладить и мириться, то вторую терпеть не могла. А переход происходил непредсказуемо и неконтролируемо.
- Ну что ж делать, - развел руками Обжорство, - потерпишь уже.
- Потерплю? Эти сопли, вздохи, нытье о несовершенстве мира? Да мне ее придушить проще!
- Не проще. Ты уже пробовала. – напомнила Жадность.
- Надо заставить ее перекинуться обратно. В прошлый раз, помните, мы пытались ее развеселить. Не получилось. А сейчас мы попробуем ее утомить. Ну чтобы ей стало лень. Понятно?
- Понятно, - обреченно вздохнули Жадность и Обжорство.
Наутро компания в почти полном составе отправилась в университет. Гнев провела Уныние по читальному залу, лабораториям, аудиториям, очертив фронт работ, и оставила в самой большой поточной аудитории – напрягать мозг и утомляться. И все остальные разошлись по корпусу – здесь всем было чем заняться. Гордыня отправилась охмурять тщеславных аспирантов, будущих светил науки. Гнев наблюдала за защитой курсовика по прикладной механике, азартно участвуя в борьбе по обе стороны баррикад и пихая локтем то преподавателя, то студента. Зависть затесался в рядах группы, то и дело провожающей взглядами успешно отстрелявшихся, а потом планировал прогуляться на кафедру и потусить среди приличных людей – доцентов, кандидатов, профессоров. А уж у Похоти вообще работы был непочатый край. Уже почти вечером, после окончания занятий, они вернулись за Унынием, в надежде найти на ее месте Лень.
Та сидела на нижней ступеньке ярусной аудитории и лила слезы. Расходились немногочисленные оставшиеся студенты, все в крайне мрачном расположении духа.
- Ну что? Заманалась, бедная? – участливо спросила Гнев.
Уныние – все-таки это была она – подняла на товарищей красные опухшие глаза.
- К чему это все? – вопросила она. – Смотрите. Вот этот парень не сдаст зимнюю сессию, загремит в армию и никогда больше не вернется в университет. Может, он тихо сопьется в квартирке где-нибудь на окраине. А может, заработает шальных денег, порадуется неразумно, а потом окончит жизнь при подозрительных обстоятельствах. Вот эта девушка выйдет замуж после второго курса, родит одного за другим троих детей и навсегда засядет дома, и не пригодится ей ни высшая математика, ни этот ваш теормех, ни даже психологию она ни разу в жизни не использует! А вот та окончит университет с отличием и даже будет работать по специальности – но и это не принесет ей счастья!
- А может, прогуляемся в читалку? – предложил Похоть, понадеявшись, что еще не все потеряно.
- Была я там! – взвыла Уныние и снова залилась слезами. – Какое будущее ждет библиотеку, где сегодня был утерян последний экземпляр «Вероятностного моделирования» Вентцеля???
Стало понятно – устать она пока не успела.
Следующим утром друзья заявились в большой шумный офис. Надо ли говорить, что этот день оказался у Смертных куда продуктивнее, чем у работников? Обжорство заставил дизайнера съесть аппетитный обед технолога из холодильника. Конечно, Гнев не могла позволить пострадавшему оставить это без внимания! Поглядеть битву титанов сбежался почти весь офис.
Зависть обратил внимание бухгалтерии на очередной новый телефон секретарши и шепнул кому-то на ушко версию его внезарплатного происхождения. Эта версия тут же была ехидно озвучена в полный голос и услышана в приемной, и секретарь, подзуживаемая Гордыней и подоспевшей Гневом, влетела в бухгалтерию пикирующим бомбардировщиком, издавая примерно такие же звуки. Коллектив зрителей из кухни переместился в коридор между бухгалтерией и приемной.
К концу рабочего дня уработавшиеся Смертные отправились искать Уныние. И обнаружили ее в маленьком заваленном бумагами кабинетике молодой сметчицы, так и не выбравшейся на обед.
- Ну и чего ты сидишь? Человек совсем упахался, в бумагах по уши, головы не поднимает, глаза красные на лоб лезут. Ты хочешь, чтобы она опять до девяти на работе проторчала?
Уныние вздохнула, печально покачала головой, смахивая слезы:
- Упахивается она потому, что позавчера ты, Гнев, зачем-то обуяла ее начальника и он наорал на нее так, что у нее до вечера поджилки тряслись. И нет в ее работе никакого особого смысла, она тратит время, перепроверяя перепроверенное, и упускает упущенное, потому что нервничает, и все усилия ее напрасны, а дома тем временем ждут несчастные, лишенные материнской ласки дети, и муж ее уже смазывает лыжи налево…Какая беспросветность! А сам начальник торчит здесь потому, что ты, Жадность, зачем-то внушила ему, что три этажа особняка – это мало, и надо еще два вглубь прокопать. А зачем? Все равно жена сбежит от него к тренеру по горным лыжам на траве, и дети будут вспоминать о нем лишь получая деньги на карту...все суета, тлен и томление духа…
Слезы Уныния ручьем текли в чашку с недопитым чаем девушки. Та отпила глоток, поморщилась, добавила несколько слезинок от себя.
Гнев скрипнула зубами, из последних сил сдерживаясь. Жадность вздохнула и потянула подругу за руку:
- Ладно. Пошли. Ей и без тебя несладко.
Суббота прошла в полном унынии и мрачных предчувствиях. А в воскресенье утром Гнев вломилась в комнату к Похоти со спортивной сумкой наперевес и влекомыми за шкирку Унынием и Завистью:
- Эй, потаскун, ты с нами? Мы в парк. Не получилось утомить ее умственно – загоняем физически.
Выходной в парке – не повод для безделья. Оценив обстановку по прибытии, Похоть и Зависть потрусили по беговой дорожке вдоль озера рядом с молодой парой. «Смотри какая попка», - шепнул Похоть парню, кивая на бегущую впереди девушку. «Смотри какая попка», - шепнул Зависть, кивая его девушке на ту же бегунью. «Еще бы, - подумал парень, - она не сидит небось все выходные перед телевизором с пончиками. Первый раз удалось вытащить на пробежку». «Еще бы, - подумала девушка, - у нее вон и кроссовки Найк эйр-макс, а не полукеды за 500 рублей. А он ишь как пялится!» Она остановилась и удержала парня:
- Все, хватит. Я устала.
- Ну ты чего! И полкруга не пробежали.
- Ну так беги! Беги вон, догоняй! Я же вижу, тебе хочется!
Еще б немного – и эх, полетели бы клочки по закоулочкам! Но Гневу было не до них. Она закрепляла на ногах Уныния ролики и приговаривала:
- Движение – жизнь…вот увидишь, тебе понравится…пару кругов вокруг озера намотаешь – хандру как рукой снимет!
Уныние не хотела ничего снимать рукой. Она смотрела вокруг, на фланирующие парочки, на бодрых пенсионеров, на малышей с яркими самокатиками – и видела несчастных людей, принимающих не свои решения, живущих из-под палки, терпящих лишения и не имеющих никакого просвета в своей разнесчастной жизни…
Уныние летела, едва касаясь асфальта колесиками, слезы застили ей глаза, и она совершенно не следила за дорогой. В красивом полете она преодолела неожиданно встретившийся бордюр и, совершив кульбит, приземлилась на газон.
…Когда она открыла глаза, обзор синего осеннего неба ей загораживали головы встревоженных товарищей.
- Эй. Ты живая? – встревоженно спросила Гнев. – Вставай давай.
- Не хочу, - пострадавшая прислушалась к себе, улыбнулась и похлопала ладонью по травке: - лучше ложитесь вы. Смотрите какая травка мягкая. Солнышко греет. Куда вы вечно несетесь…
Ответом ей был дружный вздох облечения. А потом крепкая рука подруги вздернула ее на ноги:
- Пошли, хорош валяться. Тебе завтра в универ и на работу.
КОНЕЦ
. Читаем и голосуем
. Читаем и голосуем