Новеллы Романтической Эпохи – 2

Их ночь любви – а они еще несколько раз были близки – разожгла обожание Клер. «Я не жду от тебя любви; я не стою твоей любви, – писала она. – Я чувствую твое неизмеримое превосходство». Клер была лишь одной из множества доступных ему молодых женщин, а Байрон тогда все еще был потрясен и подавлен необъяснимым для него крахом своего брака. «Я чувствую себя так, будто слон истоптал мне… сердце, – печалился он. – Мне трудно дышать». Клер – назойливая и романтично настроенная поклонница – его не интересовала. «Я тебя люблю, ты не проявляешь ко мне никакого интереса, – печально писала она. – Если бы я утонула и дух мой проплыл мимо твоего окна, ты, возможно, сказал бы что-то вроде: “Ah voila!”». Но любовь ее была так сильна, что она не могла его не преследовать.

Уильям Пауэлл Фрайт Два голубка

Клер появилась в жизни Байрона именно в тот момент, когда он решил отправиться в добровольное изгнание. По случайному стечению обстоятельств, Мэри и Перси Шелли тоже решили покинуть Англию, чтобы избежать скандальных последствий ухода Перси от жены. Клер увидела в этом перст судьбы и за их счет поехала с ними в Женеву, надеясь снова встретиться с Байроном. К этому времени она уже знала, что ждёт от него ребёнка.

Здесь и далее опять - таки картины Уильяма Пауэлла Фрайта

О, класс! Попозже загляну!

---

Пожалуйста!

В 1816 «году без лета», вызванного извержением вулкана в Индонезии, состоялась судьбоносная встреча двух поэтов, с последующими вечерами на вилле у Байрона, где Мэри и написала начало своего Франкенштейна. После недолгих сомнений, Байрон возобновляет сексуальную связь с Клер, она фактически становится его бесплатной секретаршей и переписчицей рукописей, нежно обводившей тёплые слова любви героев поэм Байрона, предназначавшиеся, увы, не ей. Но на ней, к ужасу , лежит печать лишь холодного и равнодушного, скучающего порока: она для него лишь материал для удовлетворения животных инстинктов, причём, к муке Клер Байрон любил запретный секс.

Клер рада и этому: хоть так, хоть уничтожиться перед ним, умерев как женщина, став почти вещью, словно призрак; она рада была просто ощущать рядом с собой тепло существования любимого, который не замечал её. Клер вспоминала потом: «Ради нескольких минут блаженства и рая, моя жизнь превратилась в Ад». У Клер, и без того болезненно нервной, в её положении возобновились припадки, к отвращению Байрона и к трагической нежности Шелли.

Байрон упоминал о ней в письме Дугласу Киннэйрду (20 января 1817 года): «Я никогда не любил и не делал вид, что люблю ее, но мужчина есть мужчина, и если восемнадцатилетняя девушка постоянно перед тобой гарцует, выход из этого положения может быть только один».

Шелли попытался договориться с Байроном о том, что он примет участие в заботе о ребенке, но поэт просто перестал разговаривать с Клер, и в конце концов она вернулась в Лондон. На протяжении всей беременности Клара писала длинные письма Байрону, умоляя о внимании и прося заботиться о себе и ребёнке. Иногда она напоминала ему подробности интимных отношений, а иногда угрожала покончить жизнь самоубийством. Байрон, который к тому времени откровенно ненавидел Клару, проигнорировал все её сообщения. В январе 1817 года, без какой бы то ни было материальной и моральной поддержки Байрона, она родила их дочь. «И это отродье мое?» – удивился Байрон.

Уильям Пауэлл Фрайт Девочка и розы

После рождения девочки Клер и Байрон будто решили померяться силой воли. Клер обожала малышку и хотела ее вырастить. Байрон же, обосновавшийся в Венеции, настаивал на том, чтобы девочку отослали к его сестре Августе. Когда Клер отказалась, поэт решил сам «избавиться от этого нового продукта». Придя в ужас при мысли о том, что Клер может внушить ребенку атеистические взгляды, он предложил передать дочку на воспитание в монастырь в Венеции, где та стала бы доброй католичкой, может быть, даже монахиней.

Уильям Пауэлл Фрайт Доброе утро мама

Клер поняла, насколько Байрона пугал ее атеизм, и нарушила свои принципы, крестив дочку. По настоянию поэта она даже переименовала ее в Аллегру, хотя в течение нескольких месяцев звала ее Альбой (заря), так называл Байрона Шелли. К этому времени положение Клер существенно ухудшилось. Она не имела никаких средств на содержание ребенка, и Мэри с мужем на какое-то время приютили девочку у себя, придумав легенду о племяннице, дабы скрыть факт рождения, из боязни навлечь на мать позор.

В одном из писем Перси Шелли пишет о том, как Альба и Уильям мило общаются на каком-то незнакомом языке, делясь друг с другом фруктами. А Мэри Шелли записала в дневнике: "Дом ужасно холодный. Я мёрзла, сидя у камина. Дети осаждают меня со всех сторон. Альба царапается и ревёт. Уильям для забавы весь завернулся в шаль, а мисс Клара глядит на огонь".

Но Мэри все время опасалась, что Клер попытается соблазнить Перси, который, в свою очередь, очень переживал по поводу слухов о том, что Аллегра – его дочь. И Клер решила передать малышку Байрону на том условии, что он предоставит ей право навещать девочку. Клер и чета Шелли привезли Аллегру в Италию, причем Клер надеялась, что ребенок сможет смягчить сердце Байрона и стать связующим звеном между родителями. Но Байрон отказался видеть Клер. Однако он предоставил приехавшим сельскую виллу, и Клер смогла провести с дочерью еще два месяца. После этого он разлучил Аллегру с матерью и временно отослал ее английскому консулу с женой. Вместе с тем он дал понять Клер, что она никогда больше девочку не увидит.

В жизни Клер началась черная полоса. В течение двух лет она молила Байрона, желая получить разрешение на встречи с Аллегрой. Поэт был неумолим, невзирая на угрозы бывшей любовницы покончить с собой. Маленькая Аллегра росла в безумном доме Байрона среди его домашнего зверинца (собаки, гуси, обезьяны, сокол, павлин и ворон), порою в ужасе взирая на безумных и страстных итальянок, женщин Байрона и проституток. Они то устраивали ссоры с битьём посуды и криками, то страстно стонали за неплотно закрытыми дверями спальни.

Поэт обращался с Аллегрой как с одним из любимых домашних зверьков, называл ее «мое отродье», хвалился ее байроновской красотой и с сожалением признавал, что девочка унаследовала его упрямство и своеволие. Потом он на какое-то время оставлял ее на попечении разных временных опекунов и собственной прислуги.