Дорогие пользователи! С 15 декабря Форум Дети закрыт для общения. Выражаем благодарность всем нашим пользователям, принимавшим участие в дискуссиях и горячих спорах. Редакция сосредоточится на выпуске увлекательных статей и новостей, которые вы сможете обсудить в комментариях. Не пропустите!
Семь пространств Эдмунда Шклярского
Русский рок. Тема 16.
Обожаю "Пикник". Интересно, а Шклярского проверяли на принадлежность к Иным? Стоило бы...А может, и не надо.. Лучше пусть поет.
С.Лукьяненко "Ночной Дозор "
В его песнях есть нечто потустороннее. Голос – иногда глуховатый, холодный, иногда – резкий и даже жутковатый. И имидж – под стать музыке. Узкое статичное лицо, минимум жестов и темные очки на глазах. Таким Эдмунд Шклярский был в 90-х, таков он и сейчас.
Эдмунд Мечиславович Шклярский, музыкант-мультиинструменталист, поэт, композитор, художник, инженер,изобретатель, лидер и вокалист рок-группы «Пикник» был и остается белой вороной среди рок-поэтов, начавших свой путь в 70-80-х гг. Его песни никогда не носили бытовой, злободневный или агитационный характер, столь характерный для вышедшего из андеграунда русского рока. В то время, когда поколение перестройки превратило рок-музыку в орудие борьбы против советского режима, Шклярский писал абстрактно-экзотические песни. Никогда не был он и шоумэном, предпочитая держаться на концертах в стороне, скрывшись за черными очками. Эдмунд Шклярский утверждает, что самое главное для музыканта - это создать некую незримую нить между собой и слушателем. "Если мы будем делать то, что обманывает наших слушателей, - утверждает Шклярский, - нить прервется». Именно поэтому в любом концертном зале он пытается создать такую обстановку, которая соответствовала бы содержанию его песен. Шклярский привлекает к выступлениям разнообразных актеров, акробатов и танцоров, а также задействует оригинальное оформление сцены и разнообразные технические хитрости (например, «указующий перст», «говорящий рот», пиротехническая гитара в форме символа «Пикника», женщина с мигающей грудью и многое другое). Ну и ,конечно, завывающий «новоегипетский инструмент», изготовленный специально к песне «Египтянин»...
Обожаю "Пикник". Интересно, а Шклярского проверяли на принадлежность к Иным? Стоило бы...А может, и не надо.. Лучше пусть поет.
С.Лукьяненко "Ночной Дозор "
В его песнях есть нечто потустороннее. Голос – иногда глуховатый, холодный, иногда – резкий и даже жутковатый. И имидж – под стать музыке. Узкое статичное лицо, минимум жестов и темные очки на глазах. Таким Эдмунд Шклярский был в 90-х, таков он и сейчас.
Эдмунд Мечиславович Шклярский, музыкант-мультиинструменталист, поэт, композитор, художник, инженер,изобретатель, лидер и вокалист рок-группы «Пикник» был и остается белой вороной среди рок-поэтов, начавших свой путь в 70-80-х гг. Его песни никогда не носили бытовой, злободневный или агитационный характер, столь характерный для вышедшего из андеграунда русского рока. В то время, когда поколение перестройки превратило рок-музыку в орудие борьбы против советского режима, Шклярский писал абстрактно-экзотические песни. Никогда не был он и шоумэном, предпочитая держаться на концертах в стороне, скрывшись за черными очками. Эдмунд Шклярский утверждает, что самое главное для музыканта - это создать некую незримую нить между собой и слушателем. "Если мы будем делать то, что обманывает наших слушателей, - утверждает Шклярский, - нить прервется». Именно поэтому в любом концертном зале он пытается создать такую обстановку, которая соответствовала бы содержанию его песен. Шклярский привлекает к выступлениям разнообразных актеров, акробатов и танцоров, а также задействует оригинальное оформление сцены и разнообразные технические хитрости (например, «указующий перст», «говорящий рот», пиротехническая гитара в форме символа «Пикника», женщина с мигающей грудью и многое другое). Ну и ,конечно, завывающий «новоегипетский инструмент», изготовленный специально к песне «Египтянин»...
Тема закрытаТема скрыта
В 1988 на «Мелодии» выходит второй официальный винил «Пикника» – «Родом ниоткуда». Предложение выпустить новый альбом поступило от Артура Макарьева, известного радиожурналиста. «Пикник» познакомился с ним в результате целой цепочки случайных совпадений, благодаря которым еще в 1986 «Я почти итальянец» попал на сборник «Место встречи - дискотека». Макарьев вел популярную передачу «Место встречи - Маяк» и был продюсером целой серии пластинок. «Пикник» с энтузиазмом откликается на предложение, и группа отправляется в Москву. В роли «человека-шлагбаума» на пути «Пикника» к новому альбому выступила барышня, миссия которой состояла в распределении студийного времени между многочисленными желающими. Свободные смены тут годами ждут – был ее ответ на все вопросы. Но шлагбаум всякий раз рефлексивно открывался, как только барышня улавливала запах дорогих французских духов сквозь подарочную упаковку. Запись «Родом ниоткуда» растянулась на три долгих месяца. Музыканты приезжали, уезжали, снова приезжали… Иногда приходилось задерживаться в столице на продолжительное время, и тогда они коротали дни в общежитии института Дружбы Народов. Всю гастрольную деятельность на время записи пришлось свернуть. Произошло это без особых сожалений. Ставка музыканта составляла девять рублей за концерт и никак не увязывалась с кассовыми сборами. Для синтеза нового звучания применялись семплеры Саши Алексеева. В музыкальном плане альбом «Родом ниоткуда» отличался от предыдущего «Иероглифа» более сложной композиционной формой. Музыкальные критики классифицировали его как альбом в стиле арт-рок. А в восточногерманском журнале «Мелодии и ритмы» вышла статья, где обращалось внимание на высокий уровень звукорежиссуры в новой работе «Пикника».
Виктор Евсеев: «Эдик приносил новые вещи в виде гармонии и мелодии. Тексты песен, зачастую, впервые слышали уже на студии. Он записывал вокал, мы слушали и думали — вот, клевая вещь! А дальше каждый, как профессиональный музыкант, должен был все это дело на своем инструменте оформить, в духе музыки «Пикника».Как-то раз репетировали «Интересно», и речь зашла о том, что нет вступления. А я перед этим что-то наигрывал на открытых струнах. Эдик ко мне подходит, и, глядя в глаза, говорит — так, здесь нужно вступление — какое? Я говорю — Эдик, подожди, дай мне пятнадцать минут, я сейчас отключусь, отойду в угол, что-нибудь придумаю. Он — нет, какое? Давай, играй. Ты сейчас что-то там наигрывал, давай. И я начал снова, он говорит — так, вот эту ноточку оставь, вот эту замени. Я играю — вот так? Он — да, вот так хорошо, давай. И, таким образом, получилось. Вот так, собственно говоря, и происходило».
Лениногорск
В 1988 на «Мелодии» выходит второй официальный винил «Пикника» – «Родом ниоткуда». Предложение выпустить новый альбом поступило от Артура Макарьева, известного радиожурналиста. «Пикник» познакомился с ним в результате целой цепочки случайных совпадений, благодаря которым еще в 1986 «Я почти итальянец» попал на сборник «Место встречи - дискотека». Макарьев вел популярную передачу «Место встречи - Маяк» и был продюсером целой серии пластинок. «Пикник» с энтузиазмом откликается на предложение, и группа отправляется в Москву. В роли «человека-шлагбаума» на пути «Пикника» к новому альбому выступила барышня, миссия которой состояла в распределении студийного времени между многочисленными желающими. Свободные смены тут годами ждут – был ее ответ на все вопросы. Но шлагбаум всякий раз рефлексивно открывался, как только барышня улавливала запах дорогих французских духов сквозь подарочную упаковку. Запись «Родом ниоткуда» растянулась на три долгих месяца. Музыканты приезжали, уезжали, снова приезжали… Иногда приходилось задерживаться в столице на продолжительное время, и тогда они коротали дни в общежитии института Дружбы Народов. Всю гастрольную деятельность на время записи пришлось свернуть. Произошло это без особых сожалений. Ставка музыканта составляла девять рублей за концерт и никак не увязывалась с кассовыми сборами. Для синтеза нового звучания применялись семплеры Саши Алексеева. В музыкальном плане альбом «Родом ниоткуда» отличался от предыдущего «Иероглифа» более сложной композиционной формой. Музыкальные критики классифицировали его как альбом в стиле арт-рок. А в восточногерманском журнале «Мелодии и ритмы» вышла статья, где обращалось внимание на высокий уровень звукорежиссуры в новой работе «Пикника».
Виктор Евсеев: «Эдик приносил новые вещи в виде гармонии и мелодии. Тексты песен, зачастую, впервые слышали уже на студии. Он записывал вокал, мы слушали и думали — вот, клевая вещь! А дальше каждый, как профессиональный музыкант, должен был все это дело на своем инструменте оформить, в духе музыки «Пикника».Как-то раз репетировали «Интересно», и речь зашла о том, что нет вступления. А я перед этим что-то наигрывал на открытых струнах. Эдик ко мне подходит, и, глядя в глаза, говорит — так, здесь нужно вступление — какое? Я говорю — Эдик, подожди, дай мне пятнадцать минут, я сейчас отключусь, отойду в угол, что-нибудь придумаю. Он — нет, какое? Давай, играй. Ты сейчас что-то там наигрывал, давай. И я начал снова, он говорит — так, вот эту ноточку оставь, вот эту замени. Я играю — вот так? Он — да, вот так хорошо, давай. И, таким образом, получилось. Вот так, собственно говоря, и происходило».
Лениногорск
Эдмунд Шклярский: «Каким ветром занесло «Пикник» в столь далекие от родного города края? А вот каким. Осенью 1988 года прошли три сольных концерта в СКК, который у метро Парк Победы. Кто-то из Тбилиси был на одном из них и решил, что с таким же успехом концерты могут пройти в столице Грузии. Когда мы прибыли к месту назначения, то столкнулись с породой организаторов, которая впоследствии господствовала на протяжении всех девяностых. Но было уже поздно. Тогда проведением концертов занимались разнообразные МКЦ (молодежные культурные центры), управляемые бывшими комсомольцами. Их умению экономить на всем позавидовали бы литературные герои, начиная от Плюшкина, кончая Гобсеком. Намечалось два концерта на велотреке. Первый так и не состоялся: кому-то не заплатили и, тот, кому не заплатили, не пустил ток в провода. Электричества не было, но билеты бойко продавались. И зрителям, чтобы как-то себя развлечь, ничего не оставалось, как кидать камни в аппаратуру. Конферансье не придумал ничего лучше, чем уверять зрителей, что вот-вот начнется концерт. Иногда он робко просил не бросать камни в аппаратуру, мол это собственность наших гостей – группы «Пикник». На самом деле все это принадлежало грузинскому ансамблю «Блиц», исполнявшему в том числе песни Битлз. Эти просьбы только подогревали азарт сидевших на трибунах. За всем этим действием мы наблюдали из окон гостиницы, в которой, кстати, тоже не было электричества, зато окна выходили прямо на велотрек. Одним словом, несмотря на всё обаяние ведущего, концерт так и не состоялся. Зато в этот день, в темноте велотрековских гримёрок, я потерял второй экземпляр очков, сконструированных из браслета для часов.На следующий день организаторы подогнали автономную подстанцию, и электричество лилось в провода сплошным потоком. Но зрители то уже знали, что можно не только слушать музыку, но и кидаться камнями, благо что на сцене были четыре живые мишени, целиться в которых было намного интереснее, чем в аппаратуру. Поэтому, когда очередной камень, с грохотом и свистом, падал рядом с кем-то из музыкантов, то на ум приходили такие эпитеты, которые здесь воспроизвести не хватит духу. С тех пор фраза «уходим, пока ветер без камней» для «Пикника» далеко не пустой звук...
Увлекательное времяпрепровождение в Тбилиси
Эдмунд Шклярский: «Каким ветром занесло «Пикник» в столь далекие от родного города края? А вот каким. Осенью 1988 года прошли три сольных концерта в СКК, который у метро Парк Победы. Кто-то из Тбилиси был на одном из них и решил, что с таким же успехом концерты могут пройти в столице Грузии. Когда мы прибыли к месту назначения, то столкнулись с породой организаторов, которая впоследствии господствовала на протяжении всех девяностых. Но было уже поздно. Тогда проведением концертов занимались разнообразные МКЦ (молодежные культурные центры), управляемые бывшими комсомольцами. Их умению экономить на всем позавидовали бы литературные герои, начиная от Плюшкина, кончая Гобсеком. Намечалось два концерта на велотреке. Первый так и не состоялся: кому-то не заплатили и, тот, кому не заплатили, не пустил ток в провода. Электричества не было, но билеты бойко продавались. И зрителям, чтобы как-то себя развлечь, ничего не оставалось, как кидать камни в аппаратуру. Конферансье не придумал ничего лучше, чем уверять зрителей, что вот-вот начнется концерт. Иногда он робко просил не бросать камни в аппаратуру, мол это собственность наших гостей – группы «Пикник». На самом деле все это принадлежало грузинскому ансамблю «Блиц», исполнявшему в том числе песни Битлз. Эти просьбы только подогревали азарт сидевших на трибунах. За всем этим действием мы наблюдали из окон гостиницы, в которой, кстати, тоже не было электричества, зато окна выходили прямо на велотрек. Одним словом, несмотря на всё обаяние ведущего, концерт так и не состоялся. Зато в этот день, в темноте велотрековских гримёрок, я потерял второй экземпляр очков, сконструированных из браслета для часов.На следующий день организаторы подогнали автономную подстанцию, и электричество лилось в провода сплошным потоком. Но зрители то уже знали, что можно не только слушать музыку, но и кидаться камнями, благо что на сцене были четыре живые мишени, целиться в которых было намного интереснее, чем в аппаратуру. Поэтому, когда очередной камень, с грохотом и свистом, падал рядом с кем-то из музыкантов, то на ум приходили такие эпитеты, которые здесь воспроизвести не хватит духу. С тех пор фраза «уходим, пока ветер без камней» для «Пикника» далеко не пустой звук...
Увлекательное времяпрепровождение в Тбилиси
https://my.mail.ru/mail/roman-nov80/video/3/20.html телефон
https://my.mail.ru/mail/roman-nov80/video/3/19.html праздник
https://my.mail.ru/mail/roman-nov80/video/3/18.html остров
https://my.mail.ru/mail/roman-nov80/video/3/17.html океан трав
Голубой огонек, 1987, 'БАЛ'
https://my.mail.ru/mail/roman-nov80/video/3/21.html
Клип снят на кинопленку в 1990 году в интерьерах Мухинского училища. Дай себя сорвать
https://my.mail.ru/mail/roman-nov80/video/3/22.html
Сценический облик «Пикника» времен записи альбома «Родом ниоткуда».
Сценический облик «Пикника» времен записи альбома «Родом ниоткуда».
Эдмунд Шклярский: «Мы тогда отыграли фестиваль «Шлягер 90-х». И позвонил Станислав Пучков, который курировал музыкальный отдел ВИА, и предложил поехать в Японию, чем всех ошарашил. Питер и Осока города-побратимы, и там был обмен визитами».
«Пикники» приступили к долгой изнуряющей осаде консульства. Японцы же требовали все новых документов и не собирались идти на уступки. В результате визы были выданы, но самолет уже улетел.
Виктор Евсеев: «Надо сказать, что японцы – жуткие бюрократы. Назначили время выдачи виз – и все, ни часом раньше. Получалось, мы опаздывали на самолет… В общем, дня за два до отлета с горя мы начали пить».
Эдмунд Шклярский: «Водку, которую мы приготовились взять с собой в качестве подарка, с горя выпили всю».
Помощь неожиданно пришла со стороны переводчицы, супруг которой был вхож в мэрию и обещал достать билеты на следующий самолет.
Эдмунд Шклярский: «Меня растолкали в 8 утра, я еле живой поехал в эту кассу. У него была примерно такая же физиономия, видимо тоже всю ночь зажигал. Мы с таким невеселым видом подошли к кассе — оказалось, билеты есть. Я сразу всех обзваниваю — собирайся, народ! И не заходя домой, отправляюсь в аэропорт. Летим через Москву, двумя партиями...».
Виктор Евсеев: «Мы приземлились в Домодедово в тот момент, когда регистрация в Шереметьево-2 уже завершилась. Вылетаем из самолета, стоит какой-то таксишник, мы его за горло — гони в Шереметьево-2, любые бабки, любые! Доехали как-то, прибегаем на контроль, а нам пограничники говорят — граница закрыта. Посадка закончилась...».
На этом история «Японские гастроли» могла закончиться, не успев начаться. Какие-то высшие силы играли судьбами в тот день. И результат этой игры был неясен до самого последнего момента, когда рядом с потерявшими всякую надежду музыкантами оказались два японских пассажира. Они опаздывали на тот же самый рейс. Одно дело, наши парни, другое – дорогие зарубежные гости. Их обижать нельзя, а значит нужно пропустить и проводить на рейс, несмотря ни на что. «Пикникам» повезло, игру «Японские гастроли» выиграла их ставка. События продолжали развиваться стремительно. В Токио опоздавших было гостей из Ленинграда встречал организатор с мобильным телефоном, почти человек из будущего. Японские таможенники, когда досматривали багаж, наконец узнали, как выглядят «ямахи» и «акаи» самопального советского производства.
Виктор Евсеев: «Автобус, который нас из аэропорта в Осаку вез, подъехал прямо к сцене. И к нам подходит кто-то из устроителей, они очень вежливые, просят — не могли бы вы настроиться за тринадцать минут? Ну а куда деваться — мы говорим, постараемся. Это не спавшие, сказать по-честному — пьяные. В итоге мы настроились на одиннадцать. Я успел поменять три басовых кабинета. Вокруг каждого сразу выстроилась группа техников, человек семь-восемь. За одиннадцать минут мне поменяли полностью три кабинета по разным поводам, подкрутили еще датчик на гитаре, Сереге Воронину поменяли клавиши. А бедный Леня ходил между двух установок — там стояли две: одна электронная, вторая живая. Леня на одной поиграет, на другой поиграет, и пока уже Эдик не прикрикнул — Леня, определись ты уже наконец! Леня — я не знаю, тут кайфово и тут кайфово. Ладно, где сидишь, там и оставайся.
Эдмунд Шклярский: «Я с утра прихожу к Воронину в номер и вижу на тумбочке лежат деньги. Спрашиваю — откуда? Потому что по всем подсчетам их уже не должно было быть. И он по секрету говорит, что они пошли искать пиво, уже все закрыто, и смотрят, в прачечной сидит какой-то японец, отдал в стирку свои джинсы. Они у него спрашивают, где можно купить пиво? А он говорит — пойдемте ко мне домой. Подходят, а там на здании написано Паб-Хаус. Евсеев почему-то подумал, что это публичный дом. И говорит — я не пойду. А Воронин, конечно, говорит — я пойду. А тот — Серег, если что — свистни. Ну, он вошел, ему из окна свистнул. Это оказалось домашнее что-то, совершенно с другим связано. Они пришли к этому японцу, он оказался музыкантом, показывал фотографии, угостил выпивкой и, ко всему прочему, одарил подъемными. А у нас неподалеку был магазин со всяким электрическим музыкальным хламом, но он оказался очень современным для наших условий. Купленный на распродаже музыкальный компьютер был выгодно реализован после возвращения домой. Можно считать это гонораром за японские гастроли».
Евсеев, Шклярский и Ключанцев у парадного входа в «Рига Роял Отель». Осака, лето 1990.
Эдмунд Шклярский: «Мы тогда отыграли фестиваль «Шлягер 90-х». И позвонил Станислав Пучков, который курировал музыкальный отдел ВИА, и предложил поехать в Японию, чем всех ошарашил. Питер и Осока города-побратимы, и там был обмен визитами».
«Пикники» приступили к долгой изнуряющей осаде консульства. Японцы же требовали все новых документов и не собирались идти на уступки. В результате визы были выданы, но самолет уже улетел.
Виктор Евсеев: «Надо сказать, что японцы – жуткие бюрократы. Назначили время выдачи виз – и все, ни часом раньше. Получалось, мы опаздывали на самолет… В общем, дня за два до отлета с горя мы начали пить».
Эдмунд Шклярский: «Водку, которую мы приготовились взять с собой в качестве подарка, с горя выпили всю».
Помощь неожиданно пришла со стороны переводчицы, супруг которой был вхож в мэрию и обещал достать билеты на следующий самолет.
Эдмунд Шклярский: «Меня растолкали в 8 утра, я еле живой поехал в эту кассу. У него была примерно такая же физиономия, видимо тоже всю ночь зажигал. Мы с таким невеселым видом подошли к кассе — оказалось, билеты есть. Я сразу всех обзваниваю — собирайся, народ! И не заходя домой, отправляюсь в аэропорт. Летим через Москву, двумя партиями...».
Виктор Евсеев: «Мы приземлились в Домодедово в тот момент, когда регистрация в Шереметьево-2 уже завершилась. Вылетаем из самолета, стоит какой-то таксишник, мы его за горло — гони в Шереметьево-2, любые бабки, любые! Доехали как-то, прибегаем на контроль, а нам пограничники говорят — граница закрыта. Посадка закончилась...».
На этом история «Японские гастроли» могла закончиться, не успев начаться. Какие-то высшие силы играли судьбами в тот день. И результат этой игры был неясен до самого последнего момента, когда рядом с потерявшими всякую надежду музыкантами оказались два японских пассажира. Они опаздывали на тот же самый рейс. Одно дело, наши парни, другое – дорогие зарубежные гости. Их обижать нельзя, а значит нужно пропустить и проводить на рейс, несмотря ни на что. «Пикникам» повезло, игру «Японские гастроли» выиграла их ставка. События продолжали развиваться стремительно. В Токио опоздавших было гостей из Ленинграда встречал организатор с мобильным телефоном, почти человек из будущего. Японские таможенники, когда досматривали багаж, наконец узнали, как выглядят «ямахи» и «акаи» самопального советского производства.
Виктор Евсеев: «Автобус, который нас из аэропорта в Осаку вез, подъехал прямо к сцене. И к нам подходит кто-то из устроителей, они очень вежливые, просят — не могли бы вы настроиться за тринадцать минут? Ну а куда деваться — мы говорим, постараемся. Это не спавшие, сказать по-честному — пьяные. В итоге мы настроились на одиннадцать. Я успел поменять три басовых кабинета. Вокруг каждого сразу выстроилась группа техников, человек семь-восемь. За одиннадцать минут мне поменяли полностью три кабинета по разным поводам, подкрутили еще датчик на гитаре, Сереге Воронину поменяли клавиши. А бедный Леня ходил между двух установок — там стояли две: одна электронная, вторая живая. Леня на одной поиграет, на другой поиграет, и пока уже Эдик не прикрикнул — Леня, определись ты уже наконец! Леня — я не знаю, тут кайфово и тут кайфово. Ладно, где сидишь, там и оставайся.
Эдмунд Шклярский: «Я с утра прихожу к Воронину в номер и вижу на тумбочке лежат деньги. Спрашиваю — откуда? Потому что по всем подсчетам их уже не должно было быть. И он по секрету говорит, что они пошли искать пиво, уже все закрыто, и смотрят, в прачечной сидит какой-то японец, отдал в стирку свои джинсы. Они у него спрашивают, где можно купить пиво? А он говорит — пойдемте ко мне домой. Подходят, а там на здании написано Паб-Хаус. Евсеев почему-то подумал, что это публичный дом. И говорит — я не пойду. А Воронин, конечно, говорит — я пойду. А тот — Серег, если что — свистни. Ну, он вошел, ему из окна свистнул. Это оказалось домашнее что-то, совершенно с другим связано. Они пришли к этому японцу, он оказался музыкантом, показывал фотографии, угостил выпивкой и, ко всему прочему, одарил подъемными. А у нас неподалеку был магазин со всяким электрическим музыкальным хламом, но он оказался очень современным для наших условий. Купленный на распродаже музыкальный компьютер был выгодно реализован после возвращения домой. Можно считать это гонораром за японские гастроли».
Евсеев, Шклярский и Ключанцев у парадного входа в «Рига Роял Отель». Осака, лето 1990.
Эдмунд Шклярский: «Однажды мне попалась в руки книжка «Так говорил Заратустра». Какой-то интерес к ней уже был. Еще школьником я читал о ней в одной энциклопедии на польском языке. Там было о самом Ницше и пара его изречений. Заинтересовало само название книги. Понятное дело, что в советское время она была запрещена. Ко мне в руки книга попала при загадочных обстоятельствах. Я был в Москве по каким-то музыкальным делам, в поисках светлого будущего и разговорился с работником некой околоконцертной кооперативной организации. Слово за слово, заикнулся про «Заратустру». Неожиданно человек пошел в свои закрома, принес и подарил книгу. Все было хорошо, пока он не стал рассказывать о своих встречах с марсианами...
Об успехе «Харакири» и его влиянии на дальнейшую историю можно смело судить по концертной судьбе композиций, вошедших в этот альбом. Отныне редкая программа обойдется без «Настоящих дней» или «Там, на самом краю земли». Песня «С тех пор, как сгорели дома» через много лет стала частью концертной программы «Железные мантры».
Эдмунд Шклярский: «Я помню, когда она была написана, мы ехали на автобусе по Дальнему Востоку, от Артёма к Владивостоку, или наоборот, и на каких-то ледяных склонах пришли эти строчки. Понятие свободы для человека, когда он лишён земли и всего, что его связывает. Чему не позавидуешь, но тем не менее».
Единственная песня, которая так и не была ни разу исполнена на концерте – «Это река Ганг». Виной тому, скорее всего, послужила необычная причина ее появления на свет.
Эдмунд Шклярский: «Она была записана не для альбома. Мы её играли на ленинградском телевидении, и песня была написана по случаю, как сопровождение викторины старшеклассников по французскому языку.Потом, правда, песню переписали на студии Ленфильма, но слова остались те же самые».
Из буклета альбома: «Процесс написания, как и окончание записи, сопровождался бурными возлияниями, но это не мешает музыкантам считать альбом одним из лучших в собственной дискографии».
Виктор Евсеев: «Когда мы приступили к записи «Харакири», на Ленфильм, по нашей просьбе, приехали знакомые музыканты. Привезли дорогие инструменты, синтезатор и так далее. А наш директор, по этому поводу, устроил пьянку. До записи дело так и не дошло. Все уже в зюзю, собрались уходить. А Эдик говорит: «Нет-нет, одну вещь я все же должен написать». В альбоме «Харакири» есть инструментальная композиция, она называется, по-моему, «Новая азбука». И вот он говорит: «Так, поставьте трек с барабанами, сделайте мне колокольчики, сейчас запишу одну партию и поедем». Те, кто был потрезвее, говорят: «Зря сидим, только время теряем...» И вот где-то в середине вещи, когда все думали, что заснул уже, он неожиданно — блямс, потом подождал немного, опять блямс. Я сказал вполголоса: «Надо будет стереть эту историю». Эдик говорит: «Как стереть, ты что?» Я говорю: «Ладно, ладно, не будем ничего стирать».
Но самое интересное, что когда на следующий день мы все трезвые пришли в студию, наложили остальные партии, эти блямсы оказались точно на том месте, где они и должны быть. Вот тут мы все рты поразевали».
Впервые для оформления альбома Шклярский использует фрагмент свой картины. Увлечение абстрактной живописью шло паралельно с музыкальной жизнью уже несколько лет и оказалось весьма кстати. Для обложки «Харакири» прекрасно подошел фрагмент картины «Марионетки», куда автор добавил несколько штрихов. В их числе оригинальный автопортрет, висящий на крючке у великана-кукловода, первые буквы имени автора, исполненные в виде монограммы и таинственный символ в нижнем левом углу обложки. Позже этот символ появится на обложке следующего альбома, украсит гонг, его напечатают на заднике сцены и в его форме сделают музыкальный инструмент. Символ незатейливо прозвали «Знаком» и определили ему быть гербом «Пикника».
Эдмунд Шклярский: «Однажды мне попалась в руки книжка «Так говорил Заратустра». Какой-то интерес к ней уже был. Еще школьником я читал о ней в одной энциклопедии на польском языке. Там было о самом Ницше и пара его изречений. Заинтересовало само название книги. Понятное дело, что в советское время она была запрещена. Ко мне в руки книга попала при загадочных обстоятельствах. Я был в Москве по каким-то музыкальным делам, в поисках светлого будущего и разговорился с работником некой околоконцертной кооперативной организации. Слово за слово, заикнулся про «Заратустру». Неожиданно человек пошел в свои закрома, принес и подарил книгу. Все было хорошо, пока он не стал рассказывать о своих встречах с марсианами...
Об успехе «Харакири» и его влиянии на дальнейшую историю можно смело судить по концертной судьбе композиций, вошедших в этот альбом. Отныне редкая программа обойдется без «Настоящих дней» или «Там, на самом краю земли». Песня «С тех пор, как сгорели дома» через много лет стала частью концертной программы «Железные мантры».
Эдмунд Шклярский: «Я помню, когда она была написана, мы ехали на автобусе по Дальнему Востоку, от Артёма к Владивостоку, или наоборот, и на каких-то ледяных склонах пришли эти строчки. Понятие свободы для человека, когда он лишён земли и всего, что его связывает. Чему не позавидуешь, но тем не менее».
Единственная песня, которая так и не была ни разу исполнена на концерте – «Это река Ганг». Виной тому, скорее всего, послужила необычная причина ее появления на свет.
Эдмунд Шклярский: «Она была записана не для альбома. Мы её играли на ленинградском телевидении, и песня была написана по случаю, как сопровождение викторины старшеклассников по французскому языку.Потом, правда, песню переписали на студии Ленфильма, но слова остались те же самые».
Из буклета альбома: «Процесс написания, как и окончание записи, сопровождался бурными возлияниями, но это не мешает музыкантам считать альбом одним из лучших в собственной дискографии».
Виктор Евсеев: «Когда мы приступили к записи «Харакири», на Ленфильм, по нашей просьбе, приехали знакомые музыканты. Привезли дорогие инструменты, синтезатор и так далее. А наш директор, по этому поводу, устроил пьянку. До записи дело так и не дошло. Все уже в зюзю, собрались уходить. А Эдик говорит: «Нет-нет, одну вещь я все же должен написать». В альбоме «Харакири» есть инструментальная композиция, она называется, по-моему, «Новая азбука». И вот он говорит: «Так, поставьте трек с барабанами, сделайте мне колокольчики, сейчас запишу одну партию и поедем». Те, кто был потрезвее, говорят: «Зря сидим, только время теряем...» И вот где-то в середине вещи, когда все думали, что заснул уже, он неожиданно — блямс, потом подождал немного, опять блямс. Я сказал вполголоса: «Надо будет стереть эту историю». Эдик говорит: «Как стереть, ты что?» Я говорю: «Ладно, ладно, не будем ничего стирать».
Но самое интересное, что когда на следующий день мы все трезвые пришли в студию, наложили остальные партии, эти блямсы оказались точно на том месте, где они и должны быть. Вот тут мы все рты поразевали».
Впервые для оформления альбома Шклярский использует фрагмент свой картины. Увлечение абстрактной живописью шло паралельно с музыкальной жизнью уже несколько лет и оказалось весьма кстати. Для обложки «Харакири» прекрасно подошел фрагмент картины «Марионетки», куда автор добавил несколько штрихов. В их числе оригинальный автопортрет, висящий на крючке у великана-кукловода, первые буквы имени автора, исполненные в виде монограммы и таинственный символ в нижнем левом углу обложки. Позже этот символ появится на обложке следующего альбома, украсит гонг, его напечатают на заднике сцены и в его форме сделают музыкальный инструмент. Символ незатейливо прозвали «Знаком» и определили ему быть гербом «Пикника».
Во время одного из вояжей в Москву в начале 90-х. «Пикник» в сопровождении техников и световиков.
Во время одного из вояжей в Москву в начале 90-х. «Пикник» в сопровождении техников и световиков.
Эдмунд Шклярский: «Мы доехали до Кракова, на какое-то время там остановились, и потом пять дней шли пешком до Ченстохова. Шли, в основном, русские паломники, европейцы приезжали на комфортабельных автобусах. У нас тоже была возможность доехать на автобусе, но мы предпочли пройти этот путь, иначе, что это за паломничество такое…Самое запоминающееся – это сам путь. Шли несколько тысяч человек. В населенных пунктах нас встречали дети и взрослые, предлагали еду, питье. На следующий день это уже было не так актуально, и всё шли в изолированной атмосфере. Ночевали мы на сеновалах, в школах, иногда местные жители предлагали свой ночлег. В дороге нас сопровождали монахи, исполняя свои песнопения».
Эдмунд Шклярский: «Мы доехали до Кракова, на какое-то время там остановились, и потом пять дней шли пешком до Ченстохова. Шли, в основном, русские паломники, европейцы приезжали на комфортабельных автобусах. У нас тоже была возможность доехать на автобусе, но мы предпочли пройти этот путь, иначе, что это за паломничество такое…Самое запоминающееся – это сам путь. Шли несколько тысяч человек. В населенных пунктах нас встречали дети и взрослые, предлагали еду, питье. На следующий день это уже было не так актуально, и всё шли в изолированной атмосфере. Ночевали мы на сеновалах, в школах, иногда местные жители предлагали свой ночлег. В дороге нас сопровождали монахи, исполняя свои песнопения».
- Эдмунд, как ты думаешь, почему журналисты так мало пишут о "Пикнике"? Может быть, их смущают слова твоей знаменитой песни: "На все вопросы рассмеюсь я тихо..."?
- Да нет (улыбается). Просто мы с теми, кто пишет о музыке, движемся в одном направлении параллельным курсом. Может быть когда-то наши пути пересекутся и тогда не будет твоего вопроса.
- Многие считают, что ленинградские группы чем-то похожи. Как ты считаешь?
- Я, в принципе, согласен. Есть, наверное, в нашем городе что-то такое... История, архитектура, сам воздух - особые... По-крайней мере, московские команды играют по-другому. Это как американская и английская музыка. Язык один, а звучат по-разному. Ленинградская музыка, по-моему, более утонченная...
- Ваше звучание тоже трудно с кем-то спутать. Многие считают, что чувствуется влияние "Джетро Талл". Кто вообще повлиял на твое мироощущение?
- О, это очень сложно. Но попробую выделить три вещи. Первое - живопись Сальватора Дали. Именно его полотна дают мне ощущение внутренней свободы, независимости в суждениях и творчестве. Второе - это китайская философия. Она учит думать. Третье - музыка. Здесь трудно кого-то выделить, это - "Битлз", "РоллингСтоунз", "Крим", "Лед Зеппелин", "Дип Пепл", "Йес", "Дженессис", "Джетро Талл", Хендрикс, Сантана и еще десятка два имен. Они повлияли не только на меня; если помнишь, они перевернули сознание целого поколения. Сейчас тоже много хорошей музыки. Но вот, чтобы создать волну, вызвать новые чувства - этого нет. Многое дала семья. Моя мама преподавала в консерватории, поэтому в доме постоянно музицировали, был даже свой семейный ансамбль.
- У тебя оригинальные тексты, интересные образы. Как вообще рождаются песни? Бывает ли конкретный повод или все как-то по-другому?
- Это трудно зафиксировать в какой песне есть свой толчок, свое "зерно". Например, песня "Иероглиф". Я как-то прочитал польскую книгу с названием "Человек, который назывался "Прикоснись пирожного с кремом". Потом это впечатление вертелось года три в голове и в конце концов появилась песня. Иногда толчком является какая-то интересная фраза, брошенная кем-то в разговоре...
- Если бы я попросил тебя назвать пять самых удачных песен, какие ты бы выбрал?
- Как ни странно, но я назову те же, что выделяют зрители на наших концертах: "Ночь", "Иероглиф", "Великан", "Мы как трепетные птицы", "Настоящие дни".
- А как ты составляешь альбомы? Есть ли какие-то принципы или ты объединяешь песни по мере написания?
- Интересно, а как ты пришел в рок-музыку? Как все - самоучкой?
- В восемь лет мама подарила гитару, т.е. случилось то, что и со многими сверстниками. Но самоучкой я не был. Пять лет отучился в музыкальной школе по классу фортепиано, потом еще год по классу скрипки. После школы, отец, а он у меня крупный инженер, даже Лауреат Государственной премии уговорил поступать в Политехнический. Так я получил специальность "Проектировщик атомных электростанций" и три года по распределению отработал в одном из НИИ. И только после этого уже был "Пикник", танцы в Юкках и первый альбом "Дым".
- Обычно музыканты по-разному относятся к своим зрителям - одни любит, чтобы пошумели, другие наоборот - любят, когда вдумываются в тексты. Как у вас? Что ты ждешь от зрителей на концертах?
- Мне все равно - шумят они или мечтают, потому что человек - индивидуален и у каждого своя психика, свое восприятие жизни и своя реакция. Меня радует, что у нас на концертах никто не ломает стулья, никто не бьет другому морду. Мы уже были в 112 городах. И я чувствую, что наша музыка вызывает положительные эмоции, несет положительный заряд. Может быть это главное?
- Эдмунд, как ты думаешь, почему журналисты так мало пишут о "Пикнике"? Может быть, их смущают слова твоей знаменитой песни: "На все вопросы рассмеюсь я тихо..."?
- Да нет (улыбается). Просто мы с теми, кто пишет о музыке, движемся в одном направлении параллельным курсом. Может быть когда-то наши пути пересекутся и тогда не будет твоего вопроса.
- Многие считают, что ленинградские группы чем-то похожи. Как ты считаешь?
- Я, в принципе, согласен. Есть, наверное, в нашем городе что-то такое... История, архитектура, сам воздух - особые... По-крайней мере, московские команды играют по-другому. Это как американская и английская музыка. Язык один, а звучат по-разному. Ленинградская музыка, по-моему, более утонченная...
- Ваше звучание тоже трудно с кем-то спутать. Многие считают, что чувствуется влияние "Джетро Талл". Кто вообще повлиял на твое мироощущение?
- О, это очень сложно. Но попробую выделить три вещи. Первое - живопись Сальватора Дали. Именно его полотна дают мне ощущение внутренней свободы, независимости в суждениях и творчестве. Второе - это китайская философия. Она учит думать. Третье - музыка. Здесь трудно кого-то выделить, это - "Битлз", "РоллингСтоунз", "Крим", "Лед Зеппелин", "Дип Пепл", "Йес", "Дженессис", "Джетро Талл", Хендрикс, Сантана и еще десятка два имен. Они повлияли не только на меня; если помнишь, они перевернули сознание целого поколения. Сейчас тоже много хорошей музыки. Но вот, чтобы создать волну, вызвать новые чувства - этого нет. Многое дала семья. Моя мама преподавала в консерватории, поэтому в доме постоянно музицировали, был даже свой семейный ансамбль.
- У тебя оригинальные тексты, интересные образы. Как вообще рождаются песни? Бывает ли конкретный повод или все как-то по-другому?
- Это трудно зафиксировать в какой песне есть свой толчок, свое "зерно". Например, песня "Иероглиф". Я как-то прочитал польскую книгу с названием "Человек, который назывался "Прикоснись пирожного с кремом". Потом это впечатление вертелось года три в голове и в конце концов появилась песня. Иногда толчком является какая-то интересная фраза, брошенная кем-то в разговоре...
- Если бы я попросил тебя назвать пять самых удачных песен, какие ты бы выбрал?
- Как ни странно, но я назову те же, что выделяют зрители на наших концертах: "Ночь", "Иероглиф", "Великан", "Мы как трепетные птицы", "Настоящие дни".
- А как ты составляешь альбомы? Есть ли какие-то принципы или ты объединяешь песни по мере написания?
- Интересно, а как ты пришел в рок-музыку? Как все - самоучкой?
- В восемь лет мама подарила гитару, т.е. случилось то, что и со многими сверстниками. Но самоучкой я не был. Пять лет отучился в музыкальной школе по классу фортепиано, потом еще год по классу скрипки. После школы, отец, а он у меня крупный инженер, даже Лауреат Государственной премии уговорил поступать в Политехнический. Так я получил специальность "Проектировщик атомных электростанций" и три года по распределению отработал в одном из НИИ. И только после этого уже был "Пикник", танцы в Юкках и первый альбом "Дым".
- Обычно музыканты по-разному относятся к своим зрителям - одни любит, чтобы пошумели, другие наоборот - любят, когда вдумываются в тексты. Как у вас? Что ты ждешь от зрителей на концертах?
- Мне все равно - шумят они или мечтают, потому что человек - индивидуален и у каждого своя психика, свое восприятие жизни и своя реакция. Меня радует, что у нас на концертах никто не ломает стулья, никто не бьет другому морду. Мы уже были в 112 городах. И я чувствую, что наша музыка вызывает положительные эмоции, несет положительный заряд. Может быть это главное?
- Эдмунд, как ты думаешь, почему журналисты так мало пишут о "Пикнике"? Может быть, их смущают слова твоей знаменитой песни: "На все вопросы рассмеюсь я тихо..."?
- Да нет (улыбается). Просто мы с теми, кто пишет о музыке, движемся в одном направлении параллельным курсом. Может быть когда-то наши пути пересекутся и тогда не будет твоего вопроса.
- Многие считают, что ленинградские группы чем-то похожи. Как ты считаешь?
- Я, в принципе, согласен. Есть, наверное, в нашем городе что-то такое... История, архитектура, сам воздух - особые... По-крайней мере, московские команды играют по-другому. Это как американская и английская музыка. Язык один, а звучат по-разному. Ленинградская музыка, по-моему, более утонченная...
- Ваше звучание тоже трудно с кем-то спутать. Многие считают, что чувствуется влияние "Джетро Талл". Кто вообще повлиял на твое мироощущение?
- О, это очень сложно. Но попробую выделить три вещи. Первое - живопись Сальватора Дали. Именно его полотна дают мне ощущение внутренней свободы, независимости в суждениях и творчестве. Второе - это китайская философия. Она учит думать. Третье - музыка. Здесь трудно кого-то выделить, это - "Битлз", "РоллингСтоунз", "Крим", "Лед Зеппелин", "Дип Пепл", "Йес", "Дженессис", "Джетро Талл", Хендрикс, Сантана и еще десятка два имен. Они повлияли не только на меня; если помнишь, они перевернули сознание целого поколения. Сейчас тоже много хорошей музыки. Но вот, чтобы создать волну, вызвать новые чувства - этого нет. Многое дала семья. Моя мама преподавала в консерватории, поэтому в доме постоянно музицировали, был даже свой семейный ансамбль.
- У тебя оригинальные тексты, интересные образы. Как вообще рождаются песни? Бывает ли конкретный повод или все как-то по-другому?
- Это трудно зафиксировать в какой песне есть свой толчок, свое "зерно". Например, песня "Иероглиф". Я как-то прочитал польскую книгу с названием "Человек, который назывался "Прикоснись пирожного с кремом". Потом это впечатление вертелось года три в голове и в конце концов появилась песня. Иногда толчком является какая-то интересная фраза, брошенная кем-то в разговоре...
- Если бы я попросил тебя назвать пять самых удачных песен, какие ты бы выбрал?
- Как ни странно, но я назову те же, что выделяют зрители на наших концертах: "Ночь", "Иероглиф", "Великан", "Мы как трепетные птицы", "Настоящие дни".
- А как ты составляешь альбомы? Есть ли какие-то принципы или ты объединяешь песни по мере написания?
- Интересно, а как ты пришел в рок-музыку? Как все - самоучкой?
- В восемь лет мама подарила гитару, т.е. случилось то, что и со многими сверстниками. Но самоучкой я не был. Пять лет отучился в музыкальной школе по классу фортепиано, потом еще год по классу скрипки. После школы, отец, а он у меня крупный инженер, даже Лауреат Государственной премии уговорил поступать в Политехнический. Так я получил специальность "Проектировщик атомных электростанций" и три года по распределению отработал в одном из НИИ. И только после этого уже был "Пикник", танцы в Юкках и первый альбом "Дым".
- Обычно музыканты по-разному относятся к своим зрителям - одни любит, чтобы пошумели, другие наоборот - любят, когда вдумываются в тексты. Как у вас? Что ты ждешь от зрителей на концертах?
- Мне все равно - шумят они или мечтают, потому что человек - индивидуален и у каждого своя психика, свое восприятие жизни и своя реакция. Меня радует, что у нас на концертах никто не ломает стулья, никто не бьет другому морду. Мы уже были в 112 городах. И я чувствую, что наша музыка вызывает положительные эмоции, несет положительный заряд. Может быть это главное?