Умеющая любить и прощать – 3

Майен отказывал Роми в малейшем сценическом даре: "Можешь выбросить это из головы". В Берлине он распускал слухи, что предписал ей диету для похудения, чтобы она не выглядела "увальнем". Для начала он должен был отправить ее к настоящему парикмахеру в Берлине - что там умеет какой-то Александр в Париже! Он советовал ей, как пользоваться косметикой, - чтобы она "наконец-то выглядела прилично". Он самонадеянно игнорировал то, что Роми была дружна с великой законодательницей мод Коко Шанель. Она научила ее всем уловкам современной женщины по наведению красоты - даже тому, что лак нужно наносить не на пальцы, а на ногти. Майен держал Роми вдалеке от ее друзей. Например, он запретил ей разговаривать с Фрицем Кортнером, которого он ненавидел, - а Роми как раз вела с ним переговоры о главной роли в пьесе Стриндберга "Фрёкен Жюли". Роми послушалась. Годы спустя она снова увидела Кортнера в отеле "Захер". Она попросила прощения. И Кортнер сказал: "Я все понимаю. Но вы могли хотя бы сказать мне". Роми подчинялась ему почти рабски. К этому она привыкла еще с Делоном...

Этот товарищ представляется мне интеллектуальнее Делона, но манипулятор ещё тот...

Они все очень сложные.

Какое-то неприятие он вызывает

Перевод из книги Курта Рисса "Роми Шнайдер".

Вообще-то Харри Майена зовут вовсе не Майен, а Харри Хаубеншток. Мужчина в очках с красивыми, немного печальными глазами родился в семье еврейского предпринимателя, которого в тридцатых годах угнали в концентрационный лагерь и о котором больше никто ничего не слышал. Мать, красивая жизнерадостная женщина, вступила в связь с Вилли Майеном, представителем прессы варьете Скала. Этот человек воспитывал Харри и уверял, что он настоящий отец мальчика. Таким образом он сделал его, так сказать, арийцем. Так как Харри был голубоглазым блондином, с этой стороны не возникло затруднений, и его даже фотографировали как типичного "гитлеровского" мальчика.

Предполагаемому отцу стоило больших усилий воспрепятствовать тому, чтобы портрет появился на обложке "Берлине Иллюстрирте", что, несомненно, привело бы к большому скандалу. Но фиктивное усыновление Майеном вызвало еще одно последствие: Харри мог на протяжении всего своего детства и, собственно говоря, на протяжении всех своих школьных лет проводить время за кулисами Скалы. И там он научился точности. В варьете счет ведь идет на секунды. Номер должен начаться точно в определенное время и в определенное время закончиться. Точность стала, так сказать, жизненным заветом Харри, и когда он позже вышел на сцену, сначала как актер, затем как режиссер, эта точность, секундная реакция на то, что говорят или делают актеры, принесла ему успех как актеру и как режиссеру.

Истинный ариец.Характер нордический, стойкий. Хоть и еврейские корни...

Что у него есть еврейского?..

Он играл почти исключительно только в комедиях положений, и его первые выходы на сцену в гамбургском театре Талия вызывали овации. Это такая театральная история о том, как немецкие актеры во времена Гитлера разучились играть комедии положений, пьесы разговорного жанра, как мало было тех, кто умел, как раньше, подобно Курту Гёцу - назовем только одного - носить фрак. В роли князя Гамбургского, в которой позже попытал счастья Харри Майен в Ахене, он не пользовался большим успехом. Он играл и в нескольких фильмах, однако был в них не так убедителен. Тем временем он переехал в Берлин и играл и ставил спектакли в обоих театрах на Курфюрстендамм. Он стал, бесспорно, лучшим актером и режиссером комедии положений в стране.

О нем говорили, что он презирал людей. Это неправда. Этот слух пошел о нем только потому, что на репетициях он настаивал на железной дисциплине и не успокаивался, пока какой-то актер не реагировал за полсекунды. То, чему он научился в варьете и чего никогда не забывал. Возможно, он был снобом. Я помню, как познакомился с ним в Гамбурге после одного спектакля. Он пришел в кафе в костюме, который последним надевал на сцену: в черном смокинге с зеленой бабочкой. Кто-то сказал ему, что это сейчас модно в Лондоне. Я сообщил ему с наигранной серьезностью, что зеленый давно остался в прошлом, в Лондоне и Нью-Йорке сейчас носят красные бабочки к смокингу. Он заметно растерялся и на следующий день купил себе красную бабочку.

Итак, он был снобом и ничего не принимал близко к сердцу. Что могло бы потрясти его? Он был счастливо женат на очень красивой молодой актрисе, Аннелизе Рёмер, которая после Цюриха и Гамбурга работала в театре Шиллера в Берлине. Он был успешен. Что могло случиться с ним? С ним случилась Роми. Он очертя голову влюбился в нее. Как он позже рассказывал, в тот вечер и в последующие вечера, проведенные им с Роми, он еще полностью не осознал глубины своих чувств. Даже тогда, когда она стала его любовницей. Роми сразу знала, что полюбила Харри Майена. Можно было бы подумать, что после драмы с Делоном она стала осторожнее, то есть, не сразу вверяла себя мужчине. Но все было как раз наоборот. Она не только хотела как можно скорее забыть Делона, она хотела того, чего не нашла с Делоном: надежности. Она хотела наконец знать, где ей нужно быть. Это была самая веская причина того, почему она раскрыла объятия Харри Майену.

Весь Берлин скоро узнал о связи звезд. И Аннализе Рёмер, естественно, тоже. Однако ее это не слишком взволновало. Она была очень уверена в себе. Она полагала, что Харри вернется к ней. Харри был счастлив. Он играл в комедии "Тысяча клоунов", которую сам же и поставил и которая неизменно приносила ему овации. А теперь еще Роми. Роми тоже часто сидела в театре. Она, должно быть, видела пьесу по меньшей мере дюжину раз. Потом она шла к нему в гримерку, и они где-то ужинали вместе, чаще всего в номере отеля. В ресторане они привлекали слишком много внимания. Хотя это ни капли не мешало Харри, но определенно не нравилось Роми, которую всегда нервировало выступать напоказ и в личной жизни тоже.

На самом деле, в то время они оба были очень счастливы. Но это длилось только пару месяцев. Потом случилось нечто довольно неожиданное, в чем можно постфактум увидеть дурное предзнаменование. Харри поставил новую пьесу, в которой он, однако, не принимал участия, так как хотел не стоять каждый вечер на сцене, а быть вместе с Роми. Эта пьеса полностью провалилась. Впервые за его пребывание в Берлине. Связана ли была неудача каким-то образом с Роми? Связано ли это с тем, что она внесла беспорядок в его прежде четко отлаженную жизнь?

Он зачем-то поехал в Гамбург, чтобы провести там пару дней. Я хорошо помню, как он навещал нас - мою жену, которая тогда играла в Гамбурге, и меня, работавшего на одну гамбуржскую газету, - в нашей квартире. Однажды он пришел в ужасном состоянии. Роми приехала следом за ним. Она должна была срочно с ним поговорить. Оба встретились в одном кафе в пригороде Гамбурга в надежде остаться незамеченными, что, конечно, оказалось иллюзией. Их не только увидели, их фотографировали. Но в свете того, что произошло позже, это уже не имело значения. Вот зачем приехала Роми: сказать Харри, что она беременна и что он должен на ней жениться. Он обещал ей это. Не только потому, что считал это своей прямой обязанностью, но потому, что он ведь любил Роми.

А потом он пришел к нам и разрыдался. Я думал, что знаю Харри. Я считал невозможным когда-либо увидеть этого человека плачущим. Но он не был прежним. Он изменился. Он стал неуверенным. Разумеется, он женится на Роми, но ему было тяжело разводиться с Аннелизе. Аннелизе стала частью его жизни, его советчицей в делах искусства. Он не мог представить себе жизни без нее. И он не хотел ее ранить. И все же он это невольно сделал, попросив ее о разводе. Я не знаю, сколько она потребовала за развод, но Харри отдал ей все свое состояние. Он придерживался мнения, что это самое меньшее, что он ей должен. Кажется, речь шла о 250 тысячах марок. В конце концов, он был 11 лет женат на ней. Свадьба Роми и Харри прошла где-то в маленькой деревне на Ривьере, где оба надеялись остаться незамеченными. И они остались незамеченными, в газетах не появилось их свадебных фотографий.

15 июля 1966 года - свадьба Роми Шнайдер и режиссера и драматурга Харри Майена во время съёмок фильма "Тройной крест"