Умеющая любить и прощать – 3

Гранье-Дефер предложил ей роль в фильме «Женщина в окне». Герои ленты – члены афинской дипломатической колонии. Роми Шнайдер исполнила роль Марго Санторини, жены секретаря итальянского посольства, богатой, пресыщенной дамы. Она создает образ женщины, живущей сильными страстями, способной на настоящий подвиг.

«Женщина в окне»

После рождения второго ребёнка Шнайдер в пятый и последний раз работала с Клодом Соте. За свою роль в фильме «Простая история» (1978) 3 февраля 1979 года Шнайдер была награждена премией «Сезар» за лучшую женскую роль. После вручения награды Роми восторженно воскликнула: "Исчезли злые тени прошлого. Я счастлива и любима, как никогда". Как утверждали многие ее знакомые, она сама себя сглазила. В 1979 году Харри Мейен повесился в своей гамбургской квартире на шейном платке Роми. Самоубийство Харри Мейена актриса восприняла как грозное предзнаменование. Воспоминания о жизни с ним и нелепом разрыве причиняли ей невыносимую боль. Мучительным чувством вины она терзалась всю оставшуюся жизнь. В мемуарах одной актрисы, которые Роми так и не дочитала до конца, она подчеркнула слова итальянского поэта Габриеле д'Аннунцио: "Я знаю, что значит слава — это приближение ночи".

«Простая история»

ИЗ КНИГИ Д. БИАЗИНИ "Моя Роми"

В конце лета 1973 Роми окончательно обосновалась в Париже, вместе со всем, важным для нее – сыном, обстановкой, и – самой собой. Под крышей, под которой она чувствовала себя комфортно – и которая принадлежала ей. Кочевая жизнь подошла к концу. Новое семейное гнездышко, которое она так хотела, было готово. Дизайнер Мишель ванн Леемпоэль меблировал его очень минималистично. Тем не менее, недостатка тепла не ощущалось. Было много дерева, приятных цветов, уютных кресел и диванов. А вот чего не хватало, так это собаки. У Роми уже с детства было четкое представление о том, что неотъемлемой частью семейной идиллии было домашнее животное. Я поехал в Лондон, чтобы привезти домой прелестного щенка. Адонис был великолепным псом породы лабрадор, вскоре перевернувшим наш дом с ног на голову. Роми, любившая собак, слегка ошиблась в размере. Чтобы сохранить мир в семье и, прежде всего, элегантность квартиры на Rue Berlioz, было принято решение перевезти Адониса к знакомым в загородный дом. В эти дни я стал чаще искать убежища в моей холостяцкой квартире на Rue Jean Goujon, чтобы иметь возможность отдохнуть. Потому как «корпорация Роми Шнайдер» уже давно поглотила меня целиком и полностью, несмотря на то что мой ежемесячный доход составлял от 2500 до 4000 франков – совсем не роскошь для полного рабочего дня. Роми не слишком нравилось то, что я пытался слегка отстраниться от ее дел. Она нуждалась в том, чтобы я был рядом. Не удивительно, так как домом правил хаос. Все происходило наобум. От покупки недостающей мебели и различных предметов декора до времени обеда. Парадокс заключался в том, что человек Роми Шнайдер стремился к бюргерскому комфорту,но окруженный которым, вел жизнь хиппи. Роми ела, когда была голодна. Пила, когда хотела пить и спала, когда была уставшей. Ритм дома не определялся ни традицией, ни этикетом. В свободные от съемок дни Роми жила в какой то степени небрежно, и казалось, такие моменты свободы служили для нее особым источником энергии для работы. Этой энергией она могла заряжаться только в своем жилище.

При этом ей необходимо было мое присутствие. Я был ее посредником с внешним миром. Я приносил новости. Я был посыльным и интриганом на службе у моей хозяйки. Бесчисленное множество людей я должен был обзванивать от ее имени, в то время как она одним ухом прислонялась к трубке и давала мне указания. Она подмигивала, соглашаясь или не соглашаясь, шептала, или строила гримасы. Часто мне приходилось сдерживаться, чтобы не рассмеяться вслух. В этой игре я иногда был вынужден говорить неправду. Мы договорились, что я должен был «обрабатывать» всех звонящих до тех пор, пока она не решится, говорить с ними или нет. Только четыре человека не подвергались этой процедуре: Мишель де Брока, Клод Сотэ, Жан-Луи Ливи, и – конечно – Жан-Клод Бриали. Еще до начала съемок «Взбесившегося барашка» я должен был позаботиться о члене семье, который – в противоположность его Фрау Маме – обладал огромной энергией: Давида записали в школу дзюдо Салле Плейеля. Мы должны были направить силу «дикаря» в контролируемое русло, так как каждый вечер он предлагал своей няне помериться с ним силами. Когда я пришел на помощь бедняжке, и без того страдавшему от хаотичного распорядка дня, он долго не мог наиграться. Роми пришлось прекратить дикий бой сильным хлопком в ладоши. Когда я сегодня размышляю о роли, которую Роми отвела мне в доме, я должен признаться: в то время я совершенно не осознавал интимности своей персоны. Возможно, это было обусловлено моей молодостью: я не заметил, что играл не ту роль, которая изначально предназначалась мне и что моя деятельность приобрела характер близкого соучастия. Я ощущал обостренную принадлежность, выражавшуюся в отношении – абсолютной лояльности.

Здесь похожа на фигуристку Катарину Витт

Да,похожа тут

Очевидно, к началу ноября будущая мать все обдумала и тут же известила меня о своем решении. Она лаконично сообщила: « Это просто здорово и замечательно, что ты, Даниель, станешь отцом. Я тоже радо за тебя. Но моим детям и семье нужен мужчина. Я решилась: мы женимся». Я чувствовал себя застигнутым врасплох. В молодости я легче относился к этому вопросу и не слишком задумывался о том, с какой ответственностью, нагрузкой и изменением образа жизни это было связано. Ультимативное решение Роми «Мы женимся» не задело моей гордости. Из-за недостатка жизненного опыта я пустился в приключение под названием брак так же бесшабашно, как если бы Роми вдруг сказала: «Мы сейчас же едем в Сан-Тропе». Или: «Мы покупаем новый холодильник». В эти недели и месяцы перед нашей свадьбой у Роми развилась – как я это называл – «сельская чувствительность», которая соответствовала ее истинной натуре и глубочайшим, возможно даже неосознанным потребностям. Для ее душевного равновесия в этот период не были важны ни фильмы, ни люди из мира искусства, ни награды. Она нуждалась только в согревающей защите ее семейного гнездышка – как бы банально это не звучало. Роми не курила. В это время она не выпила ни капли алкоголя, заботясь о будущем ребенке. С приемом опталидона, смешанного с бордо – дьявольской смеси из болеутоляющего и алкоголя, к которой ее приучил страдавший мигренями Гарри Майен – было давно покончено. К коньяку, водке, виски она и подавно не притрагивалась. Ее аппетит заметно рос. Она съедала огромные порции и до декабря поправилась на семь килограмм. Она была всего на четвертом месяце беременности. Все мои предостережения она отвергала: «Почему я должна быть осмотрительна в питании? Бэби нужно это, и меня не заботит то, что я пополнею». К этому времени Роми ничего не волновало, ничто не могло вывести ее из состояния покоя.

Свадьба была запланирована на 18 декабря 1975 года в Берлине. Для этого было две, очень важных для Роми причины: в этом городе, который она любила так, как никакой другой в Германии, девять лет назад родился Давид. Кроме того, в Париже формальности заняли бы намного больше времени – уж точно на три месяца больше, чем в Берлине. А Роми торопилась. Итак, мы решили провести нетрадиционную церемонию бракосочетания в Берлине. Роми выбрала респектабельный (отель) «Gehrus» и получила специальное разрешение для регистрации брака там. Она вернулась из Берхтесгадена, где сообщила мой будущей теще и ее третьему мужу Хорсту Фельхаберу о наших планах и связанных с ними новостях. Я прилетел из Парижа, где с размахом отметил расставание с холостяцкой жизнью. В Берлин со мной прибыли мои родители. Моим свидетелем был звезда «Фигаро» Александер, Роми выбрала двух свидетелей для блицсвадьбы: Кристиану Хельгер и своего берлинского адвоката Герда-Йоахима Рооса, улаживавшего все формальности – включая вопросы о разделе имущества. Роми, с глубоким декольте, цветочным венком в волосах и длинном платье, соответствовавшем ее положению, сказала «oui»(да), я ответил на вопрос регистратора по-немецки. Церемония, состоявшаяся в подготовленном для этого зале отеля, завершилась быстро. Так же быстро мы покинули свадебный стол. Уже во второй половине дня мы вылетели в Париж, где, в ресторане «Orangerie» Жан-Клода Бриали, собственно и состоялось свадебное торжество.

При этом Роми уже чувствовала себя паршиво. Причиной в этом была не суета, связанная с переездами, которую она сама и затеяла, а ее челюсть. Челюсть и нагноившийся зуб были повинны в той трагедии, что случилась в конце 1975-начале 1976. Злоязыкие лжецы выдумали роковую аварию, произошедшую при моем участии, и из-за которой у Роми случился выкидыш. Мерзкая, мелкая, коварная ложь, которая затем – как это часто бывало с Роми Шнайдер – непроверенно разносилась глупыми и бессовестными людьми. Раз и навсегда: тогда не было никакой аварии. И потому Роми не могла сидеть рядом со мной и потерять ребенка. Была совершенно другая причина, и сейчас я о ней расскажу. Но сначала по порядку: несмотря на недомогание Роми в «Orangerie» был великолепный праздник. Наряду с хозяином присутствовал и Клод Сотэ. «Учитель Роми» Лукино Висконти поздравил ее сердечно-примирительным письмом. Он извинялся и просил Хельмута Бергера представлять его на торжестве. Бывшая жена Курда Юргенса Симоне Бишерон перещеголяла Роми в том, что касалось беременности – она вот-вот должна была родить. Магда Шнайдер прибыла со своим мужем и тут же – это было типично для нее – осведомилась об Алене Делоне, который так же письменно поздравил Роми. Позже Магда пустилась в воспоминания о жизни. Во всяком случае, это был замечательный, я бы даже сказал, семейный праздник у Бриали. Настроение омрачалось только тем, что больной зуб Роми беспокоил ее больше, чем она предполагала. Лекарства, которые она принимала, не имели достаточного действия.

В канун Рождества 1975 года в домах царила лихорадочная подготовка, и в квартире на Рю Берлиоз было австрийское настроение. Роми распаковала свадебные подарки: тарелки, стаканы, полотенца – огромное количество предметов домашнего обихода. Был накрыт обильный рождественский стол, за которым собралась семья: Магда и Хорст, брат Роми Вольфи с женой, моя семья и младший брат Шарль, который живет в Лос-Анджелесе, а так же Давид, Роми и я. Главным блюдом была восхитительная утка с красной капустой. Рождественский вечер был прекрасным. Но за день до этого радостное настроение резко испортилось – примерно в полночь Роми почувствовала пульсирующую боль в челюсти. Зуб мудрости, испортивший ей свадьбу и отчасти свадебное торжество, в этот раз взбунтовался снова. По рождественскому Парижу мы мчались на машине скорой помощи в стоматологическую клинику. Врач решил удалить зуб хирургическим путем. Он снабдил Роми антибиотиками и отправил нас домой. Вернувшись, она чувствовала себя полностью изнуренной, но радовалась тому, что теперь она здорова и все позади. На следующий день у Роми действительно ничего не болело и она была счастлива: грипп вылечен, проблемы с зубом решены и вся семья в сборе – лучше она себе и представить не могла.

На Сильвестр (канун Нового Года, 31 декабря) мы заказали столик у Бриали. Любимая парижская подруга Роми Мишель де Брока хотела провести этот вечер с нами. Роми следила за здоровьем и мы радовались предстоящему празднику. Но все пошло совсем иначе. 31 декабря около 18 часов Роми вдруг почувствовала колющую боль в животе. Она скорчилась в постели, из глаз текли слезы и она едва ли могла что-то вымолвить. Я позвонил врачу. Через 15 минут он приехал, еще через 5 минут вызвал машину скорой помощи. Я известил личного врача Роми доктора Иллуса, который немедленно направил нас в частную медицинскую клинику на Рю Николо. В машине скорой помощи я держал Роми за руку. Ей дали обезболивающее и очень долго обследовали. Через час после наступления нового года пришла страшная новость: у Роми был выкидыш. В качестве причины доктор Иллус назвал врачебную халатность при операции на челюсти, которую Роми перенесла перед Рождеством. «Вирус», –сообщил он – «передался плоду и инфицировал его. На что организм пациентки среагировал совершенно естественно и отторгнул плод». Роми оставалась в клинике два дня. С каждым часом, который она провела на больничной койке я все больше понимал – главное, что она снова выздоровеет. Уверен, что Роми, обладавшая древнейшими материнскими инстинктами, так не думала. У нее был глубокий шок, очень глубокий. И ей понадобилось намного больше времени, чем мне, дабы оправиться от этого удара.

В конце 1970-х годов Райнер Вернер Фассбиндер предложил Шнайдер главную роль в фильме «Замужество Марии Браун» (1979), но совместной работы не получилась из-за завышенных требований Шнайдер в отношении своего гонорара и её нерешительного поведения.

В ноябре 1978 года Шнайдер начала сниматься в экранизации романа Сидни Шелдона «Кровная связь» (1979). Несмотря на звёздный состав — Одри Хепбёрн, Омар Шариф, Бен Газзара, Джеймс Мэйсон и Герт Фрёбе — детективный фильм не вызвал энтузиазма у кинокритиков.

«Кровная связь»

В конце лета 1979 года на экраны вышла драма «Свет женщины», за который Шнайдер была вновь номинирована на премию «Сезар». Фильм рассказывает о случайно встретившихся мужчине и женщине, потерявшиех супругов, которые находят поддержку друг в друге. 

«Свет женщины»