По прозвищу Че – 3

Именно тогда и родилась легенда. По всей Кубе знали, что майор Гевара пришел в провинцию Лас-Вильяс, прорвавшись сквозь армейский кордон. Это известие передало «Радио ребельде». Легенда о Вторжении, летописцы которого не слишком при держивались точных фактов, основана не на тривиальных военных перипетиях, таких, как два боевых столкновения, которые отряд Че имел в Ла-Федераль и Куатро-Компаньерос. Суть сложившейся легенды — это внушающий благоговение сорокасемидневный переход, совершенный в тяжелейших обстоятельствах, упорство Че, а также его осторожность (казалось бы, трудно совместимая с бойцовским духом Эрнесто), проявившаяся в предвидении ловушек и засад и блестящей способности уклоняться от нежелательного боя.

16 октября солдаты сил вторжения, с израненными, стертыми в кровь, изъеденными «ножной гнилью» ногами, сохранившие в целости только свой боевой дух, вошли в Эскамбрей. В течение двух дней Че впервые вступил в контакт с другими революцоными силами, действовавшими в регионе. Представители Д26 сообщили Че о расположении армейских частей и движении подкреплений. Он, в свою очередь, попросил снабдить его отряд лекарствами для лечения кожных заболеваний, медицинским оборудованием, одеждой и обувью. Сразу же проявились первые признаки напряженности в отношениях со Вторым фронтом — группой, отколовшейся от Директората. Там, в предгорьях Эскамбрея, Че получил «странное письмо, подписанное майором Каррерой, который предупреждал колонну революционной армии под моей командой, что она не должна углубляться в Эскамбрей, не дав предварительно четкого объяснения о целях своего движения, а я должен остановиться и дать разъяснения, прежде чем предприму какие-либо действия».

Горный массив Эскамбрей

Затем колонна Че  соединилась  с отрядом В. Бордона. Спустя несколько лет Виктор вспоминал: «Когда мы добрались туда, то увидели не бойцов, а настоящих доходяг, истощенных, босых, оборванных. Че страдал от тяжелого приступа астмы». Гевара начал с провокационного вопроса: «Сколько у тебя здесь партизан?» — «Они не мои, они — Д26», — ответил Бордон. Тогда Че произнес взволнованную речь, обращенную к новому отряду: единоличное командование, железная дисциплина, беззаветная борьба; любой, кому это не нравится, может сдать оружие и уходить. Бордона, который до тех пор носил звание майора, Че назначил капитаном под своим командованием. 21 октября  состоялась долгожданная встреча с представителями Директората, который заявил, что давно готов к совместным действиям — но не со Вторым фронтом, деятели которого, как они утверждали, «говорили и вели себя точь-в-точь как бандиты», — и что они понимают, насколько Че, впервые прибывшего в Эскамбрей, должны беспокоить напряженные отношения между местными силами.

Горный массив Эскамбрей

23 октября 1958 года Че написал Фиделю очередной рапорт. Еще через пару дней он решил открыть боевые действия против гарнизонов, размещенных в горных районах. Тогда же состоялась бурная встреча с одним из командиров Второго фронта по имени Пенья, который категорически запретил атаковать Гуинья-де-Миранду, так как этот город находился в его зоне действий. Некоторые свидетели изображали встречу еще более враждебной, чем говорилось в отчете Че. В одном из моментов разговора Пенья сказал Че: «Я со своими четырьмя сотнями винтовок могу сделать больше, чем ты со своей базукой, всеми своими интервентами и их мудями, вместе взятыми». Они говорили, сидя на покрытом птичьим по метом полу лачуги. Наконец Че поднялся и положил свою «М-1» на пол: «Пойми, Пенья, тот день, когда я буду вынужден обратить оружие против своих товарищей, станет последним днем моей борьбы, — и закончил: — Если вы за пять дней не возьмете Гуинья-де-Миранду, то мы возьмем ее сами». Наш герой не стал выжидать пять дней и взял казармы Гуинья сам.

Горный массив Эскамбрей

Однако главное из военных действий — нападение на казарму Банао к востоку от гор, в противоположном направлении от Гуиньи — не принесло успеха.  Бордон рассказывал: «Отступление превратилось в сущий ад. Че мучился от приступа астмы и не имел никаких лекарств, чтобы облегчить свои страдания. Все люди были утомлены, а он прилагал сверхчеловеческие усилия, чтобы держаться на ногах. По пути мы прихватили нескольких лошадей, и Че сел на одну из них. Молодой боец по имени Сото увидел это и принялся жаловаться. Че услышал его слова, спешился и шел дальше вместе с колонной. Когда мы дошли до группы зданий кофейной плантации, солнце уже поднялось. Мы принялись разбивать лагерь, чтобы отдохнуть, а затем Че послал за мной. Приступ астмы все еще не прекратился. «Скажи Сото, пусть придет сюда». Че предложил товарищу присесть рядом на мокрую от росы траву. Он долго говорил с Сото, объяснил, почему ехал верхом на лошади и почему Сото не следует видеть в этом привилегию командира. «Понятно, малый?» — спросил он, по-отечески погладив молодого повстанца по правому плечу. Тот расплакался».

Ну здрасьте, а как же дисциплина? От случая к случаю получается?

Молодой наверное.

Наконец-то, сбылась мечта Че - Кабальете-де-Каса был преобразован в тыловую базу, о которой он так давно мечтал. База была укреплена, в ней можно было собрать людей и дать им военную подготовку, пока для них добывалось оружие. На базе также размещались штаб, радиостанция, небольшие табачные, кожевенные, слесарные и оружейные мастерские. Судя по сведениям из различных источников, за первые полтора месяца через лагерь прошло от шестисот до тысячи новобранцев. Че назначает Пабло Ривальту комендантом базы, а Висенте де ла О поручает начать осуществление аграрной реформы в освобожденной зоне. К ноябрю перераспределение земли уже шло полным ходом. 8 ноября был выпущен Военный приказ № 1, в котором среди множества различных пунктов имелся и разработанный Че проект аграрной реформы. Этот проект предусматривал немедленную конфискацию земель, принадлежавших чиновникам и сторонникам диктатуры, и расследование в отношении любого земельного надела площадью свыше тридцать кавальерий. Каждый сельскохозяйственный рабочий или арендатор, вносивший плату в течение двух лет или более, имел право стать владельцем земли, на которой работал.

Среди действий, предложенных Че для срыва выборов в правительство страны, было ограбление банка, совместная акция городских дружинников и партизан. Деньги, полученные в результате операции, предстояло использовать на финансирование неотложных потребностей революционного движения. Энрике Ольтуски категорически возражал и вместе с Виктором Панеке решительно выступил против самой идеи ограбления банка. Вместо налета на банк Ольтуски предложил полученные законным образом через казначейство пятьдесят тысяч песо. В начале октября Че в ответ на это предложение отправил письмо, в котором содержалась гневная отповедь. Ставя в упрек Ольтуски то, что операция по захвату банка была давно согласована и что люди с Равнины не держат свое слово, Гевара добавил, что если народные предводители уйдут в отставку — а Ольтуски сделал такой угрожающий намек, — то ему, Че, будет на это совершенно наплевать. «Я должен, к сожалению, напомнить вам, что я был назначен командующим. ... Уйду я в отставку или нет, но я буду пользоваться предоставленной мне властью для того, чтобы обезопасить деревни, окружающие горы, от всяческих проявлений малодушия. ...Почему ни один из кампесинос не нашел недостатков в нашей идее о том, что земля должна принадлежать тем, кто на ней работает, а крупные арендаторы находят недостатки?

И не потому ли подавляющее большинство бойцов поддерживает идею налета на банк, что не у каждого из них за душой имеется хотя бы сентаво?».  Но на этом разногласия не кончились. Ольтуски, с самыми искренними намерениями, попросил у Че расписку в получении пятидесяти тысяч песо, на что Че ответил, что между товарищами такое недоверие оскорбительно.  Уполномоченный Д26 по финансовым вопросам во главе комиссии  прибыл в Сьерра-дель-Эскамбрей, чтобы вручить Че эти пятьдесят тысяч песо. В комиссию входила и  Алейда Марч, активистка из Санта-Клары, игравшая важную роль в организации связи и перевозок рабочих во время апрельской забастовки и восстания в Сьенфуэгосе. Комиссия прибыла на трое суток, а когда собирались уезжать, посыльный принес сообщение о том, что Марч разыскивает полиция, так что ей  пришлось остаться в горах Эскамбрея.

Че и Алейда Марч

Отношения Эрнесто Гевары с женщинами обычно рассматриваются его летописцами и биографами как нечто близкое к викторианскому пуританству. Но судя по отношениям Че с женщиной, ставшей его последней возлюбленной, это было какое-то сверхъестественное пуританство. Виновны в таком представлении, видимо, не только робкие иконописцы, желающие скрыть от публики частную жизнь исторической личности, но и невероятная скромность Алейды, наотрез отказавшейся давать какие бы то ни было интервью. Также принято преуменьшать ту роль, которую Алейда Марч сыграла в революционном процессе. То, что временами эта роль была очень значительной, будет видно из описания сражения за Санта-Клару. И поэтому об Алейде очень мало что известно, разве что ее вторая фамилия (Торрес) и некоторые данные о ее деятельности в сопротивлении Лас-Вильяса. В сотнях книг, посвященных деятелям кубинской революции, нет ни одного ее биографического очерка, хотя бы самого краткого.

С Алейдой

Классное фото, классная женщина, вот тут они прямо пара.

Четко сказано!

---

Хоть симпатичная, особенно по сравнению с Ильдой

Да.

ничеси пуританство. я только в этой теме уже три девицы насчитала, не успели подковать мула - уже того. а еще где то наша Наташа должна быть, или как ее звали

У каждого своя мера пуританства

---

, вот было бы у него дам штук десять , тогда да...ловелас . А так , всего три или четыре..скромник ))))