Петля для богини танца

Проведя в блаженстве целый день, ночью Дунканы ушли из гостиницы, стараясь не потревожить сон швейцара. Вскоре Айседоре посчастливилось встретить даму, у которой она танцевала как-то на вечере в Нью-Йорке, и та составила ей протекцию на выступления в богатых домах Лондона. Платили за танцы опять-таки не всегда, но никто и предположить не мог, что Айседора нуждается - она предпочитала голодать, но выглядеть преуспевающей особой. Эротические выступления как бизнес в столице империи прочно застолбила за собой Мата Хари и ее многочисленные подражательницы. Так что пришлось заезжей Айседоре всерьез пораскинуть мозгами насчет того, чем брать пресыщенную лондонскую публику.

Лондон 1990 год

1890 ?

Конечно.

Выход был найден в обращении к Древней Греции. Юная американка решила построить свои движения на формах античных статуй, а также изображений на древнегреческих вазах. Ее идеалом стала танцующая Гетера. Дункан часами бродила по Британскому музею, останавливаясь у интересующих ее экспонатов. Она оттачивала позы и позиции, добиваясь чуть ли не полного сходства с античными оригиналами. При этом надо было еще связать эти позиции с логикой той музыки, которую Айседора использовала в своих танцах. А это была музыка Шопена и Бетховена, Мендельсона и Штрауса. В конце концов, рецепт для публики был найден. Прозрачная туника, античность, танец босиком. Жизнь потихоньку налаживалась. Айседору все чаще приглашали в лучшие дома Лондона выступать перед сливками английской аристократии. Осень и зима прошли вполне благополучно, а весной Айседора, ее мать и один из братьев решили отправиться в Париж.

Франция показалась им раем. Айседора целые дни пропадала в Лувре, изучая рисунки на античных вазах, а в библиотеках прочитывала все, что могла найти о танцевальном искусстве, греческом театре и музыке. Разрабатывая свою собственную пластику, она пыталась выстроить теорию нового танца, идущего из глубины души. Вот как она писала о том времени в автобиографии «Моя жизнь. Моя любовь»: «Я проводила долгие дни и ночи в студии, стараясь создать такой танец, который передавал бы движениями тела различные эмоции человека... Я пыталась найти и наконец нашла первоначало всякого движения, чашу движущей силы, единство, из которого рождены все разновидности движений, созидающие танец... научившись сосредотачивать все свою силу в этом единственном центре, я обнаружила, что когда я слушаю музыку, вибрации ее устремляются потоком к этому единственному источнику танца, находящемуся как бы внутри меня. Вслушиваясь в эти вибрации, я могла претворять их в танце...».

Париж 1900 год

Ее способности наконец оценили - появились друзья и поклонники из богемной среды: композиторы, артисты, музыканты. Теперь у нее был даже собственный импресарио - американец русского происхождения Соломон Юрок. И вскоре Айседора отправилась в сопровождении матери на гастроли в Венгрию, где все ее выступления проходили с большим триумфом. В Париже произошла ее судьбоносная встреча с Лои Фуллер. Обе имели сходные взгляды на танец, рассматривая его как естественное движение тела, а не жесткую систему отработанных движений, как в балете. Танец, созданный Лои Фуллер, получил развитие в искусстве Айседоры Дункан («Танец серпантин», «Танец огня» и др.). В отношениях Фуллер и Дункан можно увидеть и страсть, и любовь, и ненависть, и профессиональную ревность.

Лои Фуллер

В фильме её поминиатюрнее изобразили

---

В Париже Дункан сняла студию на авеню де Виллье. Дни и ночи она не выходила из студии, пытаясь создать такой танец, который бы передавал движениями тела различные человеческие эмоции. В течение многих часов она простаивала перед зеркалом, скрестив руки на груди, в полном безмолвии, стараясь найти источник движущей силы, из которого рождаются все разновидности движений, создающие танец...И она нашла его. Так родилась школа танца Айседоры Дункан.

Фоторепродукция рисунка с Айседорой Дункан художника Фридриха Каульбаха. Мюнхен, 1902 год

В Париже за ней ухаживал молодой писатель Андре Бонье. Он поразил ее не красотой, этого как раз у него не было, а умом. Бледный круглолицый Бонье носил очки, писал свою первую книгу "Петрарка" и замечательно рассуждал об Оскаре Уайльде. Но он был робок и застенчив, как ребенок. Она же полюбила его скорее рассудком, нежели чувством, и все равно каждый день ждала заветного стука в дверь. Затем они отправлялись гулять по ночному, освещенному газовыми фонарями Парижу. Андре робко пожимал ей руки... И только. Эти странные отношения между молодыми людьми длились чуть ли не целый год, дальше пожатий дело так и не зашло. Первой не выдержала Айседора. В конце концов, пора было становиться женщиной. Как-то вечером, оставшись в студии одной, она приготовила шампанское, цветы, облачилась в прозрачную тунику, вплела в волосы розы и принялась ожидать Андре. Раздался желанный стук в дверь, молодой человек появился на пороге и пришел в ужасное замешательство. Он во все глаза смотрел на почти обнаженную Айседору и был не в силах вымолвить ни слова. Она же начала танцевать, вложив в танец всю страсть, которую испытывала к Бонье. А он, едва пригубя шампанское, нервничал, не находил себе места и внезапно ушел, сославшись на то, что ему в этот вечер еще нужно много написать. Неужели искусство сильнее любви? Айседора не знала, что и думать. Оставалось только сесть и заплакать. Что она и сделала – трудно сдержать слезы, когда тебя отвергают. Цветы поникли, шампанское выдохлось, в ту ночь она долго не могла сомкнуть глаз...

писатель Андре Бонье

В кругу ее поклонников были знаменитые актеры, режиссеры, поэты, писатели, журналисты, в том числе великий Станиславский. Все мужчины благоговели перед ней. В Париже все были без ума от Всемирной выставки, на ней она впервые увидела работы Огюста Родена. И влюбилась в его гений. Желание увидеть скульптора становилось нестерпимым. Она набралась решимости и без приглашения явилась в мастерскую на улице Юниверсите. Роден визиту юной дамы не удивился, его часто посещали поклонницы. Он относился к ним с уважением и вниманием. Скульптор был небольшого роста, коренаст и тяжёл. В его ухватках чувствовалась мужицкая сила. Пышная борода никак не сочеталась с коротко остриженной головой. Без всякой рисовки и надменности, с простотой, присущей великому человеку, он стал показывать очередной гостье свои работы. Завязалась беседа, он узнал, что она сама сочиняет свои танцы, и проявил к ней неподдельный интерес. Короткое знакомство переросло в симпатию, он был покорён её молодостью и красотой. Художник стал часто захаживать в её ателье, усаживался в угол, доставал карандаш и мольберт, которые всегда носил с собой. Она танцевала, он рисовал, стремясь точно передать все её позы и движения. На его холстах она была такой же стремительной, как и в жизни, он до мельчайших деталей передал её летящий танец, его изящество и невесомость.

Огюст Роден

Они подолгу разговаривали: старый, уставший мастер учил молодую, полную сил танцовщицу искусству жить в искусстве – не падать духом от неудач и несправедливой критики, внимательно прислушиваться к различным мнениям, но верить только себе, своему разуму и интуиции. Айседора впитывала в себя добытые им истины, угощала его кофе с круассанами, а потом они отправлялись гулять на Монмартр, где художники рисовали портреты за смешные деньги, а то и вовсе бесплатно. Ей было весело и легко в этой разношёрстной толпе и не хотелось уходить домой. Тогда они заглядывали в ближайший кабачок, пили пиво и заказывали себе порцию сосисок с острым соусом. В кабачке стоял невообразимый гам, все говорили разом, но никто не слушал друг друга, завсегдатаи, в основном художники, пили, курили и ели, жизнь была хороша и желанна, её угощал сам Роден. Он чувствовал, что влюбляется в эту юную танцовщицу, и ничего не мог с собой поделать. Ему было немного за 60, ей чуть-чуть перевалило за 20, любовь была немыслима, ни к чему не вела и ничего не обещала. У неё просто не было и не могло быть будущего. И прекрасно понимая это, он мучался и страдал, но не показывал виду, боясь обидеть её.