Любовница века – 3

Фу, что за мужик (!

Зависть она такая.

Фу

И это у него интернета не было, был хейтером когда это не было мейнстримом!

---

---

Пошла гуглить.

Хейтеры - ненавистники, мейнстрим - популярная идея/тенденция)

Я уже посмотрела.

---

- Для чего мужчине жена?
- Дело в том, что не все беды можно свалить на правительство.

При жизни мадам де Помпадур д’Аржансон, яростно строчивший свой дневник где-то в глуши, не представлял для нее угрозы, но зато очень опасны были двое других политиков. Первым показал клыки Морепа. Он тридцать один год прослужил на министерских постах, а в рассматриваемое время был морским министром и пользовался большим влиянием на короля, который, разумеется, знал его с самого своего детства. Морепа был ужасно занятный весельчак, вечно заливавшийся смехом, а особенно хохотал над собственными шутками. Он поставил целью добиться удаления фаворитки от двора как можно скорее. Однако маркизу не только не собирались прогонять, но день ото дня она делалась все могущественнее. Если он виделся с королем, то она непременно была здесь же, вечно беззастенчиво врывалась, когда они работали, с каким-нибудь требованием вроде отмены приказа о чьем-нибудь заточении, изданного Морепа. А стоило ему возразить, как король вставал на ее сторону: «Будьте любезны поступить так, как предлагает мадам». Его месть состояла в том, чтобы ее всячески высмеивать, передразнивать ее буржуазные ухватки, как только она отвернется, и сочинять пуассонады:
Перед Ирис склоняются сердца
И благородством восхищаются пределы.
В следах шагов ее благоухает сад,
Однако все цветы в саду том белы*.

*Отвратительный намек на женские болезни.

Мадам Помпадур в образе Авроры, Жан-Марк Натье

Что-то я не уловила намёк

Намекает на отсутствие менструации?

Неа, вот нынче редактирование не работает. В общем последнее слово подскажет.

Поняла)

Ничто не скрыть во дворце.

---

Ну знаете, тоже такое себе мешать взрослым дядям работать, можно понять))

Маркиза, обыкновенно довольно философски воспринимавшая подобные выходки, на этот раз была глубоко огорчена. Доктор Кене отправился к королю и сказал, что эта история не выходит у нее из головы и подтачивает здоровье. В самом деле, скоро у нее случился выкидыш, за которым последовал один из нередких для маркизы приступов лихорадки. Она говорила королю, что совершенно перепугана, что Морепа непременно ее убьет, как он убил, по рассказам, госпожу де Шатору. Но король все еще колебался и не прогонял его. По этому случаю мадам де Помпадур вступила во временный союз с Ришелье: Его превосходительство ненавидел министра еще сильнее, чем фаворитку, и все из той же ревнивой зависти. Вместе они составили и вручили королю меморандум, в котором обвиняли Морепа в попустительстве, приведшем к опасному ослаблению флота. Разумеется, Морепа, опытный в политических играх, сумел убедительно ответить на этот меморандум — он ни в чем не виноват, а деньги, добавил он, которые следовало бы направить на строительство кораблей, похоже, ушли по другим каналам (камешек в огород мадам де Помпадур). Однажды утром маркиза послала за портшезом и в сопровождении мадам д’Эстрад отправилась к нему с визитом. «Никто не скажет, будто я посылаю за министрами короля». Затем очень резко спросила:

— Когда вы наконец выясните, кто пишет эти стишки?

— Как только я это выясню, мадам, то непременно извещу Его величество.

— Вы, месье, не слишком почтительны с королевской фавориткой.

— Напротив, я всегда уважал их, кем бы они ни были.

Двор, конечно, гудел новостями об этом необычном утреннем посещении. А вечером, на приеме, кто-то сказал Морепа, что у него, кажется, была интересная посетительница. «Да, — ответил он, не понижая голоса, чтобы все слышали. — Маркиза приходила. Да что толку, фавориткам со мной не везет. Я, кажется, припоминаю, что мадам де Майи приходила ко мне за два дня до того, как сестра заняла ее место, и уж, конечно, все знают, что я отравил мадам де Шатору. Я им всем приношу несчастье». Эти неосторожные слова тут же передали в личные покои короля. Морепа зашел слишком далеко.

Граф Морепа

На следующее утро, присутствуя на церемонии вставания короля, он был в блестящей форме, никогда его разговор не был остроумнее и никогда король так не смеялся его остротам. Морепа объявил, что после обеда едет в Париж на чью-то свадьбу. «Повеселитесь хорошенько», — сказал король на прощание. Граф д’Аржансон, который посреди ночи получил записку от короля, явился будить Морепа, крепко спавшего после свадебного пира. Одного взгляда на лицо д’Аржансона было достаточно, чтобы министр понял, что произошло. Этот несчастный, который жить не мог без светского общества, политики, двора, протер глаза и прочитал следующее: «Г-н граф де Морепа, так как я обещал сам известить Вас, когда Ваши услуги больше не понадобятся, то настоящим и требую, чтобы Вы подали в отставку. Поскольку Ваше имение в Поншартрене расположено слишком близко от Версаля, я требую, чтобы Вы удалились в Бурж в течение этой недели, не видавшись ни с кем, кроме ближайших родственников. Просьбу об отставке пошлите г-ну де Сен Флорантену. Людовик». Улыбающийся, как всегда невозмутимый, Морепа встал, оделся и отправился, куда было велено. Он достаточно хорошо знал своего государя, чтобы понимать, что это конец.

Предполагаемый портрет Жан-Фридрих Фелипо де Морепа, приписывается Алексис-Симон Белль