История любви и ненависти

Франческо интересуется лишь Бьянкой и своими техническими приборами. Он расследует секреты восточного фарфора и ставит алхимические опыты, воплощая александрийские тетрасомию, хризопею, да иозис (непременно оловом, свинцом и железом) в своей уединённой лаборатории. Эрнандо же волнует, почему на глазах у пожилой младшей горничной слезы, и отчего его секретарь расстался с любовницей, и как сделать так, чтобы Орсини помирились с Колонна, и что подарить поэту Чезаре Капорали, чтобы его следующая поэма была еще лучше предыдущей. Он был везде, видел всё, и всё любил. Иоганна расцветает в его присутствии. Эрнандо же испытывает к ней ту симпатию, которую громкие и солнечные мужчины часто питают к ледяным и хладнокровным женщинам, ради них пренебрегая вулканически прекрасными раскрасавицами, гордясь в глубине души тем, что они – единственные, кто может заставить их улыбнуться.

Фердинанд Медичи в кардинальском облачении

Франческо интересуется лишь Бьянкой и своими техническими приборами. Он расследует секреты восточного фарфора и ставит алхимические опыты, воплощая александрийские тетрасомию, хризопею, да иозис (непременно оловом, свинцом и железом) в своей уединённой лаборатории. Эрнандо же волнует, почему на глазах у пожилой младшей горничной слезы, и отчего его секретарь расстался с любовницей, и как сделать так, чтобы Орсини помирились с Колонна, и что подарить поэту Чезаре Капорали, чтобы его следующая поэма была еще лучше предыдущей. Он был везде, видел всё, и всё любил. Иоганна расцветает в его присутствии. Эрнандо же испытывает к ней ту симпатию, которую громкие и солнечные мужчины часто питают к ледяным и хладнокровным женщинам, ради них пренебрегая вулканически прекрасными раскрасавицами, гордясь в глубине души тем, что они – единственные, кто может заставить их улыбнуться.

Фердинанд Медичи в кардинальском облачении

На холодность мужа Иоганна кардиналу не жаловалась – Эрнандо все видел сам. Уже десять лет, как Франческо, если кардинал был в городе, заставлял брата после обеда у Иоганны ужинать у Бьянки. Уже десять лет кардинал не уставал сравнивать обеих женщин, и удивляться; уже десять лет Франческо не переставал любить, а Иоганна ненавидеть. Одна Бьянка сохраняла спокойствие.

Бьянка

На холодность мужа Иоганна кардиналу не жаловалась – Эрнандо все видел сам. Уже десять лет, как Франческо, если кардинал был в городе, заставлял брата после обеда у Иоганны ужинать у Бьянки. Уже десять лет кардинал не уставал сравнивать обеих женщин, и удивляться; уже десять лет Франческо не переставал любить, а Иоганна ненавидеть. Одна Бьянка сохраняла спокойствие.

Бьянка

Бьянке просто пофиг)

Зато Иоганна постоянно жаловалась на супруга брату – императору Максимилиану. За десять лет в её сердце не осталось ни любви, ни верности долгу – одна лишь испепеляющая ненависть. Её единственным утешением стала церковь; она не была способна ни читать, ни сочинять, ни музицировать – так выжгла и осушила враждебная страсть её и без того сухую натуру. Когда супруг соизволял прийти к ней во дворец, Иоганна встречала его немигающим взглядом и оскорбительными фразами – у неё не было другого способа сделать ему больно в ответ. В ответ Франческо ненавидел её с той же силой – и по контрасту с любовницей, и обороняясь от её злости. Печальная необходимость делать детей, которую герцог исполнял без жалости или ласки, заставляла Иоганну страдать еще сильнее.

Франческо

В своих письмах брату она описывала позор, на который её выставляло пренебрежение мужа. Брат-император пересчитывал подати, доставляемые ему мужем Иоганны, и писал ей утешительные эпистолы. Муж Иоганны увеличивал налоги, чтобы выплатить долги императору, и проклинал всех Габсбургов – и мужчин, и женщин. Подданные супруга Иоганны выскребали последнее, ропча на рост налогов и проклиная его и его венецианскую шлюху, и жалея законную супругу.

Максимилиан II, брат Иоганны

Эрнандо тоже сочувствовал невестке. Но чреда девочек, приносимая ею на свет (к Элеоноре, Анне и Ромоле постепенно прибавились Изабелла, Лукреция и Мария), всё также оставляла за ним место наследника Тосканского герцогства. Кардинал не сильно рассчитывал на этот престол, но все же его брат уже двенадцать лет как женат, а сына все нет.

Иоанна

Эрнандо тоже сочувствовал невестке. Но чреда девочек, приносимая ею на свет (к Элеоноре, Анне и Ромоле постепенно прибавились Изабелла, Лукреция и Мария), всё также оставляла за ним место наследника Тосканского герцогства. Кардинал не сильно рассчитывал на этот престол, но все же его брат уже двенадцать лет как женат, а сына все нет.

Иоанна

У моей бабушки мальчик был только 8м ребенком))))

В один жаркий летний день кардинал сидит в своем римском кабинете с видом на Санта-Марию-Сопра-Минерва, чешет за ухом любимую борзую и патриотически пьет красное тосканское санджовезе. Он раздумывает о горе, внезапно постигшем его семью. Затем он подзывает камердинера, одевается и мчится домой, во Флоренцию. Он входит в Палаццо Питти и видит Иоганну. Она так бледна, что похожа на пики Альп. «Ты уже знаешь?» – обращается он к невестке. Но тут входит его брат-герцог с сияющим от счастья лицом. Кардинал понимает, что что-то не так: он примчался им рассказать, что в Риме по слухам их любимую сестру Изабеллу Медичи задушил муж, один из Орсини, застав с любовником – собственным племянником. А ему говорят о том, что у Франческо наконец родился сын Антонио. Сына родила Бьянка. И поэтому Иоганна так бледна. Шум падающих струй фонтана звучит в её голове, сливаясь со звуками крови, пульсирующими в ушах.

Изабелла Медичи

..."Тяжелая беременность" так измучила Бьянку, что она едва могла протянуть руки своему повелителю. А уж когда ей позднее пришлось совсем не вставать с постели, он окружил ее безграничной заботой. Из‑под полуопущенных ресниц она наблюдала за выражением его лица и успокаивалась. В притворстве она была актрисой, ей удавалось провести все свое окружение. И пришел час, когда служанка в футляре от скрипки принесла купленного младенца. Через несколько минут радостная процессия обошла дворец, провозглашая: «Донна Бьянка только что родила здорового мальчика!».

Бьянка с сыном

..."Тяжелая беременность" так измучила Бьянку, что она едва могла протянуть руки своему повелителю. А уж когда ей позднее пришлось совсем не вставать с постели, он окружил ее безграничной заботой. Из‑под полуопущенных ресниц она наблюдала за выражением его лица и успокаивалась. В притворстве она была актрисой, ей удавалось провести все свое окружение. И пришел час, когда служанка в футляре от скрипки принесла купленного младенца. Через несколько минут радостная процессия обошла дворец, провозглашая: «Донна Бьянка только что родила здорового мальчика!».

Бьянка с сыном

А как же живот!!!!???

Герцог тащит кардинала ужинать у Бьянки. Пышная молодая мать улыбается гордо и хищно. Иоганна лежит на каменных плитах церкви и ждет исповедника. Самоубийство – смертный грех, но этим утром она, замечтавшись, наматывала на палец шнур коричневой портьеры.

Иоанна

Пока бастард Антонио пускает пузыри на груди у кормилицы, император Максимилиан читает новые письма с жалобами от сестры, которая все же решила не доставлять любовникам удовольствия своей смертью. Мысль о том, что Тосканское герцогство может унаследовать ублюдок венецианки вместо императорских племянников, пусть пока не родившихся, Максимилиану не нравится. Он пишет грозное послание зятю и вассалу с призывом Бьянку бросить, а супругу чтить и любить. Франческо, ухмыляясь, растворяет это письмо в серной кислоте. Красная сургучная печать с имперским орлом тает в сосуде, оставляя следы, похожие на потоки крови. Его брат-кардинал неодобрительно пожимает плечами. Ссориться с Габсбургами кажется ему неразумным.

Франческо