Джульетта на все времена

«И годами позже, я вернулась в Рим. Но однажды, приехав туда, я встретила Энтони Хевлок-Аллана, который был одним из продюсеров, вместе с Лордом Джоном Брабурном. Энтони Хейвлок-Аллан сказал мне: «Знаешь, Франко не разрешил тебе снять сцену со снадобьем, сказав «Если она снимет эту сцену, она привлечет к себе все внимание. И фильм уже не будет называться «Ромео и Джульетта», а станет «Вы видели Оливию Хасси в той сцене?». В некотором смысле я была убита горем из-за того, что мне не позволили снять эту сцену, потому что это была такая удивительная сцена для актрисы. Было бы просто восхитительно сниматься в этой сцене».

«До самой съемки я постоянно спрашивала Франко, неужели мне обязательно раздеваться? А он отвечал: «Нет, дорогая, конечно не обязательно!». Но на утро, когда мы уже должны были начать снимать эту сцену (мы оставили ее на конец, когда все стали одной большой семьей) гример пришел ко мне, посадил на стул и начал наносить грим до самой груди, сказав, что Франко хочет, чтобы меня загримировали с головы до ног».

«Я с ужасом спросила: «В каком смысле, с головы до ног?» Он ответил, будто не понимая, что тот не хочет, чтобы были видны какие-то пятнышки, линии... Я так удивилась, ведь на мне же будет длинная ночная рубашка! Гример ответил, что нам лучше сделать так, чтобы Франко был доволен. Я возмутилась: «На мне вообще-то одето белье телесного цвета!» Но он все-таки меня полностью загримировал, и мы пошли на съемку».

«Все прошло очень здорово! Все знали, как мы были молоды... Специалисты прикрепили микрофоны сверху на кровати, а когда им не обязательно было следить за сценой, все операторы, техники, все эти замечательные люди поворачивались спинами и не смотрели на нас. Хотя Леонард был просто эксгибиционистом... он свободно расхаживал голый, но я… я была очень застенчива!». Франко говорил :"Это их первая ночь любви, и они молоды: отсутствие одежды не будет в этом случаи неуместным. Это будет сделано в лучшем виде".

Для эпизода, в котором влюбленные просыпаются в одной постели, постановщику пришлось получать специальное разрешение, дабы показать в кадре обнаженную грудь шестнадцатилетней Оливии Хасси. Труднейшую сцену любви юные Оливия и Леонард сыграли так , что Дзеффирелли отказался от последующих дублей. А моралисты попортили Франко Дзеффирелли немало крови, обвиняя его в непристойности. На их нападки он неизменно отвечал: «Если вы приходите в музей, то разве отворачиваете голову от живописи с обнаженной натурой?»

Девчонка из Аргентины добилась желаемого – Оливия перевоплотилась в главную героиню великой истории любви.

Какие красивые!

Такие молодые и красивые...