Бабетта всё еще на войне

«Папа с мамой по натуре нервны, нетерпеливы, стремительны. Атмосфера в доме всегда наэлектризована. Мама злится на гувернантку, гувернантка на служанку, служанка на нас с Мижану, а мы с Мижану льем слезы. Родительские семейные ссоры приводили меня в детские годы в ужас. Ей-богу, лучше не ссориться на глазах у детей. Папу с мамой нельзя назвать образцовой семейной парой. В их отношениях были привязанность, нежность, понимание, но судя по раздельным спальням, вряд ли — великая любовь! Как часто мы бывали напуганы, глядя, как папа ходил со злым лицом и хлопал дверьми! И как часто держались за руки под столом, за обедом в полной тишине — лишь жеванье да стук вилок о тарелки. Это было затишье перед бурей. Папа опрокидывал стул и швырял на пол салфетку, мама всхлипывала над стаканом, оба вскакивали и, хлопнув дверью, запирались в папиной комнате. И вот оттуда, слышим, выкрики, вопли, рыданья, мольбы. Мы за столом, друг против друга. Мы оцепенели, мы перепуганы насмерть, как брошенные щенки, мы слушаем во все уши, что там, в соседней комнате. Подобные сцены повторялись то и дело. Иногда среди ночи нас внезапно будили крики, топот и — опять хлопанье дверей».

В 1948 году мать Бардо, Тоти, решила открыть магазин модной одежды, использовав две комнаты их квартиры на улице Де-ля Помп. Она восхищалась дизайнером Жаном Барте и в конце января 1949 года устроила показ его коллекции в художественной галерее на улице Фобур Сент-Оноре, взяв за основу балетную тему, а в качестве манекенщицы задействовала Брижит.

Это "баснословно красивая" младшая сестра?..

Да.

Позже её знакомая Мари-Франс де ля Виллюше, на тот момент приходившаяся главным редактором журнала «Сад моды», узнала, что Брижит участвовала в показе, и позвонила Тоти с предложением сфотографировать дочь для специального приложения к их журналу. Редактор заверила родителей, что это не «за деньги» и что журналу она нужна как «девушка из общества», а не как манекенщица. Брижит понравилась эта идея, и 22 марта 1949 года снимки были опубликованы.

«Сад моды»

Этот номер увидела Элен Гордон-Лазарефф, основательница и редактор журнала Elle, и через де ля Виллюше она связалась с Тоти и предложила Брижит сняться для обложки майского номера Elle. «Я была горда: хорошенькая, без очков и зубной проволочки. Фотографии удались и пошли в журнал. Я до сих пор, как талисман, берегу этот номер! Тогда же Элен Лазарефф увидела в нем мои фото и, опять через мамину подругу, предложила мне сняться на обложку майского номера «ELLE». Дома — крик. Никаких «девушек на обложку» в нашей семье! Ах, ну если не за деньги — надо подумать. Наконец — ладно, иди! Дрожа, стесняясь, комплексуя, прячась за мамину спину, я вхожу в фотостудию. Толпа. У меня душа в пятки. Мама всех знала. А я вот-вот упаду в обморок. Меня разглядывали, обсуждали мои зубы, волосы, ногти. Нет, косметикой не пользуюсь, мне всего 14 лет! Нет, лифчика не ношу, мне всего 14 лет! Нет, позировать не умею, мне всего 14 лет! Короче, я невзрачна, зажата и только в профиль еще туда-сюда: нос — ничего, остальное не видно».

Со слов фотографа Юга Вассаля, Лазарефф считала: «Это [Бардо] женщина будущего. Это модель женщины будущего». Тоти согласилась неохотно, поставив условие — имя Брижит не должно фигурировать в подписях к снимкам. Гонорар Бардо составил 50 фунтов стерлингов, а вместо её полного имени под фотографиями были указаны инициалы B.B.

Совершенно случайно её фото увидел Вадим Племянников (впоследствии он изменил свою фамилию на Роже), работавший ассистентом у режиссёра Марка Аллегре. Сын русского эмигранта, сделавшего дипломатическую карьеру во Франции, и француженки, он был необычайно талантлив.

Вадим Роже

Многогранность его способностей мешала ему сосредоточиться. Он пробовал себя и в актёрской деятельности, и в журналистике, написал роман. Наконец Вадим оказался у режиссёра Марка Аллегре. И когда он увидел фотографию девушки с огромными глазами, соблазнительным ртом, невинную и в то же время искушённую, Вадим бросился на поиски красавицы. Он понял, что с фотографии смотрела та, которая им сегодня, сейчас нужна на роль в новом фильме. Он показал фотографии девушки Аллегре, и тот решил пригласить её на пробы для фильма «Лавры сорваны».

«И снова семейный совет в столовой: дед Бум — председательствует, вокруг остальные. Должна малышка или нет встретиться с Аллегре? Опять крик, Опять «все актрисы проститутки», «нам в семье таких не надо» и т. д. и т. п. Вдруг Бум стукнул кулаком по столу и заявляет: «Если малышке суждено стать шлюхой, она ею станет, в кино или без. А не суждено — так и кино тут ничего не сделает! Дадим ей шанс, мы не вправе решать за нее». Спасибо, дед, что поверил в меня. Спасибо, что дал мне шанс. И машина заработала….». Брижит разрешили.

С тем самым дедушкой

Тоти лично встретилась с режиссёром, а на пробы отправила Брижит в сопровождении её двоюродного брата Клода. Когда Брижит Бардо пришла к Марку Аллегре, Вадим был тут же, но он ничего не говорил. Он буквально съедал её глазами. Посмотрев на Вадима, она почувствовала, что он притягивает к себе и в то же время пугает, она чувствовала, что сама не своя. А Вадим вспоминал, что был поражён её царственной осанкой, её тонкой талией, гордой посадкой головы. Что можно сказать? Это была любовь с первого взгляда. В конечном счёте девушка получила роль, но производство фильма закрыли.

«На пробах, оказалось, я не одна! Два десятка девушек, моих сверстниц, одна лучше другой, гримеры, костюмеры, ассистенты, толпа каких-то страшных незнакомцев, я погибла! В самой гуще ослепительный свет, возня, особый запах пыли, грима, горячей резины. Огромные пространства, осветители на мостках у прожекторов. Юные красотки-блондинки строят глазки всем, даже Клоду, которого они приняли за важного киношника. Клод бросил меня и занялся кандидатками на роль, совсем потерял голову. А на мне уже макияж в два пальца толщиной, волосы затянуты в пучок, платье — старые лохмотья. Меня вытолкнули на площадку. Я чопорна, скована и чуть не плачу. Сотни пар глаз устремились на меня. Сгораю со стыда. Понятно, почему родители хотели уберечь меня от этой муки. И в миг, когда, чувствовала я, мне конец, и забыла все слова, какие должна была сказать, появился Вадим, спокойный, улыбающийся и прекрасный — прекрасный, как никто никогда!

— Вы дрожите?

— Нет, плачу. Мне страшно, по-моему, я провалюсь.

— Да нет, все будет хорошо. Реплики буду подавать я, успокойтесь.

Он говорил медленно, и в глазах у него была какая-то жуткая глубина. Он взял мою руку, и я вцепилась в него… зачарованная. О Вадим, спасибо, что понял мое смятенье, страх, неуклюжесть! Спасибо, что велел снять с меня слой штукатурки, тряпье и заколки. Мне стало легче. На пробе перед камерой я впервые услышала: «Внимание! Мотор! Проба Бардо, первая». Рядом со мной был ты, ты заставил меня говорить, улыбаться, смеяться. Успокоенная твоим присутствием, я стала вертеть головой и забыла, что я — лошадь на торге, которой смотрят в зубы прежде, чем купить ее. Когда погасли прожекторы и утихли мои тревоги, оказалось, что пропал Клод. Кузен, выдав себя за сына продюсера, отправился провожать двух красоток, нашедших наконец, кого очаровывать».