Накуренная квартира и клетка с крысой на столе
Алена, учитель информатики и математики, Челябинская область:
— У меня было несколько надомников. Я тогда вернулась в школу после декрета, мне дали классы, где было очень много детей с ОВЗ: некоторым из них было нужно домашнее обучение.
Первый мальчик всегда был на домашнем, он страдал синдромом бродяжничества. Такое вот психическое заболевание, ребенок сбегал. Он жил с тетей и папой, дома у них было ужасно грязно. Когда первый раз к ним пришла, я положила руки на стол и почувствовала, что они прилипли. Я их отлепила, посмотрела — они все черные. К этому мальчику я ходила заниматься четыре года, до его девятого класса. Многие учителя от него отказывались. Некоторые ходили, но надевали бахилы. А я разувалась, мне было как-то неловко.
Там постоянно валялась одежда. Помню, на куче одежды сверху лежал оладушек в меду… Естественно, по квартире летали мухи. На столе, где мы занимались, стояла клетка с крысой. Вот мы с этой крысой на занятиях и переглядывались.
Мне было и неприятно, и крысу эту немытую жалко… Мальчик тоже был вечно грязный, а тетя — недовольной.
Возможно, потому, что мы писали докладные: семья пила. Этого, конечно же, было не видно на занятиях, но жаловались соседи. Мне было действительно страшно. Тетя следила, чтобы учителя приходили и отрабатывали каждую копеечку. Но мальчик был привыкший к домашнему обучению, на уроках ему было интересно.
Вторая моя ученица дралась, курила. Она сказала маме, что ее в школе гнобят, и мама ее перевела на домашнее. Жили они в коммунальной квартире, где постоянно курил сосед, и вот это было абсолютно невыносимо. От дыма я задыхалась, но отказаться туда ходить не могла, потому что директор мне говорил: «Нет, а больше никак нельзя».
Эта девочка откровенно ленилась. Впрочем, так было и в школе. Не скажу, что заниматься дома в этом плане сложнее. Дома дети могут ходить в туалет, попить, но они то же самое делают и в школе, только там еще и отвлекают других. Зависит от ребенка. Моя девочка как в школе срывала уроки, так и дома, ей постоянно было что-то нужно.
Итого у меня было 40 часов нагрузки, шесть из которых надо таскаться по грязным квартирам. В ноябре я попала в аварию: переломы, ушибы по всему телу, разбитое лицо, минус два зуба. Недели через две похромала в школу, потому что ну как же дети без математики. Директор встретила меня новостью о новом домашнике. Я плакала, мне было страшно хромать по ноябрьскому льду, да и от шока аварии не успела оправиться. Я шла на работу с надеждой, что разрешат работать только в стенах школы хотя бы пару недель. Рыдала прямо в кабинете директора, но приказали успокоиться.
Третьего надомника можно было приглашать в школу. А ту девочку — нельзя, потому что ее не любила директор. Хотя было нецелесообразно заставлять нас ходить к ней домой, когда она могла прийти сама. Если мальчик с синдромом бродяжничества никак не мог добраться до школы, потому что сбегал, то этой девочке мешал только класс. Приходить в школу после уроков ей было по силам, а учителю, конечно, удобнее заниматься в классе: пока ребенок пишет контрольную, ты не смотришь в потолок, а проверяешь другие работы. Но здесь не разрешали.
Третий ученик был с ОВЗ, после спецучреждения. Мы с ним просто садились за парту, обсуждали тему. Если была самостоятельная, в это время я могла заняться своими делами.
Все эти дети были из неблагополучных семей. Но в основном к занятиям они готовились.
Иногда бывало, что ты приходишь, а ребенок спит посреди дня или забыл, но это редкость. Минус в том, что с надомниками занимаешься после основных уроков, а еще надо согласовать график с остальными педагогами. Поэтому периодически я сидела и ждала в школе, если какому-то учителю было удобно пойти раньше. Мы работали в первую смену, уроки заканчивались часа в три-четыре. Мое расписание никак не подстраивалось, не было такого, что администрация сокращала день: вот вам девять уроков, а потом идите к надомникам. Я думала, что это нормально, и все вывозила, потому что была довольно работоспособна.
Для домашнего обучения количество часов снижено. Допустим, если на математику в обычном классе отводится пять часов в неделю, то на домашнем обучении это два-три часа. Их можно было бы отрабатывать без проблем, если бы не все, что я перечислила выше.
Оплачивались уроки на дому так же, как и обычные. Сейчас получше, но зависит от школы. Например, в том году наш учитель истории раз в неделю занималась с девочкой, ходила к ней домой и получала надбавку — 3 000 рублей за четыре-пять занятий. Для школы это неплохо, учитывая, что наш средний урок стоит рублей 250.
Потом я выпустила девятый класс и уволилась. Теперь работаю в гимназии, здесь у нас организовано онлайн-обучение.
В моей гимназии отказаться можно от всего. Как я убедилась, все зависит от администрации. Я отказалась и от классного руководства, и от сверхнагрузки, которой сейчас подвержены все математики. Администрация идет навстречу, понимая, что такое баланс работы и личной жизни.
Есть дети, с которыми нужно заниматься вживую. Онлайн не всегда годится для малышей. Хотя есть хорошие онлайн-доски, ты можешь смотреть на ученика, подключать телефон в качестве умной камеры, но не каждый ученик, особенно если говорим про детей с ОВЗ, способен самоорганизоваться.
Для детей, которым тяжело работать в классе, у которых есть какие-то показания, чтобы обучаться индивидуально, домашнее обучение — отличная форма. Плюсы индивидуальной работы велики. Вы много успеваете на уроке даже при меньшем количестве часов. Но если в школе таких детей много, нужен отдельный учитель, который занимается только ими. Чтобы не было так, что человек отвел основные уроки, а потом бежит заниматься с надомниками. Работать после уроков тяжело.
Индивидуальные занятия — неплохой вариант дополнительного заработка. Главное, искать хорошую администрацию, которая будет тебя слышать. Сейчас я бы категорически отказалась ходить по коммунальным квартирам, даже если бы меня там ждали дети с горящими глазами.
«Как будто отбывали наказание»
Татьяна, учитель информатики и математики, ХМАО:
— У меня есть две истории. Сначала я занималась с девочкой с ДЦП, у нее работала только одна рука. Завуч перед первым посещением предупредила, что ребенок во время занятий лезет в штаны. Коллеги только молча качали головой. В чьи штаны, я не спросила. Ехала на занятие и, честно говоря, боялась. Успокаивала себя всю дорогу, что я же педагог, должна соблюдать спокойствие, субординацию и быть терпимой. Занятия проходили в детском реабилитационном центре, что очень удобно: тут и медики, и нянечки, и отдельный стол.
Прикатили мне ребенка на инвалидной коляске. Я удивилась, меня готовили не к этому. Девочка была ухоженная, с красивыми косами, от нее приятно пахло. Потом я выяснила, что за лазания в штанах: так она показывала, что хочет в туалет. И проблему эту мы с ней решили. Перед занятием она обязательно ходила в туалет.
С новой ученицей было так приятно заниматься информатикой, что мы засиживались по полтора часа вместо сорока минут. Я с ней отдыхала душой. Поездка туда-обратно в месяц выходила 240–300 рублей, доплата за уроки была 300 рублей, 600 рублей стимулирования обещали на проезд. Даже не знаю, платили их или нет. Да и не нужны были эти деньги.
Я просто ловила позитив от общения с этой девочкой. Ее жажду знаний и трудолюбие запомнила на всю жизнь.
Вторая девочка была физически здорова, но что-то не то было со здоровьем психическим. За нее платили неплохо, поэтому я и согласилась. Математика — часов больше. Семья хорошая, хороший дом. А вот девочка вечно грязная, неумытая, с колтунами на голове и без настроения. У каждого из педагогов день с ней начинался по-разному: кто-то мыл ей голову, кто-то поднимал ее с кровати, а кто-то совсем не мог разбудить. Иногда она обедала, капризничала, кого-то не пускала домой. А мама звонила в департамент и требовала занятий с ребенком. Мы, учителя, как будто отбывали наказание: урок будь добр отсидеть.
На дому заниматься не очень удобно: на столе мало места для занятий, постоянно кто-то отвлекает и учителя, и ребенка, кровать рядом, ученик того и гляди приляжет — и уснет. В плане моего удобства я не церемонюсь: прошу стул получше, а иногда и чай. Мы ведь тоже люди.
Самое ужасное — что ты наблюдаешь отношения детей и родителей. Второй ребенок, с которым я занималась, был опекаемый, и было понятно, что его, к сожалению, взяли только ради выплат.
А вообще, такие ребята-надомники в нашей школе почти как премия: работаешь с одним, а оплата как за целый класс.
Сколько себя помню, дележка надомников была только между опытными учителями. Если ты не приближен к кому нужно, то тебе, как подачку, могут выделить час в неделю, и надо будет добираться в какую-нибудь тмутаракань, а «своим» поставят побольше часов, чтобы выгодно было. А еще бывает, что детей много — и все у одного учителя. И чего бы на всех не разделить?
18 кошек и прилипшие к полу ноги
Светлана, учитель-предметник, Владимирская область:
— Школа у нас поселковая. Я работаю уже больше 30 лет, за это время обстоятельства были разные. Раньше в школах было много учителей. Если увольнялся один, сразу брали на работу молодого. В поселковую школу была очередь из деревенских учителей: жили они в поселке, а приходилось ездить в деревню. Если учителей много, то и нагрузка маленькая, поэтому и надомник был за счастье — возможность заработать, никто не отказывался.
Сейчас ситуация другая: учителей мало, нагрузка большая. У нас в расписании по восемь уроков в день. Куда пойдешь к надомникам, если ноги уже физически не идут? Отказываемся.
В некоторых домах грязно. У меня и ноги к полу прилипали, и одежду сразу нужно было стирать. Была семья с восемнадцатью кошками в квартире. Я ходила туда в вещах, подлежащих стирке.
Результат работы всегда зависит от личности ученика. Бывали приятные дети, работоспособные. Каждое занятие индивидуально, и его можно построить с учетом потребностей и интересов ребенка, мы за меньшее время успевали больше, чем с классом. А бывало и тяжело.
У нас в области есть проект, домашняя школа-онлайн для детей с ОВЗ. Детям и учителям выдавался полный комплект оборудования (причем дорогой), но не всем. От нашей школы участвовало четыре учителя, перед этим были очень хорошие, длительные курсы. Я стала заниматься дистанционно. Даже в школу не ходила один день, потому что онлайн-уроки по правилам должны быть в первой половине дня. Сейчас у меня два ученика, с которыми занимаюсь онлайн. Хотя часто провожу и очные уроки. Многие дети ментально не готовы к дистанционной работе, не воспринимают такой формат.
Раньше за час работы с надомником платили как за обычный час. Теперь оплачивают больше на 20%. Но тенденция такова, что опытным учителям надомников не дают: мы тянем классы, где много ответственности — ВПР, экзамены, олимпиады. Надомников дают либо глубоким пенсионерам, либо молодым учителям, либо учителям без педагогического образования.
Детей с ОВЗ становится все больше, директор уже за голову хватается, где взять на всех учителей и денег.
