Дорогие пользователи! С 15 декабря Форум Дети закрыт для общения. Выражаем благодарность всем нашим пользователям, принимавшим участие в дискуссиях и горячих спорах. Редакция сосредоточится на выпуске увлекательных статей и новостей, которые вы сможете обсудить в комментариях. Не пропустите!
Конкурс рассказов. Не жалуемся, а голосуем
Здравствуйте, писатели и читатели. Сегодня голосуем на литературном конкурсе. 11 рассказов на тему «Я на вас жаловаться буду» с обязательной локацией «любое присутственное место». Ждут ваших оценок и комментариев
** Просматривайте периодически тему, вдруг добавлю новые рассказы (место для забывашек традиционно оставлю)
Правила не меняются:
Правила голосования остаются те же:
1. Авторам произведений нельзя раскрывать свою анонимность до конца голосования
2. Голосовать могут все пользователи со страницей на форуме;
3. Голосом за произведение считается только комментарий в виде +1; оставленный под данным рассказом. Голосование вне ветки или комментарии другого вида (+++++, плюс мильён, 1111111) учитываться не будут. Если у вас нет на клавиатуре плюса, то ставьте *1, но маякните об этом мне.
4. Авторы просят конструктивной критики, поэтому прошу не стесняться выражать свое мнение. Только делайте это вежливо, указывая на конкретные недостатки.
5. Голосовать можно за любое количество произведений, но только один раз
6. Не тролльте и не оскорбляйте участников, такие комментаторы получают порицание и минус к карме
7. Голосование продлится до вечера субботы (позднего) 27 ноября. После этого тема закрывается.
8. Победит рассказ, набравший больше всех +1, о чем будет сообщено в поздравительной теме, скорее всего в понедельник 29 ноября.
Также огромная просьба НЕ ФЛУДИТЬ, пока я не выложу все произведения на суд критиков. А потом флудите сколько хотите))
П. С. Если у вас случилось озарение и вы вспомнили что конкурс сегодня, рассказ напечатан, но не отправлен, то напишите мне, я оставлю место для забывашек
П.П.С. Если обнаружите, что нет вашего рассказа, срочно пишите мне на почту (не в теме), я найду и добавлю
** Просматривайте периодически тему, вдруг добавлю новые рассказы (место для забывашек традиционно оставлю)
Правила не меняются:
Правила голосования остаются те же:
1. Авторам произведений нельзя раскрывать свою анонимность до конца голосования
2. Голосовать могут все пользователи со страницей на форуме;
3. Голосом за произведение считается только комментарий в виде +1; оставленный под данным рассказом. Голосование вне ветки или комментарии другого вида (+++++, плюс мильён, 1111111) учитываться не будут. Если у вас нет на клавиатуре плюса, то ставьте *1, но маякните об этом мне.
4. Авторы просят конструктивной критики, поэтому прошу не стесняться выражать свое мнение. Только делайте это вежливо, указывая на конкретные недостатки.
5. Голосовать можно за любое количество произведений, но только один раз
6. Не тролльте и не оскорбляйте участников, такие комментаторы получают порицание и минус к карме
7. Голосование продлится до вечера субботы (позднего) 27 ноября. После этого тема закрывается.
8. Победит рассказ, набравший больше всех +1, о чем будет сообщено в поздравительной теме, скорее всего в понедельник 29 ноября.
Также огромная просьба НЕ ФЛУДИТЬ, пока я не выложу все произведения на суд критиков. А потом флудите сколько хотите))
П. С. Если у вас случилось озарение и вы вспомнили что конкурс сегодня, рассказ напечатан, но не отправлен, то напишите мне, я оставлю место для забывашек
П.П.С. Если обнаружите, что нет вашего рассказа, срочно пишите мне на почту (не в теме), я найду и добавлю
Тема закрытаТема скрыта
Франциск Асизский – католический святой, проповедовал идеал «бедного жития» и организовал нищенствующий монашеский орден, названный его именем. «Франциск предлагает христианам пример полного уважения к целостности творения. Друг бедных, любимый тварями Божьими, он призывал всех - животных, растения, природные силы, а также братца Солнце и сестрицу Луну - воздать почести и восхвалять Господа».
Во время Тайной вечери Иисус предсказал Петру, уверявшему Его в своей любви, что трижды отречется Петр от учителя еще до того, как пропоет петух. Так и вышло.
№4. Вечная жизнь
«Управление по вопросам реализации проекта «Вечная жизнь» (пилотный вариант)» - гласила вывеска над массивными створчатыми дверями, окованными в железо.
Старичок, прежде чем закрыть двери – это ежедневно происходило, когда солнце касалось горизонта, – обратился к толпе, что занимала весь небольшой дворик с практически вытоптанной травой и ободранными деревцами. Высокое пятиступенчатое крыльцо тоже было заполнено народом, просители сидели бок о бок, а на самой верхней ступеньке развалился дюжий парняга, как бы давая понять, что он по очереди первый и уступать никому не намерен.
- Братья и сестры мои, - начал старичок с умиротворяющей интонацией, бросая слегка блаженные взгляды окрест. – Брат наш Солнце отправляется на покой, и нам надобно прервать наши бдения, дабы отдохнуть и воздать хвалы Господу за все, а особенно – за дарованную нам вечную жизнь. Завтра мы продолжим свою работу, жду вас с первыми лучами брата Солнца.
Народ зароптал, но послушно двинулся из дворика. Несколько человек, оккупировавших крыльцо, словно бы раздумывали, не остаться ли тут до утра. А парень с первой ступени ухмыльнулся:
- А чего б тебе, святой отец, не поработать и при сестре Луне? У меня может дело не терпит отлагательства. Я, может, не могу домой идти к супружнице своей разлюбезной, а хочу к другой? Да боюсь, не лишуся ли всего, а то вы тут стелете мягко, вечная жизнь и все такое, а потом раз!
- Не богохульствуй! - бабка с нижней ступени ткнула детину клюкой, и старичок быстро поклонился пустеющему дворнику, пробормотал «Аминь» и поспешно затворил двери.
У стола, как обычно, его уже ждал проверяющий. Восседая на облаке, спустившемся до уровня стола, высокий темноволосый мужчина со строгим и чуть насмешливым видом нетерпеливо подергивал ногой.
- Распрощался? Строже надо быть. Братья, сестры, птички-цветочки… Расповадил их совсем. И чего только тебе дали это место? Тебе б по райским садам гулять да пташек-букашек охранять. Как там, внизу.
- Пташки-букашки, брат мой Петр, тут в безопасности. А души, вверенные нашему попечению, продолжают терзаемы быть страстями и грехами. Не для того Вечную жизнь мы затеяли, чтобы оставалось все так, как в жизни прежней, и поставлен я тут не столько судить, сколько усмирять и ублаготворять агнцев заблудших…
- Ну ты, брат мой Франциииск, - спародировал гость манеру старичка, - не заговаривайся насчет «мы затеяли». Хоть мы тут все святые, затеял-то все же Он…
- Конечно, конечно, и не нам обсуждать его решения, кому какое дело исполнять, - благочестивым голосом подхватил Франциск и прикрыл глаза, блеснувшие хитринкой. – Так что, к делу, брат Петр?
- Давай, валяй, сколь там жалобщиков сегодня успел осчастливить?
Петр уже держал в руке внезапно появившиеся перо с удивительно белоснежным оперением (как будто бы не гусиное вовсе, а ангельское, хотя кто знает…) и свиток, расчерченными графами.
- Ко мне, Франциску, называемому Асизским, призванным Господом нашим судить и разбирать недовольства, возникшие в процессе реализации проекта «Вечная жизнь», в день сей от рождества Христова, - старичок ловко переходил с церковного стиля на казенный, - обратилось агнцев наших в количестве…
- Давай быстрей, а, у нас сегодня «Тайная вечеря»! Чего завис? Вечеринка в форме как его… А, исторической реконструкции! Все наши соберутся.
- И Он будет?
- Да не знаю пока, вроде обещал, если отец делами не загрузит. Накрайняк Джареда Лето позовем, скосплеит, для полного уже погружения.
- А Иуда? Или тоже косплей хотите?
- Да звали и его.
- И петух кричать будет**? Для полного погружения?
- Какой петух? А… Вон ты про что, - тень пробежала по лицу апостола. – Хватит болтать, давай цифры!
- За день принято 122 просителя. 47 – прошения удовлетворены. 75 – отказано. Из них трое написали апелляции, обязан передать в вышестоящую инстанцию. Вот, возьми.
- Что там вкратце?
- Просительница Татиана, 57 земных лет, проживет здесь с пятью котиками, - без того благообразные голос и взгляд святого теплеют еще на несколько градусов. – Жалуется, что должна ухаживать за животными, кормить, убирать, чесать шерсть, терпеть беспорядок. Просить избавить от… - Франциск заглядывает в лист, что находится в руках Петра, - досадливых тварей. И обеспечить проживание с законным супругом Тимофеем.
- Так зачем ей котов тут дали, если не нужны? Ты поди самовольничаешь, любитель всех этих тварей … божьих?
- Сама хотела, она в земной жизни уж двадцать лет с котиками проживала. А теперь, говорит, не нужны, надоели. Думала, ангельского характера котики в Вечной жизни, а они такие же, как и раньше. Но это ладно, я их знаю, куда пристроить, вот две девчушки новенькие, и там бабуля еще спрашивала. Дело в муже.
- Что не так? Пусть живет с мужем. Или он против?
- Супруг ее Тимофей, во-первых, отринут был ею же от семейного очага на заре совместной жизни по причине излишнего пития и страсти к рукоприкладству.
- Соскучилась, видать, бабы – они такие, - хохотнул Петр.
- И главная причина – Тимофей пребывает в той жизни и не перешел в Вечную.
- Вот проблема, так перемести. Тебе полномочия вроде как даны определенные.
- Бог с тобой, брат, как можно, живого человека!
- Короче, бумагу передам Ему, пусть решает. Во второй такая же галиматья?
- Прошение от девицы Иулиании 24 лет земных лет, дабы избавили ее от музыки небесных сфер, - Франциск снова перегнулся и заглянул в бумагу в руках апостола, - «редкостной нудятины», которая слышна из окна от соседки. Как раз той самой бабули, что возжелала взять пару котиков…
- Так пусть окно закроет Ульяния эта.
- Говорит, в Вечной жизни желаю, чтоб было по-моему, с открытым окном, без музыки! Беда в том, что соседку уже дважды неприличными словесами обложила и костыль ее сломала. Бабулька обратное прошение пишет, вот оно, третье. Просит для девицы Иулиании геенны огненной.
- Короче, давай, наверху разберутся. Раз бабы пишут, отдам Марии, пусть с ними хороводится. Ну, бывай. Завтра не смогу – вечеря, сам понимаешь, отоспаться надо и все такое. Хочешь – и ты дверь на клюшку, без выходных пашешь уже полгода. Ой, ну да конечно, как можно, агнцы твои возропщут! Не надо укоряющих взглядов, разбаловал ты их. В общем, сам решай. Через два дня прибуду.
Хлопает по облаку, оно взмывает ввысь, и гость исчезает.
Через два дня в положенный час святой Франциск запирает двери изнутри и идет к столу, у которого уже покачивается проверяющий, восседая на своем средстве передвижения.
- Доброго вечера, брат Петр. Как ты, с Божьей помощью?
- Уже в норме. Зажгли с ребятами на славу! Сам был, нашел время. Поболтали, вспомнили старое. Хорошее в смысле. Иуда тоже пришел, пообщались. А что, дело прошлое, чего сейчас-то делить. Ты это, погоди с бумажками. Ты голосовое от Нее получил? Какое-какое, обычное, сообщение голосовое. Небось некогда и прослушать, так я и знал. Аааа, забыл, у тебя ж моторолка. Погоди, включу со своего. Так, Мария, Мария, где ты, Маришечка… Ой, не надо укоров во взоре, мы с ней еще с каких пор знакомы, чту я ее, чту. Во, слушай!
- Дорогие мои, - зазвучал мелодичный женский голос, - у нас для вас особая информация. Возможно, кого-то огорчит данное известие, но спешу заверить: если вы слышите это сообщение, значит, входите в число тех, для кого ничего не изменится. Касается оно всех остальных. Согласно высшему решению, проект Вечная жизнь закрывается. Все, задействованные в реализации пилотного проекта, освобождаются от возложенных на них обязанностей. Приглашаем вас завтра явиться в известное вам место для обсуждения причин неэффективности эксперимента, целью которого было облагодетельствовать людей. Прошу учесть, что возрождение проекта не планируется, подобные предложения в повестку собрания не вносить.
- Ну чего ты скуксился? Нашел кого жалеть, сами виноваты. Зато все небесные котики теперь твои. И собаки. И даже этот зверь, что стащил твою рясу и замочил в ручье, помнишь? Енот, и прочие. Можешь нянчиться со всеми. А эти вечные нытики – туда им и дорога.
***
Я реву еще во сне, и проснувшись, чувствую, что всё в слезах – лицо, руки, подушка, край одеяла. Пытаюсь сдержать всхлипы, вытираю глаза, но там опять вода. Гады, все из-за вас, вечно недовольных, ноющих жалобщиков! Что вам ни дай – все не так! Теперь мы все умрем!
Серая тень перетекает с пола на край кровати, твердые лапки топчутся по животу, теплое укладывается на груди, тычется в лицо. Перемещаю пушистого под бок, под уррр-уррр-уррр меня чуть отпускает.
Разбуженный нашей возней, Пашка шарит по подушке, добирается до моего лица, трогает, придвигается, обнимает.
- Ты чего опять, а? Приснилось? Ну ладно, ладно, успокаивайся. Это все не по правде, спи, моя хорошая…
- Угу, сплю. Все не по правде…
КОНЕЦ
Франциск Асизский – католический святой, проповедовал идеал «бедного жития» и организовал нищенствующий монашеский орден, названный его именем. «Франциск предлагает христианам пример полного уважения к целостности творения. Друг бедных, любимый тварями Божьими, он призывал всех - животных, растения, природные силы, а также братца Солнце и сестрицу Луну - воздать почести и восхвалять Господа».
Во время Тайной вечери Иисус предсказал Петру, уверявшему Его в своей любви, что трижды отречется Петр от учителя еще до того, как пропоет петух. Так и вышло.
№4. Вечная жизнь
«Управление по вопросам реализации проекта «Вечная жизнь» (пилотный вариант)» - гласила вывеска над массивными створчатыми дверями, окованными в железо.
Старичок, прежде чем закрыть двери – это ежедневно происходило, когда солнце касалось горизонта, – обратился к толпе, что занимала весь небольшой дворик с практически вытоптанной травой и ободранными деревцами. Высокое пятиступенчатое крыльцо тоже было заполнено народом, просители сидели бок о бок, а на самой верхней ступеньке развалился дюжий парняга, как бы давая понять, что он по очереди первый и уступать никому не намерен.
- Братья и сестры мои, - начал старичок с умиротворяющей интонацией, бросая слегка блаженные взгляды окрест. – Брат наш Солнце отправляется на покой, и нам надобно прервать наши бдения, дабы отдохнуть и воздать хвалы Господу за все, а особенно – за дарованную нам вечную жизнь. Завтра мы продолжим свою работу, жду вас с первыми лучами брата Солнца.
Народ зароптал, но послушно двинулся из дворика. Несколько человек, оккупировавших крыльцо, словно бы раздумывали, не остаться ли тут до утра. А парень с первой ступени ухмыльнулся:
- А чего б тебе, святой отец, не поработать и при сестре Луне? У меня может дело не терпит отлагательства. Я, может, не могу домой идти к супружнице своей разлюбезной, а хочу к другой? Да боюсь, не лишуся ли всего, а то вы тут стелете мягко, вечная жизнь и все такое, а потом раз!
- Не богохульствуй! - бабка с нижней ступени ткнула детину клюкой, и старичок быстро поклонился пустеющему дворнику, пробормотал «Аминь» и поспешно затворил двери.
У стола, как обычно, его уже ждал проверяющий. Восседая на облаке, спустившемся до уровня стола, высокий темноволосый мужчина со строгим и чуть насмешливым видом нетерпеливо подергивал ногой.
- Распрощался? Строже надо быть. Братья, сестры, птички-цветочки… Расповадил их совсем. И чего только тебе дали это место? Тебе б по райским садам гулять да пташек-букашек охранять. Как там, внизу.
- Пташки-букашки, брат мой Петр, тут в безопасности. А души, вверенные нашему попечению, продолжают терзаемы быть страстями и грехами. Не для того Вечную жизнь мы затеяли, чтобы оставалось все так, как в жизни прежней, и поставлен я тут не столько судить, сколько усмирять и ублаготворять агнцев заблудших…
- Ну ты, брат мой Франциииск, - спародировал гость манеру старичка, - не заговаривайся насчет «мы затеяли». Хоть мы тут все святые, затеял-то все же Он…
- Конечно, конечно, и не нам обсуждать его решения, кому какое дело исполнять, - благочестивым голосом подхватил Франциск и прикрыл глаза, блеснувшие хитринкой. – Так что, к делу, брат Петр?
- Давай, валяй, сколь там жалобщиков сегодня успел осчастливить?
Петр уже держал в руке внезапно появившиеся перо с удивительно белоснежным оперением (как будто бы не гусиное вовсе, а ангельское, хотя кто знает…) и свиток, расчерченными графами.
- Ко мне, Франциску, называемому Асизским, призванным Господом нашим судить и разбирать недовольства, возникшие в процессе реализации проекта «Вечная жизнь», в день сей от рождества Христова, - старичок ловко переходил с церковного стиля на казенный, - обратилось агнцев наших в количестве…
- Давай быстрей, а, у нас сегодня «Тайная вечеря»! Чего завис? Вечеринка в форме как его… А, исторической реконструкции! Все наши соберутся.
- И Он будет?
- Да не знаю пока, вроде обещал, если отец делами не загрузит. Накрайняк Джареда Лето позовем, скосплеит, для полного уже погружения.
- А Иуда? Или тоже косплей хотите?
- Да звали и его.
- И петух кричать будет**? Для полного погружения?
- Какой петух? А… Вон ты про что, - тень пробежала по лицу апостола. – Хватит болтать, давай цифры!
- За день принято 122 просителя. 47 – прошения удовлетворены. 75 – отказано. Из них трое написали апелляции, обязан передать в вышестоящую инстанцию. Вот, возьми.
- Что там вкратце?
- Просительница Татиана, 57 земных лет, проживет здесь с пятью котиками, - без того благообразные голос и взгляд святого теплеют еще на несколько градусов. – Жалуется, что должна ухаживать за животными, кормить, убирать, чесать шерсть, терпеть беспорядок. Просить избавить от… - Франциск заглядывает в лист, что находится в руках Петра, - досадливых тварей. И обеспечить проживание с законным супругом Тимофеем.
- Так зачем ей котов тут дали, если не нужны? Ты поди самовольничаешь, любитель всех этих тварей … божьих?
- Сама хотела, она в земной жизни уж двадцать лет с котиками проживала. А теперь, говорит, не нужны, надоели. Думала, ангельского характера котики в Вечной жизни, а они такие же, как и раньше. Но это ладно, я их знаю, куда пристроить, вот две девчушки новенькие, и там бабуля еще спрашивала. Дело в муже.
- Что не так? Пусть живет с мужем. Или он против?
- Супруг ее Тимофей, во-первых, отринут был ею же от семейного очага на заре совместной жизни по причине излишнего пития и страсти к рукоприкладству.
- Соскучилась, видать, бабы – они такие, - хохотнул Петр.
- И главная причина – Тимофей пребывает в той жизни и не перешел в Вечную.
- Вот проблема, так перемести. Тебе полномочия вроде как даны определенные.
- Бог с тобой, брат, как можно, живого человека!
- Короче, бумагу передам Ему, пусть решает. Во второй такая же галиматья?
- Прошение от девицы Иулиании 24 лет земных лет, дабы избавили ее от музыки небесных сфер, - Франциск снова перегнулся и заглянул в бумагу в руках апостола, - «редкостной нудятины», которая слышна из окна от соседки. Как раз той самой бабули, что возжелала взять пару котиков…
- Так пусть окно закроет Ульяния эта.
- Говорит, в Вечной жизни желаю, чтоб было по-моему, с открытым окном, без музыки! Беда в том, что соседку уже дважды неприличными словесами обложила и костыль ее сломала. Бабулька обратное прошение пишет, вот оно, третье. Просит для девицы Иулиании геенны огненной.
- Короче, давай, наверху разберутся. Раз бабы пишут, отдам Марии, пусть с ними хороводится. Ну, бывай. Завтра не смогу – вечеря, сам понимаешь, отоспаться надо и все такое. Хочешь – и ты дверь на клюшку, без выходных пашешь уже полгода. Ой, ну да конечно, как можно, агнцы твои возропщут! Не надо укоряющих взглядов, разбаловал ты их. В общем, сам решай. Через два дня прибуду.
Хлопает по облаку, оно взмывает ввысь, и гость исчезает.
Через два дня в положенный час святой Франциск запирает двери изнутри и идет к столу, у которого уже покачивается проверяющий, восседая на своем средстве передвижения.
- Доброго вечера, брат Петр. Как ты, с Божьей помощью?
- Уже в норме. Зажгли с ребятами на славу! Сам был, нашел время. Поболтали, вспомнили старое. Хорошее в смысле. Иуда тоже пришел, пообщались. А что, дело прошлое, чего сейчас-то делить. Ты это, погоди с бумажками. Ты голосовое от Нее получил? Какое-какое, обычное, сообщение голосовое. Небось некогда и прослушать, так я и знал. Аааа, забыл, у тебя ж моторолка. Погоди, включу со своего. Так, Мария, Мария, где ты, Маришечка… Ой, не надо укоров во взоре, мы с ней еще с каких пор знакомы, чту я ее, чту. Во, слушай!
- Дорогие мои, - зазвучал мелодичный женский голос, - у нас для вас особая информация. Возможно, кого-то огорчит данное известие, но спешу заверить: если вы слышите это сообщение, значит, входите в число тех, для кого ничего не изменится. Касается оно всех остальных. Согласно высшему решению, проект Вечная жизнь закрывается. Все, задействованные в реализации пилотного проекта, освобождаются от возложенных на них обязанностей. Приглашаем вас завтра явиться в известное вам место для обсуждения причин неэффективности эксперимента, целью которого было облагодетельствовать людей. Прошу учесть, что возрождение проекта не планируется, подобные предложения в повестку собрания не вносить.
- Ну чего ты скуксился? Нашел кого жалеть, сами виноваты. Зато все небесные котики теперь твои. И собаки. И даже этот зверь, что стащил твою рясу и замочил в ручье, помнишь? Енот, и прочие. Можешь нянчиться со всеми. А эти вечные нытики – туда им и дорога.
***
Я реву еще во сне, и проснувшись, чувствую, что всё в слезах – лицо, руки, подушка, край одеяла. Пытаюсь сдержать всхлипы, вытираю глаза, но там опять вода. Гады, все из-за вас, вечно недовольных, ноющих жалобщиков! Что вам ни дай – все не так! Теперь мы все умрем!
Серая тень перетекает с пола на край кровати, твердые лапки топчутся по животу, теплое укладывается на груди, тычется в лицо. Перемещаю пушистого под бок, под уррр-уррр-уррр меня чуть отпускает.
Разбуженный нашей возней, Пашка шарит по подушке, добирается до моего лица, трогает, придвигается, обнимает.
- Ты чего опять, а? Приснилось? Ну ладно, ладно, успокаивайся. Это все не по правде, спи, моя хорошая…
- Угу, сплю. Все не по правде…
КОНЕЦ
Классно
Франциск Асизский – католический святой, проповедовал идеал «бедного жития» и организовал нищенствующий монашеский орден, названный его именем. «Франциск предлагает христианам пример полного уважения к целостности творения. Друг бедных, любимый тварями Божьими, он призывал всех - животных, растения, природные силы, а также братца Солнце и сестрицу Луну - воздать почести и восхвалять Господа».
Во время Тайной вечери Иисус предсказал Петру, уверявшему Его в своей любви, что трижды отречется Петр от учителя еще до того, как пропоет петух. Так и вышло.
№4. Вечная жизнь
«Управление по вопросам реализации проекта «Вечная жизнь» (пилотный вариант)» - гласила вывеска над массивными створчатыми дверями, окованными в железо.
Старичок, прежде чем закрыть двери – это ежедневно происходило, когда солнце касалось горизонта, – обратился к толпе, что занимала весь небольшой дворик с практически вытоптанной травой и ободранными деревцами. Высокое пятиступенчатое крыльцо тоже было заполнено народом, просители сидели бок о бок, а на самой верхней ступеньке развалился дюжий парняга, как бы давая понять, что он по очереди первый и уступать никому не намерен.
- Братья и сестры мои, - начал старичок с умиротворяющей интонацией, бросая слегка блаженные взгляды окрест. – Брат наш Солнце отправляется на покой, и нам надобно прервать наши бдения, дабы отдохнуть и воздать хвалы Господу за все, а особенно – за дарованную нам вечную жизнь. Завтра мы продолжим свою работу, жду вас с первыми лучами брата Солнца.
Народ зароптал, но послушно двинулся из дворика. Несколько человек, оккупировавших крыльцо, словно бы раздумывали, не остаться ли тут до утра. А парень с первой ступени ухмыльнулся:
- А чего б тебе, святой отец, не поработать и при сестре Луне? У меня может дело не терпит отлагательства. Я, может, не могу домой идти к супружнице своей разлюбезной, а хочу к другой? Да боюсь, не лишуся ли всего, а то вы тут стелете мягко, вечная жизнь и все такое, а потом раз!
- Не богохульствуй! - бабка с нижней ступени ткнула детину клюкой, и старичок быстро поклонился пустеющему дворнику, пробормотал «Аминь» и поспешно затворил двери.
У стола, как обычно, его уже ждал проверяющий. Восседая на облаке, спустившемся до уровня стола, высокий темноволосый мужчина со строгим и чуть насмешливым видом нетерпеливо подергивал ногой.
- Распрощался? Строже надо быть. Братья, сестры, птички-цветочки… Расповадил их совсем. И чего только тебе дали это место? Тебе б по райским садам гулять да пташек-букашек охранять. Как там, внизу.
- Пташки-букашки, брат мой Петр, тут в безопасности. А души, вверенные нашему попечению, продолжают терзаемы быть страстями и грехами. Не для того Вечную жизнь мы затеяли, чтобы оставалось все так, как в жизни прежней, и поставлен я тут не столько судить, сколько усмирять и ублаготворять агнцев заблудших…
- Ну ты, брат мой Франциииск, - спародировал гость манеру старичка, - не заговаривайся насчет «мы затеяли». Хоть мы тут все святые, затеял-то все же Он…
- Конечно, конечно, и не нам обсуждать его решения, кому какое дело исполнять, - благочестивым голосом подхватил Франциск и прикрыл глаза, блеснувшие хитринкой. – Так что, к делу, брат Петр?
- Давай, валяй, сколь там жалобщиков сегодня успел осчастливить?
Петр уже держал в руке внезапно появившиеся перо с удивительно белоснежным оперением (как будто бы не гусиное вовсе, а ангельское, хотя кто знает…) и свиток, расчерченными графами.
- Ко мне, Франциску, называемому Асизским, призванным Господом нашим судить и разбирать недовольства, возникшие в процессе реализации проекта «Вечная жизнь», в день сей от рождества Христова, - старичок ловко переходил с церковного стиля на казенный, - обратилось агнцев наших в количестве…
- Давай быстрей, а, у нас сегодня «Тайная вечеря»! Чего завис? Вечеринка в форме как его… А, исторической реконструкции! Все наши соберутся.
- И Он будет?
- Да не знаю пока, вроде обещал, если отец делами не загрузит. Накрайняк Джареда Лето позовем, скосплеит, для полного уже погружения.
- А Иуда? Или тоже косплей хотите?
- Да звали и его.
- И петух кричать будет**? Для полного погружения?
- Какой петух? А… Вон ты про что, - тень пробежала по лицу апостола. – Хватит болтать, давай цифры!
- За день принято 122 просителя. 47 – прошения удовлетворены. 75 – отказано. Из них трое написали апелляции, обязан передать в вышестоящую инстанцию. Вот, возьми.
- Что там вкратце?
- Просительница Татиана, 57 земных лет, проживет здесь с пятью котиками, - без того благообразные голос и взгляд святого теплеют еще на несколько градусов. – Жалуется, что должна ухаживать за животными, кормить, убирать, чесать шерсть, терпеть беспорядок. Просить избавить от… - Франциск заглядывает в лист, что находится в руках Петра, - досадливых тварей. И обеспечить проживание с законным супругом Тимофеем.
- Так зачем ей котов тут дали, если не нужны? Ты поди самовольничаешь, любитель всех этих тварей … божьих?
- Сама хотела, она в земной жизни уж двадцать лет с котиками проживала. А теперь, говорит, не нужны, надоели. Думала, ангельского характера котики в Вечной жизни, а они такие же, как и раньше. Но это ладно, я их знаю, куда пристроить, вот две девчушки новенькие, и там бабуля еще спрашивала. Дело в муже.
- Что не так? Пусть живет с мужем. Или он против?
- Супруг ее Тимофей, во-первых, отринут был ею же от семейного очага на заре совместной жизни по причине излишнего пития и страсти к рукоприкладству.
- Соскучилась, видать, бабы – они такие, - хохотнул Петр.
- И главная причина – Тимофей пребывает в той жизни и не перешел в Вечную.
- Вот проблема, так перемести. Тебе полномочия вроде как даны определенные.
- Бог с тобой, брат, как можно, живого человека!
- Короче, бумагу передам Ему, пусть решает. Во второй такая же галиматья?
- Прошение от девицы Иулиании 24 лет земных лет, дабы избавили ее от музыки небесных сфер, - Франциск снова перегнулся и заглянул в бумагу в руках апостола, - «редкостной нудятины», которая слышна из окна от соседки. Как раз той самой бабули, что возжелала взять пару котиков…
- Так пусть окно закроет Ульяния эта.
- Говорит, в Вечной жизни желаю, чтоб было по-моему, с открытым окном, без музыки! Беда в том, что соседку уже дважды неприличными словесами обложила и костыль ее сломала. Бабулька обратное прошение пишет, вот оно, третье. Просит для девицы Иулиании геенны огненной.
- Короче, давай, наверху разберутся. Раз бабы пишут, отдам Марии, пусть с ними хороводится. Ну, бывай. Завтра не смогу – вечеря, сам понимаешь, отоспаться надо и все такое. Хочешь – и ты дверь на клюшку, без выходных пашешь уже полгода. Ой, ну да конечно, как можно, агнцы твои возропщут! Не надо укоряющих взглядов, разбаловал ты их. В общем, сам решай. Через два дня прибуду.
Хлопает по облаку, оно взмывает ввысь, и гость исчезает.
Через два дня в положенный час святой Франциск запирает двери изнутри и идет к столу, у которого уже покачивается проверяющий, восседая на своем средстве передвижения.
- Доброго вечера, брат Петр. Как ты, с Божьей помощью?
- Уже в норме. Зажгли с ребятами на славу! Сам был, нашел время. Поболтали, вспомнили старое. Хорошее в смысле. Иуда тоже пришел, пообщались. А что, дело прошлое, чего сейчас-то делить. Ты это, погоди с бумажками. Ты голосовое от Нее получил? Какое-какое, обычное, сообщение голосовое. Небось некогда и прослушать, так я и знал. Аааа, забыл, у тебя ж моторолка. Погоди, включу со своего. Так, Мария, Мария, где ты, Маришечка… Ой, не надо укоров во взоре, мы с ней еще с каких пор знакомы, чту я ее, чту. Во, слушай!
- Дорогие мои, - зазвучал мелодичный женский голос, - у нас для вас особая информация. Возможно, кого-то огорчит данное известие, но спешу заверить: если вы слышите это сообщение, значит, входите в число тех, для кого ничего не изменится. Касается оно всех остальных. Согласно высшему решению, проект Вечная жизнь закрывается. Все, задействованные в реализации пилотного проекта, освобождаются от возложенных на них обязанностей. Приглашаем вас завтра явиться в известное вам место для обсуждения причин неэффективности эксперимента, целью которого было облагодетельствовать людей. Прошу учесть, что возрождение проекта не планируется, подобные предложения в повестку собрания не вносить.
- Ну чего ты скуксился? Нашел кого жалеть, сами виноваты. Зато все небесные котики теперь твои. И собаки. И даже этот зверь, что стащил твою рясу и замочил в ручье, помнишь? Енот, и прочие. Можешь нянчиться со всеми. А эти вечные нытики – туда им и дорога.
***
Я реву еще во сне, и проснувшись, чувствую, что всё в слезах – лицо, руки, подушка, край одеяла. Пытаюсь сдержать всхлипы, вытираю глаза, но там опять вода. Гады, все из-за вас, вечно недовольных, ноющих жалобщиков! Что вам ни дай – все не так! Теперь мы все умрем!
Серая тень перетекает с пола на край кровати, твердые лапки топчутся по животу, теплое укладывается на груди, тычется в лицо. Перемещаю пушистого под бок, под уррр-уррр-уррр меня чуть отпускает.
Разбуженный нашей возней, Пашка шарит по подушке, добирается до моего лица, трогает, придвигается, обнимает.
- Ты чего опять, а? Приснилось? Ну ладно, ладно, успокаивайся. Это все не по правде, спи, моя хорошая…
- Угу, сплю. Все не по правде…
КОНЕЦ
Франциск Асизский – католический святой, проповедовал идеал «бедного жития» и организовал нищенствующий монашеский орден, названный его именем. «Франциск предлагает христианам пример полного уважения к целостности творения. Друг бедных, любимый тварями Божьими, он призывал всех - животных, растения, природные силы, а также братца Солнце и сестрицу Луну - воздать почести и восхвалять Господа».
Во время Тайной вечери Иисус предсказал Петру, уверявшему Его в своей любви, что трижды отречется Петр от учителя еще до того, как пропоет петух. Так и вышло.
№4. Вечная жизнь
«Управление по вопросам реализации проекта «Вечная жизнь» (пилотный вариант)» - гласила вывеска над массивными створчатыми дверями, окованными в железо.
Старичок, прежде чем закрыть двери – это ежедневно происходило, когда солнце касалось горизонта, – обратился к толпе, что занимала весь небольшой дворик с практически вытоптанной травой и ободранными деревцами. Высокое пятиступенчатое крыльцо тоже было заполнено народом, просители сидели бок о бок, а на самой верхней ступеньке развалился дюжий парняга, как бы давая понять, что он по очереди первый и уступать никому не намерен.
- Братья и сестры мои, - начал старичок с умиротворяющей интонацией, бросая слегка блаженные взгляды окрест. – Брат наш Солнце отправляется на покой, и нам надобно прервать наши бдения, дабы отдохнуть и воздать хвалы Господу за все, а особенно – за дарованную нам вечную жизнь. Завтра мы продолжим свою работу, жду вас с первыми лучами брата Солнца.
Народ зароптал, но послушно двинулся из дворика. Несколько человек, оккупировавших крыльцо, словно бы раздумывали, не остаться ли тут до утра. А парень с первой ступени ухмыльнулся:
- А чего б тебе, святой отец, не поработать и при сестре Луне? У меня может дело не терпит отлагательства. Я, может, не могу домой идти к супружнице своей разлюбезной, а хочу к другой? Да боюсь, не лишуся ли всего, а то вы тут стелете мягко, вечная жизнь и все такое, а потом раз!
- Не богохульствуй! - бабка с нижней ступени ткнула детину клюкой, и старичок быстро поклонился пустеющему дворнику, пробормотал «Аминь» и поспешно затворил двери.
У стола, как обычно, его уже ждал проверяющий. Восседая на облаке, спустившемся до уровня стола, высокий темноволосый мужчина со строгим и чуть насмешливым видом нетерпеливо подергивал ногой.
- Распрощался? Строже надо быть. Братья, сестры, птички-цветочки… Расповадил их совсем. И чего только тебе дали это место? Тебе б по райским садам гулять да пташек-букашек охранять. Как там, внизу.
- Пташки-букашки, брат мой Петр, тут в безопасности. А души, вверенные нашему попечению, продолжают терзаемы быть страстями и грехами. Не для того Вечную жизнь мы затеяли, чтобы оставалось все так, как в жизни прежней, и поставлен я тут не столько судить, сколько усмирять и ублаготворять агнцев заблудших…
- Ну ты, брат мой Франциииск, - спародировал гость манеру старичка, - не заговаривайся насчет «мы затеяли». Хоть мы тут все святые, затеял-то все же Он…
- Конечно, конечно, и не нам обсуждать его решения, кому какое дело исполнять, - благочестивым голосом подхватил Франциск и прикрыл глаза, блеснувшие хитринкой. – Так что, к делу, брат Петр?
- Давай, валяй, сколь там жалобщиков сегодня успел осчастливить?
Петр уже держал в руке внезапно появившиеся перо с удивительно белоснежным оперением (как будто бы не гусиное вовсе, а ангельское, хотя кто знает…) и свиток, расчерченными графами.
- Ко мне, Франциску, называемому Асизским, призванным Господом нашим судить и разбирать недовольства, возникшие в процессе реализации проекта «Вечная жизнь», в день сей от рождества Христова, - старичок ловко переходил с церковного стиля на казенный, - обратилось агнцев наших в количестве…
- Давай быстрей, а, у нас сегодня «Тайная вечеря»! Чего завис? Вечеринка в форме как его… А, исторической реконструкции! Все наши соберутся.
- И Он будет?
- Да не знаю пока, вроде обещал, если отец делами не загрузит. Накрайняк Джареда Лето позовем, скосплеит, для полного уже погружения.
- А Иуда? Или тоже косплей хотите?
- Да звали и его.
- И петух кричать будет**? Для полного погружения?
- Какой петух? А… Вон ты про что, - тень пробежала по лицу апостола. – Хватит болтать, давай цифры!
- За день принято 122 просителя. 47 – прошения удовлетворены. 75 – отказано. Из них трое написали апелляции, обязан передать в вышестоящую инстанцию. Вот, возьми.
- Что там вкратце?
- Просительница Татиана, 57 земных лет, проживет здесь с пятью котиками, - без того благообразные голос и взгляд святого теплеют еще на несколько градусов. – Жалуется, что должна ухаживать за животными, кормить, убирать, чесать шерсть, терпеть беспорядок. Просить избавить от… - Франциск заглядывает в лист, что находится в руках Петра, - досадливых тварей. И обеспечить проживание с законным супругом Тимофеем.
- Так зачем ей котов тут дали, если не нужны? Ты поди самовольничаешь, любитель всех этих тварей … божьих?
- Сама хотела, она в земной жизни уж двадцать лет с котиками проживала. А теперь, говорит, не нужны, надоели. Думала, ангельского характера котики в Вечной жизни, а они такие же, как и раньше. Но это ладно, я их знаю, куда пристроить, вот две девчушки новенькие, и там бабуля еще спрашивала. Дело в муже.
- Что не так? Пусть живет с мужем. Или он против?
- Супруг ее Тимофей, во-первых, отринут был ею же от семейного очага на заре совместной жизни по причине излишнего пития и страсти к рукоприкладству.
- Соскучилась, видать, бабы – они такие, - хохотнул Петр.
- И главная причина – Тимофей пребывает в той жизни и не перешел в Вечную.
- Вот проблема, так перемести. Тебе полномочия вроде как даны определенные.
- Бог с тобой, брат, как можно, живого человека!
- Короче, бумагу передам Ему, пусть решает. Во второй такая же галиматья?
- Прошение от девицы Иулиании 24 лет земных лет, дабы избавили ее от музыки небесных сфер, - Франциск снова перегнулся и заглянул в бумагу в руках апостола, - «редкостной нудятины», которая слышна из окна от соседки. Как раз той самой бабули, что возжелала взять пару котиков…
- Так пусть окно закроет Ульяния эта.
- Говорит, в Вечной жизни желаю, чтоб было по-моему, с открытым окном, без музыки! Беда в том, что соседку уже дважды неприличными словесами обложила и костыль ее сломала. Бабулька обратное прошение пишет, вот оно, третье. Просит для девицы Иулиании геенны огненной.
- Короче, давай, наверху разберутся. Раз бабы пишут, отдам Марии, пусть с ними хороводится. Ну, бывай. Завтра не смогу – вечеря, сам понимаешь, отоспаться надо и все такое. Хочешь – и ты дверь на клюшку, без выходных пашешь уже полгода. Ой, ну да конечно, как можно, агнцы твои возропщут! Не надо укоряющих взглядов, разбаловал ты их. В общем, сам решай. Через два дня прибуду.
Хлопает по облаку, оно взмывает ввысь, и гость исчезает.
Через два дня в положенный час святой Франциск запирает двери изнутри и идет к столу, у которого уже покачивается проверяющий, восседая на своем средстве передвижения.
- Доброго вечера, брат Петр. Как ты, с Божьей помощью?
- Уже в норме. Зажгли с ребятами на славу! Сам был, нашел время. Поболтали, вспомнили старое. Хорошее в смысле. Иуда тоже пришел, пообщались. А что, дело прошлое, чего сейчас-то делить. Ты это, погоди с бумажками. Ты голосовое от Нее получил? Какое-какое, обычное, сообщение голосовое. Небось некогда и прослушать, так я и знал. Аааа, забыл, у тебя ж моторолка. Погоди, включу со своего. Так, Мария, Мария, где ты, Маришечка… Ой, не надо укоров во взоре, мы с ней еще с каких пор знакомы, чту я ее, чту. Во, слушай!
- Дорогие мои, - зазвучал мелодичный женский голос, - у нас для вас особая информация. Возможно, кого-то огорчит данное известие, но спешу заверить: если вы слышите это сообщение, значит, входите в число тех, для кого ничего не изменится. Касается оно всех остальных. Согласно высшему решению, проект Вечная жизнь закрывается. Все, задействованные в реализации пилотного проекта, освобождаются от возложенных на них обязанностей. Приглашаем вас завтра явиться в известное вам место для обсуждения причин неэффективности эксперимента, целью которого было облагодетельствовать людей. Прошу учесть, что возрождение проекта не планируется, подобные предложения в повестку собрания не вносить.
- Ну чего ты скуксился? Нашел кого жалеть, сами виноваты. Зато все небесные котики теперь твои. И собаки. И даже этот зверь, что стащил твою рясу и замочил в ручье, помнишь? Енот, и прочие. Можешь нянчиться со всеми. А эти вечные нытики – туда им и дорога.
***
Я реву еще во сне, и проснувшись, чувствую, что всё в слезах – лицо, руки, подушка, край одеяла. Пытаюсь сдержать всхлипы, вытираю глаза, но там опять вода. Гады, все из-за вас, вечно недовольных, ноющих жалобщиков! Что вам ни дай – все не так! Теперь мы все умрем!
Серая тень перетекает с пола на край кровати, твердые лапки топчутся по животу, теплое укладывается на груди, тычется в лицо. Перемещаю пушистого под бок, под уррр-уррр-уррр меня чуть отпускает.
Разбуженный нашей возней, Пашка шарит по подушке, добирается до моего лица, трогает, придвигается, обнимает.
- Ты чего опять, а? Приснилось? Ну ладно, ладно, успокаивайся. Это все не по правде, спи, моя хорошая…
- Угу, сплю. Все не по правде…
КОНЕЦ
Франциск Асизский – католический святой, проповедовал идеал «бедного жития» и организовал нищенствующий монашеский орден, названный его именем. «Франциск предлагает христианам пример полного уважения к целостности творения. Друг бедных, любимый тварями Божьими, он призывал всех - животных, растения, природные силы, а также братца Солнце и сестрицу Луну - воздать почести и восхвалять Господа».
Во время Тайной вечери Иисус предсказал Петру, уверявшему Его в своей любви, что трижды отречется Петр от учителя еще до того, как пропоет петух. Так и вышло.
№4. Вечная жизнь
«Управление по вопросам реализации проекта «Вечная жизнь» (пилотный вариант)» - гласила вывеска над массивными створчатыми дверями, окованными в железо.
Старичок, прежде чем закрыть двери – это ежедневно происходило, когда солнце касалось горизонта, – обратился к толпе, что занимала весь небольшой дворик с практически вытоптанной травой и ободранными деревцами. Высокое пятиступенчатое крыльцо тоже было заполнено народом, просители сидели бок о бок, а на самой верхней ступеньке развалился дюжий парняга, как бы давая понять, что он по очереди первый и уступать никому не намерен.
- Братья и сестры мои, - начал старичок с умиротворяющей интонацией, бросая слегка блаженные взгляды окрест. – Брат наш Солнце отправляется на покой, и нам надобно прервать наши бдения, дабы отдохнуть и воздать хвалы Господу за все, а особенно – за дарованную нам вечную жизнь. Завтра мы продолжим свою работу, жду вас с первыми лучами брата Солнца.
Народ зароптал, но послушно двинулся из дворика. Несколько человек, оккупировавших крыльцо, словно бы раздумывали, не остаться ли тут до утра. А парень с первой ступени ухмыльнулся:
- А чего б тебе, святой отец, не поработать и при сестре Луне? У меня может дело не терпит отлагательства. Я, может, не могу домой идти к супружнице своей разлюбезной, а хочу к другой? Да боюсь, не лишуся ли всего, а то вы тут стелете мягко, вечная жизнь и все такое, а потом раз!
- Не богохульствуй! - бабка с нижней ступени ткнула детину клюкой, и старичок быстро поклонился пустеющему дворнику, пробормотал «Аминь» и поспешно затворил двери.
У стола, как обычно, его уже ждал проверяющий. Восседая на облаке, спустившемся до уровня стола, высокий темноволосый мужчина со строгим и чуть насмешливым видом нетерпеливо подергивал ногой.
- Распрощался? Строже надо быть. Братья, сестры, птички-цветочки… Расповадил их совсем. И чего только тебе дали это место? Тебе б по райским садам гулять да пташек-букашек охранять. Как там, внизу.
- Пташки-букашки, брат мой Петр, тут в безопасности. А души, вверенные нашему попечению, продолжают терзаемы быть страстями и грехами. Не для того Вечную жизнь мы затеяли, чтобы оставалось все так, как в жизни прежней, и поставлен я тут не столько судить, сколько усмирять и ублаготворять агнцев заблудших…
- Ну ты, брат мой Франциииск, - спародировал гость манеру старичка, - не заговаривайся насчет «мы затеяли». Хоть мы тут все святые, затеял-то все же Он…
- Конечно, конечно, и не нам обсуждать его решения, кому какое дело исполнять, - благочестивым голосом подхватил Франциск и прикрыл глаза, блеснувшие хитринкой. – Так что, к делу, брат Петр?
- Давай, валяй, сколь там жалобщиков сегодня успел осчастливить?
Петр уже держал в руке внезапно появившиеся перо с удивительно белоснежным оперением (как будто бы не гусиное вовсе, а ангельское, хотя кто знает…) и свиток, расчерченными графами.
- Ко мне, Франциску, называемому Асизским, призванным Господом нашим судить и разбирать недовольства, возникшие в процессе реализации проекта «Вечная жизнь», в день сей от рождества Христова, - старичок ловко переходил с церковного стиля на казенный, - обратилось агнцев наших в количестве…
- Давай быстрей, а, у нас сегодня «Тайная вечеря»! Чего завис? Вечеринка в форме как его… А, исторической реконструкции! Все наши соберутся.
- И Он будет?
- Да не знаю пока, вроде обещал, если отец делами не загрузит. Накрайняк Джареда Лето позовем, скосплеит, для полного уже погружения.
- А Иуда? Или тоже косплей хотите?
- Да звали и его.
- И петух кричать будет**? Для полного погружения?
- Какой петух? А… Вон ты про что, - тень пробежала по лицу апостола. – Хватит болтать, давай цифры!
- За день принято 122 просителя. 47 – прошения удовлетворены. 75 – отказано. Из них трое написали апелляции, обязан передать в вышестоящую инстанцию. Вот, возьми.
- Что там вкратце?
- Просительница Татиана, 57 земных лет, проживет здесь с пятью котиками, - без того благообразные голос и взгляд святого теплеют еще на несколько градусов. – Жалуется, что должна ухаживать за животными, кормить, убирать, чесать шерсть, терпеть беспорядок. Просить избавить от… - Франциск заглядывает в лист, что находится в руках Петра, - досадливых тварей. И обеспечить проживание с законным супругом Тимофеем.
- Так зачем ей котов тут дали, если не нужны? Ты поди самовольничаешь, любитель всех этих тварей … божьих?
- Сама хотела, она в земной жизни уж двадцать лет с котиками проживала. А теперь, говорит, не нужны, надоели. Думала, ангельского характера котики в Вечной жизни, а они такие же, как и раньше. Но это ладно, я их знаю, куда пристроить, вот две девчушки новенькие, и там бабуля еще спрашивала. Дело в муже.
- Что не так? Пусть живет с мужем. Или он против?
- Супруг ее Тимофей, во-первых, отринут был ею же от семейного очага на заре совместной жизни по причине излишнего пития и страсти к рукоприкладству.
- Соскучилась, видать, бабы – они такие, - хохотнул Петр.
- И главная причина – Тимофей пребывает в той жизни и не перешел в Вечную.
- Вот проблема, так перемести. Тебе полномочия вроде как даны определенные.
- Бог с тобой, брат, как можно, живого человека!
- Короче, бумагу передам Ему, пусть решает. Во второй такая же галиматья?
- Прошение от девицы Иулиании 24 лет земных лет, дабы избавили ее от музыки небесных сфер, - Франциск снова перегнулся и заглянул в бумагу в руках апостола, - «редкостной нудятины», которая слышна из окна от соседки. Как раз той самой бабули, что возжелала взять пару котиков…
- Так пусть окно закроет Ульяния эта.
- Говорит, в Вечной жизни желаю, чтоб было по-моему, с открытым окном, без музыки! Беда в том, что соседку уже дважды неприличными словесами обложила и костыль ее сломала. Бабулька обратное прошение пишет, вот оно, третье. Просит для девицы Иулиании геенны огненной.
- Короче, давай, наверху разберутся. Раз бабы пишут, отдам Марии, пусть с ними хороводится. Ну, бывай. Завтра не смогу – вечеря, сам понимаешь, отоспаться надо и все такое. Хочешь – и ты дверь на клюшку, без выходных пашешь уже полгода. Ой, ну да конечно, как можно, агнцы твои возропщут! Не надо укоряющих взглядов, разбаловал ты их. В общем, сам решай. Через два дня прибуду.
Хлопает по облаку, оно взмывает ввысь, и гость исчезает.
Через два дня в положенный час святой Франциск запирает двери изнутри и идет к столу, у которого уже покачивается проверяющий, восседая на своем средстве передвижения.
- Доброго вечера, брат Петр. Как ты, с Божьей помощью?
- Уже в норме. Зажгли с ребятами на славу! Сам был, нашел время. Поболтали, вспомнили старое. Хорошее в смысле. Иуда тоже пришел, пообщались. А что, дело прошлое, чего сейчас-то делить. Ты это, погоди с бумажками. Ты голосовое от Нее получил? Какое-какое, обычное, сообщение голосовое. Небось некогда и прослушать, так я и знал. Аааа, забыл, у тебя ж моторолка. Погоди, включу со своего. Так, Мария, Мария, где ты, Маришечка… Ой, не надо укоров во взоре, мы с ней еще с каких пор знакомы, чту я ее, чту. Во, слушай!
- Дорогие мои, - зазвучал мелодичный женский голос, - у нас для вас особая информация. Возможно, кого-то огорчит данное известие, но спешу заверить: если вы слышите это сообщение, значит, входите в число тех, для кого ничего не изменится. Касается оно всех остальных. Согласно высшему решению, проект Вечная жизнь закрывается. Все, задействованные в реализации пилотного проекта, освобождаются от возложенных на них обязанностей. Приглашаем вас завтра явиться в известное вам место для обсуждения причин неэффективности эксперимента, целью которого было облагодетельствовать людей. Прошу учесть, что возрождение проекта не планируется, подобные предложения в повестку собрания не вносить.
- Ну чего ты скуксился? Нашел кого жалеть, сами виноваты. Зато все небесные котики теперь твои. И собаки. И даже этот зверь, что стащил твою рясу и замочил в ручье, помнишь? Енот, и прочие. Можешь нянчиться со всеми. А эти вечные нытики – туда им и дорога.
***
Я реву еще во сне, и проснувшись, чувствую, что всё в слезах – лицо, руки, подушка, край одеяла. Пытаюсь сдержать всхлипы, вытираю глаза, но там опять вода. Гады, все из-за вас, вечно недовольных, ноющих жалобщиков! Что вам ни дай – все не так! Теперь мы все умрем!
Серая тень перетекает с пола на край кровати, твердые лапки топчутся по животу, теплое укладывается на груди, тычется в лицо. Перемещаю пушистого под бок, под уррр-уррр-уррр меня чуть отпускает.
Разбуженный нашей возней, Пашка шарит по подушке, добирается до моего лица, трогает, придвигается, обнимает.
- Ты чего опять, а? Приснилось? Ну ладно, ладно, успокаивайся. Это все не по правде, спи, моя хорошая…
- Угу, сплю. Все не по правде…
КОНЕЦ
Франциск Асизский – католический святой, проповедовал идеал «бедного жития» и организовал нищенствующий монашеский орден, названный его именем. «Франциск предлагает христианам пример полного уважения к целостности творения. Друг бедных, любимый тварями Божьими, он призывал всех - животных, растения, природные силы, а также братца Солнце и сестрицу Луну - воздать почести и восхвалять Господа».
Во время Тайной вечери Иисус предсказал Петру, уверявшему Его в своей любви, что трижды отречется Петр от учителя еще до того, как пропоет петух. Так и вышло.
№4. Вечная жизнь
«Управление по вопросам реализации проекта «Вечная жизнь» (пилотный вариант)» - гласила вывеска над массивными створчатыми дверями, окованными в железо.
Старичок, прежде чем закрыть двери – это ежедневно происходило, когда солнце касалось горизонта, – обратился к толпе, что занимала весь небольшой дворик с практически вытоптанной травой и ободранными деревцами. Высокое пятиступенчатое крыльцо тоже было заполнено народом, просители сидели бок о бок, а на самой верхней ступеньке развалился дюжий парняга, как бы давая понять, что он по очереди первый и уступать никому не намерен.
- Братья и сестры мои, - начал старичок с умиротворяющей интонацией, бросая слегка блаженные взгляды окрест. – Брат наш Солнце отправляется на покой, и нам надобно прервать наши бдения, дабы отдохнуть и воздать хвалы Господу за все, а особенно – за дарованную нам вечную жизнь. Завтра мы продолжим свою работу, жду вас с первыми лучами брата Солнца.
Народ зароптал, но послушно двинулся из дворика. Несколько человек, оккупировавших крыльцо, словно бы раздумывали, не остаться ли тут до утра. А парень с первой ступени ухмыльнулся:
- А чего б тебе, святой отец, не поработать и при сестре Луне? У меня может дело не терпит отлагательства. Я, может, не могу домой идти к супружнице своей разлюбезной, а хочу к другой? Да боюсь, не лишуся ли всего, а то вы тут стелете мягко, вечная жизнь и все такое, а потом раз!
- Не богохульствуй! - бабка с нижней ступени ткнула детину клюкой, и старичок быстро поклонился пустеющему дворнику, пробормотал «Аминь» и поспешно затворил двери.
У стола, как обычно, его уже ждал проверяющий. Восседая на облаке, спустившемся до уровня стола, высокий темноволосый мужчина со строгим и чуть насмешливым видом нетерпеливо подергивал ногой.
- Распрощался? Строже надо быть. Братья, сестры, птички-цветочки… Расповадил их совсем. И чего только тебе дали это место? Тебе б по райским садам гулять да пташек-букашек охранять. Как там, внизу.
- Пташки-букашки, брат мой Петр, тут в безопасности. А души, вверенные нашему попечению, продолжают терзаемы быть страстями и грехами. Не для того Вечную жизнь мы затеяли, чтобы оставалось все так, как в жизни прежней, и поставлен я тут не столько судить, сколько усмирять и ублаготворять агнцев заблудших…
- Ну ты, брат мой Франциииск, - спародировал гость манеру старичка, - не заговаривайся насчет «мы затеяли». Хоть мы тут все святые, затеял-то все же Он…
- Конечно, конечно, и не нам обсуждать его решения, кому какое дело исполнять, - благочестивым голосом подхватил Франциск и прикрыл глаза, блеснувшие хитринкой. – Так что, к делу, брат Петр?
- Давай, валяй, сколь там жалобщиков сегодня успел осчастливить?
Петр уже держал в руке внезапно появившиеся перо с удивительно белоснежным оперением (как будто бы не гусиное вовсе, а ангельское, хотя кто знает…) и свиток, расчерченными графами.
- Ко мне, Франциску, называемому Асизским, призванным Господом нашим судить и разбирать недовольства, возникшие в процессе реализации проекта «Вечная жизнь», в день сей от рождества Христова, - старичок ловко переходил с церковного стиля на казенный, - обратилось агнцев наших в количестве…
- Давай быстрей, а, у нас сегодня «Тайная вечеря»! Чего завис? Вечеринка в форме как его… А, исторической реконструкции! Все наши соберутся.
- И Он будет?
- Да не знаю пока, вроде обещал, если отец делами не загрузит. Накрайняк Джареда Лето позовем, скосплеит, для полного уже погружения.
- А Иуда? Или тоже косплей хотите?
- Да звали и его.
- И петух кричать будет**? Для полного погружения?
- Какой петух? А… Вон ты про что, - тень пробежала по лицу апостола. – Хватит болтать, давай цифры!
- За день принято 122 просителя. 47 – прошения удовлетворены. 75 – отказано. Из них трое написали апелляции, обязан передать в вышестоящую инстанцию. Вот, возьми.
- Что там вкратце?
- Просительница Татиана, 57 земных лет, проживет здесь с пятью котиками, - без того благообразные голос и взгляд святого теплеют еще на несколько градусов. – Жалуется, что должна ухаживать за животными, кормить, убирать, чесать шерсть, терпеть беспорядок. Просить избавить от… - Франциск заглядывает в лист, что находится в руках Петра, - досадливых тварей. И обеспечить проживание с законным супругом Тимофеем.
- Так зачем ей котов тут дали, если не нужны? Ты поди самовольничаешь, любитель всех этих тварей … божьих?
- Сама хотела, она в земной жизни уж двадцать лет с котиками проживала. А теперь, говорит, не нужны, надоели. Думала, ангельского характера котики в Вечной жизни, а они такие же, как и раньше. Но это ладно, я их знаю, куда пристроить, вот две девчушки новенькие, и там бабуля еще спрашивала. Дело в муже.
- Что не так? Пусть живет с мужем. Или он против?
- Супруг ее Тимофей, во-первых, отринут был ею же от семейного очага на заре совместной жизни по причине излишнего пития и страсти к рукоприкладству.
- Соскучилась, видать, бабы – они такие, - хохотнул Петр.
- И главная причина – Тимофей пребывает в той жизни и не перешел в Вечную.
- Вот проблема, так перемести. Тебе полномочия вроде как даны определенные.
- Бог с тобой, брат, как можно, живого человека!
- Короче, бумагу передам Ему, пусть решает. Во второй такая же галиматья?
- Прошение от девицы Иулиании 24 лет земных лет, дабы избавили ее от музыки небесных сфер, - Франциск снова перегнулся и заглянул в бумагу в руках апостола, - «редкостной нудятины», которая слышна из окна от соседки. Как раз той самой бабули, что возжелала взять пару котиков…
- Так пусть окно закроет Ульяния эта.
- Говорит, в Вечной жизни желаю, чтоб было по-моему, с открытым окном, без музыки! Беда в том, что соседку уже дважды неприличными словесами обложила и костыль ее сломала. Бабулька обратное прошение пишет, вот оно, третье. Просит для девицы Иулиании геенны огненной.
- Короче, давай, наверху разберутся. Раз бабы пишут, отдам Марии, пусть с ними хороводится. Ну, бывай. Завтра не смогу – вечеря, сам понимаешь, отоспаться надо и все такое. Хочешь – и ты дверь на клюшку, без выходных пашешь уже полгода. Ой, ну да конечно, как можно, агнцы твои возропщут! Не надо укоряющих взглядов, разбаловал ты их. В общем, сам решай. Через два дня прибуду.
Хлопает по облаку, оно взмывает ввысь, и гость исчезает.
Через два дня в положенный час святой Франциск запирает двери изнутри и идет к столу, у которого уже покачивается проверяющий, восседая на своем средстве передвижения.
- Доброго вечера, брат Петр. Как ты, с Божьей помощью?
- Уже в норме. Зажгли с ребятами на славу! Сам был, нашел время. Поболтали, вспомнили старое. Хорошее в смысле. Иуда тоже пришел, пообщались. А что, дело прошлое, чего сейчас-то делить. Ты это, погоди с бумажками. Ты голосовое от Нее получил? Какое-какое, обычное, сообщение голосовое. Небось некогда и прослушать, так я и знал. Аааа, забыл, у тебя ж моторолка. Погоди, включу со своего. Так, Мария, Мария, где ты, Маришечка… Ой, не надо укоров во взоре, мы с ней еще с каких пор знакомы, чту я ее, чту. Во, слушай!
- Дорогие мои, - зазвучал мелодичный женский голос, - у нас для вас особая информация. Возможно, кого-то огорчит данное известие, но спешу заверить: если вы слышите это сообщение, значит, входите в число тех, для кого ничего не изменится. Касается оно всех остальных. Согласно высшему решению, проект Вечная жизнь закрывается. Все, задействованные в реализации пилотного проекта, освобождаются от возложенных на них обязанностей. Приглашаем вас завтра явиться в известное вам место для обсуждения причин неэффективности эксперимента, целью которого было облагодетельствовать людей. Прошу учесть, что возрождение проекта не планируется, подобные предложения в повестку собрания не вносить.
- Ну чего ты скуксился? Нашел кого жалеть, сами виноваты. Зато все небесные котики теперь твои. И собаки. И даже этот зверь, что стащил твою рясу и замочил в ручье, помнишь? Енот, и прочие. Можешь нянчиться со всеми. А эти вечные нытики – туда им и дорога.
***
Я реву еще во сне, и проснувшись, чувствую, что всё в слезах – лицо, руки, подушка, край одеяла. Пытаюсь сдержать всхлипы, вытираю глаза, но там опять вода. Гады, все из-за вас, вечно недовольных, ноющих жалобщиков! Что вам ни дай – все не так! Теперь мы все умрем!
Серая тень перетекает с пола на край кровати, твердые лапки топчутся по животу, теплое укладывается на груди, тычется в лицо. Перемещаю пушистого под бок, под уррр-уррр-уррр меня чуть отпускает.
Разбуженный нашей возней, Пашка шарит по подушке, добирается до моего лица, трогает, придвигается, обнимает.
- Ты чего опять, а? Приснилось? Ну ладно, ладно, успокаивайся. Это все не по правде, спи, моя хорошая…
- Угу, сплю. Все не по правде…
КОНЕЦ
Франциск Асизский – католический святой, проповедовал идеал «бедного жития» и организовал нищенствующий монашеский орден, названный его именем. «Франциск предлагает христианам пример полного уважения к целостности творения. Друг бедных, любимый тварями Божьими, он призывал всех - животных, растения, природные силы, а также братца Солнце и сестрицу Луну - воздать почести и восхвалять Господа».
Во время Тайной вечери Иисус предсказал Петру, уверявшему Его в своей любви, что трижды отречется Петр от учителя еще до того, как пропоет петух. Так и вышло.
№4. Вечная жизнь
«Управление по вопросам реализации проекта «Вечная жизнь» (пилотный вариант)» - гласила вывеска над массивными створчатыми дверями, окованными в железо.
Старичок, прежде чем закрыть двери – это ежедневно происходило, когда солнце касалось горизонта, – обратился к толпе, что занимала весь небольшой дворик с практически вытоптанной травой и ободранными деревцами. Высокое пятиступенчатое крыльцо тоже было заполнено народом, просители сидели бок о бок, а на самой верхней ступеньке развалился дюжий парняга, как бы давая понять, что он по очереди первый и уступать никому не намерен.
- Братья и сестры мои, - начал старичок с умиротворяющей интонацией, бросая слегка блаженные взгляды окрест. – Брат наш Солнце отправляется на покой, и нам надобно прервать наши бдения, дабы отдохнуть и воздать хвалы Господу за все, а особенно – за дарованную нам вечную жизнь. Завтра мы продолжим свою работу, жду вас с первыми лучами брата Солнца.
Народ зароптал, но послушно двинулся из дворика. Несколько человек, оккупировавших крыльцо, словно бы раздумывали, не остаться ли тут до утра. А парень с первой ступени ухмыльнулся:
- А чего б тебе, святой отец, не поработать и при сестре Луне? У меня может дело не терпит отлагательства. Я, может, не могу домой идти к супружнице своей разлюбезной, а хочу к другой? Да боюсь, не лишуся ли всего, а то вы тут стелете мягко, вечная жизнь и все такое, а потом раз!
- Не богохульствуй! - бабка с нижней ступени ткнула детину клюкой, и старичок быстро поклонился пустеющему дворнику, пробормотал «Аминь» и поспешно затворил двери.
У стола, как обычно, его уже ждал проверяющий. Восседая на облаке, спустившемся до уровня стола, высокий темноволосый мужчина со строгим и чуть насмешливым видом нетерпеливо подергивал ногой.
- Распрощался? Строже надо быть. Братья, сестры, птички-цветочки… Расповадил их совсем. И чего только тебе дали это место? Тебе б по райским садам гулять да пташек-букашек охранять. Как там, внизу.
- Пташки-букашки, брат мой Петр, тут в безопасности. А души, вверенные нашему попечению, продолжают терзаемы быть страстями и грехами. Не для того Вечную жизнь мы затеяли, чтобы оставалось все так, как в жизни прежней, и поставлен я тут не столько судить, сколько усмирять и ублаготворять агнцев заблудших…
- Ну ты, брат мой Франциииск, - спародировал гость манеру старичка, - не заговаривайся насчет «мы затеяли». Хоть мы тут все святые, затеял-то все же Он…
- Конечно, конечно, и не нам обсуждать его решения, кому какое дело исполнять, - благочестивым голосом подхватил Франциск и прикрыл глаза, блеснувшие хитринкой. – Так что, к делу, брат Петр?
- Давай, валяй, сколь там жалобщиков сегодня успел осчастливить?
Петр уже держал в руке внезапно появившиеся перо с удивительно белоснежным оперением (как будто бы не гусиное вовсе, а ангельское, хотя кто знает…) и свиток, расчерченными графами.
- Ко мне, Франциску, называемому Асизским, призванным Господом нашим судить и разбирать недовольства, возникшие в процессе реализации проекта «Вечная жизнь», в день сей от рождества Христова, - старичок ловко переходил с церковного стиля на казенный, - обратилось агнцев наших в количестве…
- Давай быстрей, а, у нас сегодня «Тайная вечеря»! Чего завис? Вечеринка в форме как его… А, исторической реконструкции! Все наши соберутся.
- И Он будет?
- Да не знаю пока, вроде обещал, если отец делами не загрузит. Накрайняк Джареда Лето позовем, скосплеит, для полного уже погружения.
- А Иуда? Или тоже косплей хотите?
- Да звали и его.
- И петух кричать будет**? Для полного погружения?
- Какой петух? А… Вон ты про что, - тень пробежала по лицу апостола. – Хватит болтать, давай цифры!
- За день принято 122 просителя. 47 – прошения удовлетворены. 75 – отказано. Из них трое написали апелляции, обязан передать в вышестоящую инстанцию. Вот, возьми.
- Что там вкратце?
- Просительница Татиана, 57 земных лет, проживет здесь с пятью котиками, - без того благообразные голос и взгляд святого теплеют еще на несколько градусов. – Жалуется, что должна ухаживать за животными, кормить, убирать, чесать шерсть, терпеть беспорядок. Просить избавить от… - Франциск заглядывает в лист, что находится в руках Петра, - досадливых тварей. И обеспечить проживание с законным супругом Тимофеем.
- Так зачем ей котов тут дали, если не нужны? Ты поди самовольничаешь, любитель всех этих тварей … божьих?
- Сама хотела, она в земной жизни уж двадцать лет с котиками проживала. А теперь, говорит, не нужны, надоели. Думала, ангельского характера котики в Вечной жизни, а они такие же, как и раньше. Но это ладно, я их знаю, куда пристроить, вот две девчушки новенькие, и там бабуля еще спрашивала. Дело в муже.
- Что не так? Пусть живет с мужем. Или он против?
- Супруг ее Тимофей, во-первых, отринут был ею же от семейного очага на заре совместной жизни по причине излишнего пития и страсти к рукоприкладству.
- Соскучилась, видать, бабы – они такие, - хохотнул Петр.
- И главная причина – Тимофей пребывает в той жизни и не перешел в Вечную.
- Вот проблема, так перемести. Тебе полномочия вроде как даны определенные.
- Бог с тобой, брат, как можно, живого человека!
- Короче, бумагу передам Ему, пусть решает. Во второй такая же галиматья?
- Прошение от девицы Иулиании 24 лет земных лет, дабы избавили ее от музыки небесных сфер, - Франциск снова перегнулся и заглянул в бумагу в руках апостола, - «редкостной нудятины», которая слышна из окна от соседки. Как раз той самой бабули, что возжелала взять пару котиков…
- Так пусть окно закроет Ульяния эта.
- Говорит, в Вечной жизни желаю, чтоб было по-моему, с открытым окном, без музыки! Беда в том, что соседку уже дважды неприличными словесами обложила и костыль ее сломала. Бабулька обратное прошение пишет, вот оно, третье. Просит для девицы Иулиании геенны огненной.
- Короче, давай, наверху разберутся. Раз бабы пишут, отдам Марии, пусть с ними хороводится. Ну, бывай. Завтра не смогу – вечеря, сам понимаешь, отоспаться надо и все такое. Хочешь – и ты дверь на клюшку, без выходных пашешь уже полгода. Ой, ну да конечно, как можно, агнцы твои возропщут! Не надо укоряющих взглядов, разбаловал ты их. В общем, сам решай. Через два дня прибуду.
Хлопает по облаку, оно взмывает ввысь, и гость исчезает.
Через два дня в положенный час святой Франциск запирает двери изнутри и идет к столу, у которого уже покачивается проверяющий, восседая на своем средстве передвижения.
- Доброго вечера, брат Петр. Как ты, с Божьей помощью?
- Уже в норме. Зажгли с ребятами на славу! Сам был, нашел время. Поболтали, вспомнили старое. Хорошее в смысле. Иуда тоже пришел, пообщались. А что, дело прошлое, чего сейчас-то делить. Ты это, погоди с бумажками. Ты голосовое от Нее получил? Какое-какое, обычное, сообщение голосовое. Небось некогда и прослушать, так я и знал. Аааа, забыл, у тебя ж моторолка. Погоди, включу со своего. Так, Мария, Мария, где ты, Маришечка… Ой, не надо укоров во взоре, мы с ней еще с каких пор знакомы, чту я ее, чту. Во, слушай!
- Дорогие мои, - зазвучал мелодичный женский голос, - у нас для вас особая информация. Возможно, кого-то огорчит данное известие, но спешу заверить: если вы слышите это сообщение, значит, входите в число тех, для кого ничего не изменится. Касается оно всех остальных. Согласно высшему решению, проект Вечная жизнь закрывается. Все, задействованные в реализации пилотного проекта, освобождаются от возложенных на них обязанностей. Приглашаем вас завтра явиться в известное вам место для обсуждения причин неэффективности эксперимента, целью которого было облагодетельствовать людей. Прошу учесть, что возрождение проекта не планируется, подобные предложения в повестку собрания не вносить.
- Ну чего ты скуксился? Нашел кого жалеть, сами виноваты. Зато все небесные котики теперь твои. И собаки. И даже этот зверь, что стащил твою рясу и замочил в ручье, помнишь? Енот, и прочие. Можешь нянчиться со всеми. А эти вечные нытики – туда им и дорога.
***
Я реву еще во сне, и проснувшись, чувствую, что всё в слезах – лицо, руки, подушка, край одеяла. Пытаюсь сдержать всхлипы, вытираю глаза, но там опять вода. Гады, все из-за вас, вечно недовольных, ноющих жалобщиков! Что вам ни дай – все не так! Теперь мы все умрем!
Серая тень перетекает с пола на край кровати, твердые лапки топчутся по животу, теплое укладывается на груди, тычется в лицо. Перемещаю пушистого под бок, под уррр-уррр-уррр меня чуть отпускает.
Разбуженный нашей возней, Пашка шарит по подушке, добирается до моего лица, трогает, придвигается, обнимает.
- Ты чего опять, а? Приснилось? Ну ладно, ладно, успокаивайся. Это все не по правде, спи, моя хорошая…
- Угу, сплю. Все не по правде…
КОНЕЦ
В одно непрекрасное ноябрьское утро Надежда, помявшись в ранней электричке и местами освещая себе путь фонариком, добралась до работы. На часах было 7.23, когда Надежда уселась за рабочий стол с чашкой чая для компании. Ей оставалось полтора часа спокойствия и тишины, и это время она могла посвятить работе, не отвлекаясь на бесконечные причитания коллеги, которая таким странным образом взяла над ней шефство: вместо того, чтобы делиться секретами документоведения, делилась секретами коллег со всего этажа их учреждения.
Утром обычно удавалось сделать больше, чем за половину рабочего дня, и девушка это время очень ценила. Надя с удовольствием обняла двумя ладонями чашку и улыбнулась. Эту голубую в белый горох чашку ей когда-то подарил одноклассник Костя. Какими юными они тогда были, и вроде почти забыта та школьная любовь, а чашка вот сохранилась и до сих пор радовала Надежду. Поэтому полтора часа утренней свободы она проводила только с ней.
За окном становилось все светлее, рабочий день неудержимо приближался, росла и стопка отработанных папок на правом краю стола.
***
- Надя, вы опять ни свет ни заря на работу пришли?
Почти подпрыгнув, Надежда взглянула на часы, с гримасой улыбки ответив:
- Доброе утро, Любовь Ниловна!
Дверь канцелярии, будто невидимый открытый кран, начала беспрестанно отворяться, впуская сквозняк и сотрудников, которые с шумом располагались за рабочими столами. Надежда, вздохнув, отложила работу и привстала за новой чашкой чая.
- Сиди, Надя, я принесу, - присеменив от чайника, Любовь Ниловна с костяным стуком водрузила на стол мешочек с подушечками в какао. – Бери. Сахар силу даёт, а то вон ты прозрачная какая. Я с молодости сама не своя весь день, если хоть ложечку сахара да не прикушу.
За её спиной м.н.с. Василий, терзающий бланк заявления, комично округлил рот под усами тараканьего цвета, заставив Надю улыбнуться. Подушечки ей было брать неудобно, но есть на самом деле хотелось, а от зарплаты до аванса оставались считанные гроши.
- Бери-бери, не стесняйся, - закивала Любовь Ниловна головой в перманентных кудельках, сложив пухлые руки на кримпленовой груди. – Я вот по молодости тоже все фигуру берегла да пустые чаи гоняла. И что? Увезли на скорой с голодным обмороком!
М.н.с. Василий в беззвучном ужасе поднял брови. Надежда хрюкнула смехом в чашку.
- Ты не простудилась ли?! - всполошилась женщина. – Погоды холодные настали, а ты все в куценькой болоньке бегаешь. Я по молодости тоже форсила, и что? Теперь колени так и ноют, так и ноют полночи….
- Любовь Ниловна, очень вкусные конфеты, спасибо вам большое! – с душой сказала Надя, подтягивая к себе стопку папок.
- А то может зайдёшь ко мне сегодня, Надя? Мой-то опять допоздна будет работать, это ж одной мне сидеть да телевизор смотреть снова?
«Мой-то», как Надя уже знала, подвизался слесарем в ЖЭО на часть ставки для трудовой, а для денег калымил в окрестных дачных посёлках и деревнях – он был изумительным печником.
М.н.с. Василий мотал головой и рубил воздух ладонью крест-накрест.
- «Тринадцать стульев» сегодня, - подкинула поленце Любовь Ниловна и, сминая сопротивление, зашла с козыря. – Мой-то цветной телевизор купил третьего дня. Блинов напеку…
Предложение было щедрым, но к нему прилагалась Любовь Ниловна с ее бесконечными стенаниями. Поэтому Надежда уклончиво улыбнулась и раскрыла очередную папку.
***
За несколько минут до обеденного перерыва у Надиного стола вновь оказался Василий:
- Наденька, в буфет идете? На одних подушечках вы долго не продержитесь.
Да, обедать уже хотелось, а снова угощаться у Любови Ниловны было неловко. И Надя согласилась. Василий был забавный, почти такой же молодой, как она, но уже трудился над диссертацией, а значит - перспективный. Если бы не его тараканьего цвета усы…
- Иду, Василий Степанович.
- Наденька, ну что за официозусы, мы же с вами не на собрании. Можно просто Вася, — проворковал м.н.с. прямо в ухо, как-то интимно придерживая ее за локоть.
- Конечно… Вася, — улыбнулась Надежда и попыталась отстраниться, но мужчина продолжал крепко держать ее под руку до самого буфета.
- Ох, Наденька, - предварил он вздохом три жухлых пирожка с капустой. – Жизнь-то какая пошла…
И обед после этого показался бесконечностью. Надя совершенно не ожидала, что забавный Вася вывалит на нее все свои многолетние обиды, цинично обсудит коллег, научного руководителя, достанется от него и вездесущей Любови Ниловне, которая уже который день не даёт ходу его жалобе, и даже пирожкам. Иногда в ходе рассказа он касался своими длинными пальцами Надиной руки или задевал коленом ее бедро, и ей казалось, что от прикосновений остаются пятна, которые пахнут прогорклым жиром его желчности. Винегрет с сосисками был на вкус, как картон, и Надя, сославшись на «дел невпроворот», сбежала, не доев.
***
За окном сгущались сумерки, рабочий день кончался, и Надежда, оставшись одна, тоже собиралась, решившись и на блины, и на просмотр цветного телевизора. Но тут в кабинете возник Василий. Воровато озираясь, он от двери состроил скорбную мину и заговорил:
- Надя, как я счастлив, что вы еще здесь! Как я хотел увидеть сейчас ваши глаза!
Надя, медленно вставая, ошарашено смотрела на Василия и совершенно не понимала, что происходит.
- Надюша, я так одинок! Сегодня вы так хорошо слушали меня, так внимательно смотрели, я понял, вы — моя вторая половина!
Не переставая говорить, он оттирал Надю к подоконнику, пока она не оказалась зажата между ним и традесканцией.
- Это кто тут одинокий? – откуда-то сбоку прогремел голос. – А Вера, жена твоя, она тебе кто?
Василий, против чаяния Надежды, не отскочил от нее в смущении. Повернувшись к Любови Ниловне, он процедил со смешком:
- А вам что за дело? Что, жаловаться на меня будете? В местком?
- В местком смысла нет, - согласилась женщина.
- Ну и не пошли бы вы…в бухгалтерию!
- А вот научному руководителю твоему, - проигнорировав тычок, сказала Любовь Ниловна, - я на тебя жаловаться могу и буду. Ты камин у него в доме видел? А печь с изразцами у председателя научного совета? Даже если и в местком, ты знаешь, скольким и чего мой-то складывал?
Василий поскучнел, и усы его свисли подковкой.
- Ты если сейчас же не отойдешь от нее, так до пенсии и будешь эмэнэсом, потому что диссертацию ты не защитишь, это я тебе лично обещаю. Пойдём, Надя!
Надежда почувствовала, что расстается с традесканцией – обвисший, как и его усы, Вася бочком удалялся к двери.
- Мой-то звонил, никуда он не поехал сегодня. Уж опару завёл.
***
Вечером разомлевшую в тепле Надежду («мой-то» отказался отпускать её домой, и ночь на дворе, и снегом пахнет, нет и нет!), уже дремлющую под рокоток «Рубина», разбудили стуки в кухне и обрывочные фразы: “…гости у нас, завтра…” и “…два часа в очереди!”. Полусонная, Надя потащилась на помощь. Молодой мужчина, стоящий к ней очень знакомым полуоборотом, разматывал оберточную бумагу, открывая что-то тоже очень ей знакомое…
- Костя?! – ей захотелось себя ущипнуть.
Любовь Ниловна, переводя глаза с голубой чашки с белым горохом, по-праздничному ново сияющей из бумаги, на Надю, всплеснула руками
- Так это ты, стервец, тогда чашку из горки у меня увел! А мне-то пел, коварец, что это я разбила ее да забыла! Сервиз уже сколько лет стоит без пары!
И мимоходом пояснила для Надежды:
- Племянник это мой. Я вот только сейчас про твою-то чашку с работы и сообразила.
Надя, почти не вникая, протянула руку к чашке. Или к Косте? Искры, проскочившие между ними, пусть даже не поэтические, а всего лишь разряд электричества от Костиного пуловера с косами, её не остановили.
- А ну-ка дайте её сюда, эту чашку! – распорядилась Любовь Ниловна. – Я её отложу. Вам на будущее.
И Надя успела заметить, как женщина с улыбкой перемигнулась с «моим-то», который с одобрением ей закивал.
КОНЕЦ
В одно непрекрасное ноябрьское утро Надежда, помявшись в ранней электричке и местами освещая себе путь фонариком, добралась до работы. На часах было 7.23, когда Надежда уселась за рабочий стол с чашкой чая для компании. Ей оставалось полтора часа спокойствия и тишины, и это время она могла посвятить работе, не отвлекаясь на бесконечные причитания коллеги, которая таким странным образом взяла над ней шефство: вместо того, чтобы делиться секретами документоведения, делилась секретами коллег со всего этажа их учреждения.
Утром обычно удавалось сделать больше, чем за половину рабочего дня, и девушка это время очень ценила. Надя с удовольствием обняла двумя ладонями чашку и улыбнулась. Эту голубую в белый горох чашку ей когда-то подарил одноклассник Костя. Какими юными они тогда были, и вроде почти забыта та школьная любовь, а чашка вот сохранилась и до сих пор радовала Надежду. Поэтому полтора часа утренней свободы она проводила только с ней.
За окном становилось все светлее, рабочий день неудержимо приближался, росла и стопка отработанных папок на правом краю стола.
***
- Надя, вы опять ни свет ни заря на работу пришли?
Почти подпрыгнув, Надежда взглянула на часы, с гримасой улыбки ответив:
- Доброе утро, Любовь Ниловна!
Дверь канцелярии, будто невидимый открытый кран, начала беспрестанно отворяться, впуская сквозняк и сотрудников, которые с шумом располагались за рабочими столами. Надежда, вздохнув, отложила работу и привстала за новой чашкой чая.
- Сиди, Надя, я принесу, - присеменив от чайника, Любовь Ниловна с костяным стуком водрузила на стол мешочек с подушечками в какао. – Бери. Сахар силу даёт, а то вон ты прозрачная какая. Я с молодости сама не своя весь день, если хоть ложечку сахара да не прикушу.
За её спиной м.н.с. Василий, терзающий бланк заявления, комично округлил рот под усами тараканьего цвета, заставив Надю улыбнуться. Подушечки ей было брать неудобно, но есть на самом деле хотелось, а от зарплаты до аванса оставались считанные гроши.
- Бери-бери, не стесняйся, - закивала Любовь Ниловна головой в перманентных кудельках, сложив пухлые руки на кримпленовой груди. – Я вот по молодости тоже все фигуру берегла да пустые чаи гоняла. И что? Увезли на скорой с голодным обмороком!
М.н.с. Василий в беззвучном ужасе поднял брови. Надежда хрюкнула смехом в чашку.
- Ты не простудилась ли?! - всполошилась женщина. – Погоды холодные настали, а ты все в куценькой болоньке бегаешь. Я по молодости тоже форсила, и что? Теперь колени так и ноют, так и ноют полночи….
- Любовь Ниловна, очень вкусные конфеты, спасибо вам большое! – с душой сказала Надя, подтягивая к себе стопку папок.
- А то может зайдёшь ко мне сегодня, Надя? Мой-то опять допоздна будет работать, это ж одной мне сидеть да телевизор смотреть снова?
«Мой-то», как Надя уже знала, подвизался слесарем в ЖЭО на часть ставки для трудовой, а для денег калымил в окрестных дачных посёлках и деревнях – он был изумительным печником.
М.н.с. Василий мотал головой и рубил воздух ладонью крест-накрест.
- «Тринадцать стульев» сегодня, - подкинула поленце Любовь Ниловна и, сминая сопротивление, зашла с козыря. – Мой-то цветной телевизор купил третьего дня. Блинов напеку…
Предложение было щедрым, но к нему прилагалась Любовь Ниловна с ее бесконечными стенаниями. Поэтому Надежда уклончиво улыбнулась и раскрыла очередную папку.
***
За несколько минут до обеденного перерыва у Надиного стола вновь оказался Василий:
- Наденька, в буфет идете? На одних подушечках вы долго не продержитесь.
Да, обедать уже хотелось, а снова угощаться у Любови Ниловны было неловко. И Надя согласилась. Василий был забавный, почти такой же молодой, как она, но уже трудился над диссертацией, а значит - перспективный. Если бы не его тараканьего цвета усы…
- Иду, Василий Степанович.
- Наденька, ну что за официозусы, мы же с вами не на собрании. Можно просто Вася, — проворковал м.н.с. прямо в ухо, как-то интимно придерживая ее за локоть.
- Конечно… Вася, — улыбнулась Надежда и попыталась отстраниться, но мужчина продолжал крепко держать ее под руку до самого буфета.
- Ох, Наденька, - предварил он вздохом три жухлых пирожка с капустой. – Жизнь-то какая пошла…
И обед после этого показался бесконечностью. Надя совершенно не ожидала, что забавный Вася вывалит на нее все свои многолетние обиды, цинично обсудит коллег, научного руководителя, достанется от него и вездесущей Любови Ниловне, которая уже который день не даёт ходу его жалобе, и даже пирожкам. Иногда в ходе рассказа он касался своими длинными пальцами Надиной руки или задевал коленом ее бедро, и ей казалось, что от прикосновений остаются пятна, которые пахнут прогорклым жиром его желчности. Винегрет с сосисками был на вкус, как картон, и Надя, сославшись на «дел невпроворот», сбежала, не доев.
***
За окном сгущались сумерки, рабочий день кончался, и Надежда, оставшись одна, тоже собиралась, решившись и на блины, и на просмотр цветного телевизора. Но тут в кабинете возник Василий. Воровато озираясь, он от двери состроил скорбную мину и заговорил:
- Надя, как я счастлив, что вы еще здесь! Как я хотел увидеть сейчас ваши глаза!
Надя, медленно вставая, ошарашено смотрела на Василия и совершенно не понимала, что происходит.
- Надюша, я так одинок! Сегодня вы так хорошо слушали меня, так внимательно смотрели, я понял, вы — моя вторая половина!
Не переставая говорить, он оттирал Надю к подоконнику, пока она не оказалась зажата между ним и традесканцией.
- Это кто тут одинокий? – откуда-то сбоку прогремел голос. – А Вера, жена твоя, она тебе кто?
Василий, против чаяния Надежды, не отскочил от нее в смущении. Повернувшись к Любови Ниловне, он процедил со смешком:
- А вам что за дело? Что, жаловаться на меня будете? В местком?
- В местком смысла нет, - согласилась женщина.
- Ну и не пошли бы вы…в бухгалтерию!
- А вот научному руководителю твоему, - проигнорировав тычок, сказала Любовь Ниловна, - я на тебя жаловаться могу и буду. Ты камин у него в доме видел? А печь с изразцами у председателя научного совета? Даже если и в местком, ты знаешь, скольким и чего мой-то складывал?
Василий поскучнел, и усы его свисли подковкой.
- Ты если сейчас же не отойдешь от нее, так до пенсии и будешь эмэнэсом, потому что диссертацию ты не защитишь, это я тебе лично обещаю. Пойдём, Надя!
Надежда почувствовала, что расстается с традесканцией – обвисший, как и его усы, Вася бочком удалялся к двери.
- Мой-то звонил, никуда он не поехал сегодня. Уж опару завёл.
***
Вечером разомлевшую в тепле Надежду («мой-то» отказался отпускать её домой, и ночь на дворе, и снегом пахнет, нет и нет!), уже дремлющую под рокоток «Рубина», разбудили стуки в кухне и обрывочные фразы: “…гости у нас, завтра…” и “…два часа в очереди!”. Полусонная, Надя потащилась на помощь. Молодой мужчина, стоящий к ней очень знакомым полуоборотом, разматывал оберточную бумагу, открывая что-то тоже очень ей знакомое…
- Костя?! – ей захотелось себя ущипнуть.
Любовь Ниловна, переводя глаза с голубой чашки с белым горохом, по-праздничному ново сияющей из бумаги, на Надю, всплеснула руками
- Так это ты, стервец, тогда чашку из горки у меня увел! А мне-то пел, коварец, что это я разбила ее да забыла! Сервиз уже сколько лет стоит без пары!
И мимоходом пояснила для Надежды:
- Племянник это мой. Я вот только сейчас про твою-то чашку с работы и сообразила.
Надя, почти не вникая, протянула руку к чашке. Или к Косте? Искры, проскочившие между ними, пусть даже не поэтические, а всего лишь разряд электричества от Костиного пуловера с косами, её не остановили.
- А ну-ка дайте её сюда, эту чашку! – распорядилась Любовь Ниловна. – Я её отложу. Вам на будущее.
И Надя успела заметить, как женщина с улыбкой перемигнулась с «моим-то», который с одобрением ей закивал.
КОНЕЦ
В одно непрекрасное ноябрьское утро Надежда, помявшись в ранней электричке и местами освещая себе путь фонариком, добралась до работы. На часах было 7.23, когда Надежда уселась за рабочий стол с чашкой чая для компании. Ей оставалось полтора часа спокойствия и тишины, и это время она могла посвятить работе, не отвлекаясь на бесконечные причитания коллеги, которая таким странным образом взяла над ней шефство: вместо того, чтобы делиться секретами документоведения, делилась секретами коллег со всего этажа их учреждения.
Утром обычно удавалось сделать больше, чем за половину рабочего дня, и девушка это время очень ценила. Надя с удовольствием обняла двумя ладонями чашку и улыбнулась. Эту голубую в белый горох чашку ей когда-то подарил одноклассник Костя. Какими юными они тогда были, и вроде почти забыта та школьная любовь, а чашка вот сохранилась и до сих пор радовала Надежду. Поэтому полтора часа утренней свободы она проводила только с ней.
За окном становилось все светлее, рабочий день неудержимо приближался, росла и стопка отработанных папок на правом краю стола.
***
- Надя, вы опять ни свет ни заря на работу пришли?
Почти подпрыгнув, Надежда взглянула на часы, с гримасой улыбки ответив:
- Доброе утро, Любовь Ниловна!
Дверь канцелярии, будто невидимый открытый кран, начала беспрестанно отворяться, впуская сквозняк и сотрудников, которые с шумом располагались за рабочими столами. Надежда, вздохнув, отложила работу и привстала за новой чашкой чая.
- Сиди, Надя, я принесу, - присеменив от чайника, Любовь Ниловна с костяным стуком водрузила на стол мешочек с подушечками в какао. – Бери. Сахар силу даёт, а то вон ты прозрачная какая. Я с молодости сама не своя весь день, если хоть ложечку сахара да не прикушу.
За её спиной м.н.с. Василий, терзающий бланк заявления, комично округлил рот под усами тараканьего цвета, заставив Надю улыбнуться. Подушечки ей было брать неудобно, но есть на самом деле хотелось, а от зарплаты до аванса оставались считанные гроши.
- Бери-бери, не стесняйся, - закивала Любовь Ниловна головой в перманентных кудельках, сложив пухлые руки на кримпленовой груди. – Я вот по молодости тоже все фигуру берегла да пустые чаи гоняла. И что? Увезли на скорой с голодным обмороком!
М.н.с. Василий в беззвучном ужасе поднял брови. Надежда хрюкнула смехом в чашку.
- Ты не простудилась ли?! - всполошилась женщина. – Погоды холодные настали, а ты все в куценькой болоньке бегаешь. Я по молодости тоже форсила, и что? Теперь колени так и ноют, так и ноют полночи….
- Любовь Ниловна, очень вкусные конфеты, спасибо вам большое! – с душой сказала Надя, подтягивая к себе стопку папок.
- А то может зайдёшь ко мне сегодня, Надя? Мой-то опять допоздна будет работать, это ж одной мне сидеть да телевизор смотреть снова?
«Мой-то», как Надя уже знала, подвизался слесарем в ЖЭО на часть ставки для трудовой, а для денег калымил в окрестных дачных посёлках и деревнях – он был изумительным печником.
М.н.с. Василий мотал головой и рубил воздух ладонью крест-накрест.
- «Тринадцать стульев» сегодня, - подкинула поленце Любовь Ниловна и, сминая сопротивление, зашла с козыря. – Мой-то цветной телевизор купил третьего дня. Блинов напеку…
Предложение было щедрым, но к нему прилагалась Любовь Ниловна с ее бесконечными стенаниями. Поэтому Надежда уклончиво улыбнулась и раскрыла очередную папку.
***
За несколько минут до обеденного перерыва у Надиного стола вновь оказался Василий:
- Наденька, в буфет идете? На одних подушечках вы долго не продержитесь.
Да, обедать уже хотелось, а снова угощаться у Любови Ниловны было неловко. И Надя согласилась. Василий был забавный, почти такой же молодой, как она, но уже трудился над диссертацией, а значит - перспективный. Если бы не его тараканьего цвета усы…
- Иду, Василий Степанович.
- Наденька, ну что за официозусы, мы же с вами не на собрании. Можно просто Вася, — проворковал м.н.с. прямо в ухо, как-то интимно придерживая ее за локоть.
- Конечно… Вася, — улыбнулась Надежда и попыталась отстраниться, но мужчина продолжал крепко держать ее под руку до самого буфета.
- Ох, Наденька, - предварил он вздохом три жухлых пирожка с капустой. – Жизнь-то какая пошла…
И обед после этого показался бесконечностью. Надя совершенно не ожидала, что забавный Вася вывалит на нее все свои многолетние обиды, цинично обсудит коллег, научного руководителя, достанется от него и вездесущей Любови Ниловне, которая уже который день не даёт ходу его жалобе, и даже пирожкам. Иногда в ходе рассказа он касался своими длинными пальцами Надиной руки или задевал коленом ее бедро, и ей казалось, что от прикосновений остаются пятна, которые пахнут прогорклым жиром его желчности. Винегрет с сосисками был на вкус, как картон, и Надя, сославшись на «дел невпроворот», сбежала, не доев.
***
За окном сгущались сумерки, рабочий день кончался, и Надежда, оставшись одна, тоже собиралась, решившись и на блины, и на просмотр цветного телевизора. Но тут в кабинете возник Василий. Воровато озираясь, он от двери состроил скорбную мину и заговорил:
- Надя, как я счастлив, что вы еще здесь! Как я хотел увидеть сейчас ваши глаза!
Надя, медленно вставая, ошарашено смотрела на Василия и совершенно не понимала, что происходит.
- Надюша, я так одинок! Сегодня вы так хорошо слушали меня, так внимательно смотрели, я понял, вы — моя вторая половина!
Не переставая говорить, он оттирал Надю к подоконнику, пока она не оказалась зажата между ним и традесканцией.
- Это кто тут одинокий? – откуда-то сбоку прогремел голос. – А Вера, жена твоя, она тебе кто?
Василий, против чаяния Надежды, не отскочил от нее в смущении. Повернувшись к Любови Ниловне, он процедил со смешком:
- А вам что за дело? Что, жаловаться на меня будете? В местком?
- В местком смысла нет, - согласилась женщина.
- Ну и не пошли бы вы…в бухгалтерию!
- А вот научному руководителю твоему, - проигнорировав тычок, сказала Любовь Ниловна, - я на тебя жаловаться могу и буду. Ты камин у него в доме видел? А печь с изразцами у председателя научного совета? Даже если и в местком, ты знаешь, скольким и чего мой-то складывал?
Василий поскучнел, и усы его свисли подковкой.
- Ты если сейчас же не отойдешь от нее, так до пенсии и будешь эмэнэсом, потому что диссертацию ты не защитишь, это я тебе лично обещаю. Пойдём, Надя!
Надежда почувствовала, что расстается с традесканцией – обвисший, как и его усы, Вася бочком удалялся к двери.
- Мой-то звонил, никуда он не поехал сегодня. Уж опару завёл.
***
Вечером разомлевшую в тепле Надежду («мой-то» отказался отпускать её домой, и ночь на дворе, и снегом пахнет, нет и нет!), уже дремлющую под рокоток «Рубина», разбудили стуки в кухне и обрывочные фразы: “…гости у нас, завтра…” и “…два часа в очереди!”. Полусонная, Надя потащилась на помощь. Молодой мужчина, стоящий к ней очень знакомым полуоборотом, разматывал оберточную бумагу, открывая что-то тоже очень ей знакомое…
- Костя?! – ей захотелось себя ущипнуть.
Любовь Ниловна, переводя глаза с голубой чашки с белым горохом, по-праздничному ново сияющей из бумаги, на Надю, всплеснула руками
- Так это ты, стервец, тогда чашку из горки у меня увел! А мне-то пел, коварец, что это я разбила ее да забыла! Сервиз уже сколько лет стоит без пары!
И мимоходом пояснила для Надежды:
- Племянник это мой. Я вот только сейчас про твою-то чашку с работы и сообразила.
Надя, почти не вникая, протянула руку к чашке. Или к Косте? Искры, проскочившие между ними, пусть даже не поэтические, а всего лишь разряд электричества от Костиного пуловера с косами, её не остановили.
- А ну-ка дайте её сюда, эту чашку! – распорядилась Любовь Ниловна. – Я её отложу. Вам на будущее.
И Надя успела заметить, как женщина с улыбкой перемигнулась с «моим-то», который с одобрением ей закивал.
КОНЕЦ
В одно непрекрасное ноябрьское утро Надежда, помявшись в ранней электричке и местами освещая себе путь фонариком, добралась до работы. На часах было 7.23, когда Надежда уселась за рабочий стол с чашкой чая для компании. Ей оставалось полтора часа спокойствия и тишины, и это время она могла посвятить работе, не отвлекаясь на бесконечные причитания коллеги, которая таким странным образом взяла над ней шефство: вместо того, чтобы делиться секретами документоведения, делилась секретами коллег со всего этажа их учреждения.
Утром обычно удавалось сделать больше, чем за половину рабочего дня, и девушка это время очень ценила. Надя с удовольствием обняла двумя ладонями чашку и улыбнулась. Эту голубую в белый горох чашку ей когда-то подарил одноклассник Костя. Какими юными они тогда были, и вроде почти забыта та школьная любовь, а чашка вот сохранилась и до сих пор радовала Надежду. Поэтому полтора часа утренней свободы она проводила только с ней.
За окном становилось все светлее, рабочий день неудержимо приближался, росла и стопка отработанных папок на правом краю стола.
***
- Надя, вы опять ни свет ни заря на работу пришли?
Почти подпрыгнув, Надежда взглянула на часы, с гримасой улыбки ответив:
- Доброе утро, Любовь Ниловна!
Дверь канцелярии, будто невидимый открытый кран, начала беспрестанно отворяться, впуская сквозняк и сотрудников, которые с шумом располагались за рабочими столами. Надежда, вздохнув, отложила работу и привстала за новой чашкой чая.
- Сиди, Надя, я принесу, - присеменив от чайника, Любовь Ниловна с костяным стуком водрузила на стол мешочек с подушечками в какао. – Бери. Сахар силу даёт, а то вон ты прозрачная какая. Я с молодости сама не своя весь день, если хоть ложечку сахара да не прикушу.
За её спиной м.н.с. Василий, терзающий бланк заявления, комично округлил рот под усами тараканьего цвета, заставив Надю улыбнуться. Подушечки ей было брать неудобно, но есть на самом деле хотелось, а от зарплаты до аванса оставались считанные гроши.
- Бери-бери, не стесняйся, - закивала Любовь Ниловна головой в перманентных кудельках, сложив пухлые руки на кримпленовой груди. – Я вот по молодости тоже все фигуру берегла да пустые чаи гоняла. И что? Увезли на скорой с голодным обмороком!
М.н.с. Василий в беззвучном ужасе поднял брови. Надежда хрюкнула смехом в чашку.
- Ты не простудилась ли?! - всполошилась женщина. – Погоды холодные настали, а ты все в куценькой болоньке бегаешь. Я по молодости тоже форсила, и что? Теперь колени так и ноют, так и ноют полночи….
- Любовь Ниловна, очень вкусные конфеты, спасибо вам большое! – с душой сказала Надя, подтягивая к себе стопку папок.
- А то может зайдёшь ко мне сегодня, Надя? Мой-то опять допоздна будет работать, это ж одной мне сидеть да телевизор смотреть снова?
«Мой-то», как Надя уже знала, подвизался слесарем в ЖЭО на часть ставки для трудовой, а для денег калымил в окрестных дачных посёлках и деревнях – он был изумительным печником.
М.н.с. Василий мотал головой и рубил воздух ладонью крест-накрест.
- «Тринадцать стульев» сегодня, - подкинула поленце Любовь Ниловна и, сминая сопротивление, зашла с козыря. – Мой-то цветной телевизор купил третьего дня. Блинов напеку…
Предложение было щедрым, но к нему прилагалась Любовь Ниловна с ее бесконечными стенаниями. Поэтому Надежда уклончиво улыбнулась и раскрыла очередную папку.
***
За несколько минут до обеденного перерыва у Надиного стола вновь оказался Василий:
- Наденька, в буфет идете? На одних подушечках вы долго не продержитесь.
Да, обедать уже хотелось, а снова угощаться у Любови Ниловны было неловко. И Надя согласилась. Василий был забавный, почти такой же молодой, как она, но уже трудился над диссертацией, а значит - перспективный. Если бы не его тараканьего цвета усы…
- Иду, Василий Степанович.
- Наденька, ну что за официозусы, мы же с вами не на собрании. Можно просто Вася, — проворковал м.н.с. прямо в ухо, как-то интимно придерживая ее за локоть.
- Конечно… Вася, — улыбнулась Надежда и попыталась отстраниться, но мужчина продолжал крепко держать ее под руку до самого буфета.
- Ох, Наденька, - предварил он вздохом три жухлых пирожка с капустой. – Жизнь-то какая пошла…
И обед после этого показался бесконечностью. Надя совершенно не ожидала, что забавный Вася вывалит на нее все свои многолетние обиды, цинично обсудит коллег, научного руководителя, достанется от него и вездесущей Любови Ниловне, которая уже который день не даёт ходу его жалобе, и даже пирожкам. Иногда в ходе рассказа он касался своими длинными пальцами Надиной руки или задевал коленом ее бедро, и ей казалось, что от прикосновений остаются пятна, которые пахнут прогорклым жиром его желчности. Винегрет с сосисками был на вкус, как картон, и Надя, сославшись на «дел невпроворот», сбежала, не доев.
***
За окном сгущались сумерки, рабочий день кончался, и Надежда, оставшись одна, тоже собиралась, решившись и на блины, и на просмотр цветного телевизора. Но тут в кабинете возник Василий. Воровато озираясь, он от двери состроил скорбную мину и заговорил:
- Надя, как я счастлив, что вы еще здесь! Как я хотел увидеть сейчас ваши глаза!
Надя, медленно вставая, ошарашено смотрела на Василия и совершенно не понимала, что происходит.
- Надюша, я так одинок! Сегодня вы так хорошо слушали меня, так внимательно смотрели, я понял, вы — моя вторая половина!
Не переставая говорить, он оттирал Надю к подоконнику, пока она не оказалась зажата между ним и традесканцией.
- Это кто тут одинокий? – откуда-то сбоку прогремел голос. – А Вера, жена твоя, она тебе кто?
Василий, против чаяния Надежды, не отскочил от нее в смущении. Повернувшись к Любови Ниловне, он процедил со смешком:
- А вам что за дело? Что, жаловаться на меня будете? В местком?
- В местком смысла нет, - согласилась женщина.
- Ну и не пошли бы вы…в бухгалтерию!
- А вот научному руководителю твоему, - проигнорировав тычок, сказала Любовь Ниловна, - я на тебя жаловаться могу и буду. Ты камин у него в доме видел? А печь с изразцами у председателя научного совета? Даже если и в местком, ты знаешь, скольким и чего мой-то складывал?
Василий поскучнел, и усы его свисли подковкой.
- Ты если сейчас же не отойдешь от нее, так до пенсии и будешь эмэнэсом, потому что диссертацию ты не защитишь, это я тебе лично обещаю. Пойдём, Надя!
Надежда почувствовала, что расстается с традесканцией – обвисший, как и его усы, Вася бочком удалялся к двери.
- Мой-то звонил, никуда он не поехал сегодня. Уж опару завёл.
***
Вечером разомлевшую в тепле Надежду («мой-то» отказался отпускать её домой, и ночь на дворе, и снегом пахнет, нет и нет!), уже дремлющую под рокоток «Рубина», разбудили стуки в кухне и обрывочные фразы: “…гости у нас, завтра…” и “…два часа в очереди!”. Полусонная, Надя потащилась на помощь. Молодой мужчина, стоящий к ней очень знакомым полуоборотом, разматывал оберточную бумагу, открывая что-то тоже очень ей знакомое…
- Костя?! – ей захотелось себя ущипнуть.
Любовь Ниловна, переводя глаза с голубой чашки с белым горохом, по-праздничному ново сияющей из бумаги, на Надю, всплеснула руками
- Так это ты, стервец, тогда чашку из горки у меня увел! А мне-то пел, коварец, что это я разбила ее да забыла! Сервиз уже сколько лет стоит без пары!
И мимоходом пояснила для Надежды:
- Племянник это мой. Я вот только сейчас про твою-то чашку с работы и сообразила.
Надя, почти не вникая, протянула руку к чашке. Или к Косте? Искры, проскочившие между ними, пусть даже не поэтические, а всего лишь разряд электричества от Костиного пуловера с косами, её не остановили.
- А ну-ка дайте её сюда, эту чашку! – распорядилась Любовь Ниловна. – Я её отложу. Вам на будущее.
И Надя успела заметить, как женщина с улыбкой перемигнулась с «моим-то», который с одобрением ей закивал.
КОНЕЦ
В одно непрекрасное ноябрьское утро Надежда, помявшись в ранней электричке и местами освещая себе путь фонариком, добралась до работы. На часах было 7.23, когда Надежда уселась за рабочий стол с чашкой чая для компании. Ей оставалось полтора часа спокойствия и тишины, и это время она могла посвятить работе, не отвлекаясь на бесконечные причитания коллеги, которая таким странным образом взяла над ней шефство: вместо того, чтобы делиться секретами документоведения, делилась секретами коллег со всего этажа их учреждения.
Утром обычно удавалось сделать больше, чем за половину рабочего дня, и девушка это время очень ценила. Надя с удовольствием обняла двумя ладонями чашку и улыбнулась. Эту голубую в белый горох чашку ей когда-то подарил одноклассник Костя. Какими юными они тогда были, и вроде почти забыта та школьная любовь, а чашка вот сохранилась и до сих пор радовала Надежду. Поэтому полтора часа утренней свободы она проводила только с ней.
За окном становилось все светлее, рабочий день неудержимо приближался, росла и стопка отработанных папок на правом краю стола.
***
- Надя, вы опять ни свет ни заря на работу пришли?
Почти подпрыгнув, Надежда взглянула на часы, с гримасой улыбки ответив:
- Доброе утро, Любовь Ниловна!
Дверь канцелярии, будто невидимый открытый кран, начала беспрестанно отворяться, впуская сквозняк и сотрудников, которые с шумом располагались за рабочими столами. Надежда, вздохнув, отложила работу и привстала за новой чашкой чая.
- Сиди, Надя, я принесу, - присеменив от чайника, Любовь Ниловна с костяным стуком водрузила на стол мешочек с подушечками в какао. – Бери. Сахар силу даёт, а то вон ты прозрачная какая. Я с молодости сама не своя весь день, если хоть ложечку сахара да не прикушу.
За её спиной м.н.с. Василий, терзающий бланк заявления, комично округлил рот под усами тараканьего цвета, заставив Надю улыбнуться. Подушечки ей было брать неудобно, но есть на самом деле хотелось, а от зарплаты до аванса оставались считанные гроши.
- Бери-бери, не стесняйся, - закивала Любовь Ниловна головой в перманентных кудельках, сложив пухлые руки на кримпленовой груди. – Я вот по молодости тоже все фигуру берегла да пустые чаи гоняла. И что? Увезли на скорой с голодным обмороком!
М.н.с. Василий в беззвучном ужасе поднял брови. Надежда хрюкнула смехом в чашку.
- Ты не простудилась ли?! - всполошилась женщина. – Погоды холодные настали, а ты все в куценькой болоньке бегаешь. Я по молодости тоже форсила, и что? Теперь колени так и ноют, так и ноют полночи….
- Любовь Ниловна, очень вкусные конфеты, спасибо вам большое! – с душой сказала Надя, подтягивая к себе стопку папок.
- А то может зайдёшь ко мне сегодня, Надя? Мой-то опять допоздна будет работать, это ж одной мне сидеть да телевизор смотреть снова?
«Мой-то», как Надя уже знала, подвизался слесарем в ЖЭО на часть ставки для трудовой, а для денег калымил в окрестных дачных посёлках и деревнях – он был изумительным печником.
М.н.с. Василий мотал головой и рубил воздух ладонью крест-накрест.
- «Тринадцать стульев» сегодня, - подкинула поленце Любовь Ниловна и, сминая сопротивление, зашла с козыря. – Мой-то цветной телевизор купил третьего дня. Блинов напеку…
Предложение было щедрым, но к нему прилагалась Любовь Ниловна с ее бесконечными стенаниями. Поэтому Надежда уклончиво улыбнулась и раскрыла очередную папку.
***
За несколько минут до обеденного перерыва у Надиного стола вновь оказался Василий:
- Наденька, в буфет идете? На одних подушечках вы долго не продержитесь.
Да, обедать уже хотелось, а снова угощаться у Любови Ниловны было неловко. И Надя согласилась. Василий был забавный, почти такой же молодой, как она, но уже трудился над диссертацией, а значит - перспективный. Если бы не его тараканьего цвета усы…
- Иду, Василий Степанович.
- Наденька, ну что за официозусы, мы же с вами не на собрании. Можно просто Вася, — проворковал м.н.с. прямо в ухо, как-то интимно придерживая ее за локоть.
- Конечно… Вася, — улыбнулась Надежда и попыталась отстраниться, но мужчина продолжал крепко держать ее под руку до самого буфета.
- Ох, Наденька, - предварил он вздохом три жухлых пирожка с капустой. – Жизнь-то какая пошла…
И обед после этого показался бесконечностью. Надя совершенно не ожидала, что забавный Вася вывалит на нее все свои многолетние обиды, цинично обсудит коллег, научного руководителя, достанется от него и вездесущей Любови Ниловне, которая уже который день не даёт ходу его жалобе, и даже пирожкам. Иногда в ходе рассказа он касался своими длинными пальцами Надиной руки или задевал коленом ее бедро, и ей казалось, что от прикосновений остаются пятна, которые пахнут прогорклым жиром его желчности. Винегрет с сосисками был на вкус, как картон, и Надя, сославшись на «дел невпроворот», сбежала, не доев.
***
За окном сгущались сумерки, рабочий день кончался, и Надежда, оставшись одна, тоже собиралась, решившись и на блины, и на просмотр цветного телевизора. Но тут в кабинете возник Василий. Воровато озираясь, он от двери состроил скорбную мину и заговорил:
- Надя, как я счастлив, что вы еще здесь! Как я хотел увидеть сейчас ваши глаза!
Надя, медленно вставая, ошарашено смотрела на Василия и совершенно не понимала, что происходит.
- Надюша, я так одинок! Сегодня вы так хорошо слушали меня, так внимательно смотрели, я понял, вы — моя вторая половина!
Не переставая говорить, он оттирал Надю к подоконнику, пока она не оказалась зажата между ним и традесканцией.
- Это кто тут одинокий? – откуда-то сбоку прогремел голос. – А Вера, жена твоя, она тебе кто?
Василий, против чаяния Надежды, не отскочил от нее в смущении. Повернувшись к Любови Ниловне, он процедил со смешком:
- А вам что за дело? Что, жаловаться на меня будете? В местком?
- В местком смысла нет, - согласилась женщина.
- Ну и не пошли бы вы…в бухгалтерию!
- А вот научному руководителю твоему, - проигнорировав тычок, сказала Любовь Ниловна, - я на тебя жаловаться могу и буду. Ты камин у него в доме видел? А печь с изразцами у председателя научного совета? Даже если и в местком, ты знаешь, скольким и чего мой-то складывал?
Василий поскучнел, и усы его свисли подковкой.
- Ты если сейчас же не отойдешь от нее, так до пенсии и будешь эмэнэсом, потому что диссертацию ты не защитишь, это я тебе лично обещаю. Пойдём, Надя!
Надежда почувствовала, что расстается с традесканцией – обвисший, как и его усы, Вася бочком удалялся к двери.
- Мой-то звонил, никуда он не поехал сегодня. Уж опару завёл.
***
Вечером разомлевшую в тепле Надежду («мой-то» отказался отпускать её домой, и ночь на дворе, и снегом пахнет, нет и нет!), уже дремлющую под рокоток «Рубина», разбудили стуки в кухне и обрывочные фразы: “…гости у нас, завтра…” и “…два часа в очереди!”. Полусонная, Надя потащилась на помощь. Молодой мужчина, стоящий к ней очень знакомым полуоборотом, разматывал оберточную бумагу, открывая что-то тоже очень ей знакомое…
- Костя?! – ей захотелось себя ущипнуть.
Любовь Ниловна, переводя глаза с голубой чашки с белым горохом, по-праздничному ново сияющей из бумаги, на Надю, всплеснула руками
- Так это ты, стервец, тогда чашку из горки у меня увел! А мне-то пел, коварец, что это я разбила ее да забыла! Сервиз уже сколько лет стоит без пары!
И мимоходом пояснила для Надежды:
- Племянник это мой. Я вот только сейчас про твою-то чашку с работы и сообразила.
Надя, почти не вникая, протянула руку к чашке. Или к Косте? Искры, проскочившие между ними, пусть даже не поэтические, а всего лишь разряд электричества от Костиного пуловера с косами, её не остановили.
- А ну-ка дайте её сюда, эту чашку! – распорядилась Любовь Ниловна. – Я её отложу. Вам на будущее.
И Надя успела заметить, как женщина с улыбкой перемигнулась с «моим-то», который с одобрением ей закивал.
КОНЕЦ
Пока думаю)))
Пока думаю)))