"Пушкин- наше всё" Ч. 5. "О чем не рассказывали в школе"

Сам поэт рассказывал, что помнит себя с четырех лет. В 1803 году он чуть не попал под копыта лошади императора Александра I. Никто не пострадал, и только няня перенесла шок.
Сам поэт писал так: " Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня ...не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут! "

Эх..зря я это прочитала - теперь вместо Пушкина, перед глазами Шарапов и Фокс стоять будут!!

---

Немного не поняла Вашу реплику. Почему именно они?

В "Место встрече...." эпизод. Чтобы проверить почерк пойманного Фокса, Шарапов диктовал тому вот этот самый отрывок Пушкина!))

А, вспомнила! Спасибо за интересное дополнение!

Вспомнилось, как «Горбатый» про «Фокса» выдал крылатую фразу: «…Говорил я ему, кабаки да бабы до цугундера доведут…». Так и Пушкиным получилось.

Детство Пушкина проходило в Москве, в окружении гувернеров французов. В 12 лет он поступил в Царскосельский Лицей, где получил прозвище «француз» за свою любовь к поэзии вообще и к французским стихам в частности. По Лицею ходила такая эпиграмма:" А наш француз свой хвалит вкус и матершину порет!" Как видим, и русским национальным языком он владел неплохо!
Интересен факт, что Пушкин попал в этот лицей по блату. Набор составлял всего 30 человек, но его дядя, Василий Львович, который лично был знаком с министром Сперанским, посодействовал маленькому Саше в поступлении.Окончили лицей 29 учеников. Пушкин по успеваемости был на «почетном » 26 месте. Кроме фехтования, российской и французской словесности, в которых он был первым отличником, с другими предметами у него как-то не сложилось.

Подробнее про Лицейскую жизнь Пушкина можно прочитать в моей теме: https://deti.mail.ru/forum/obuchenie_i_v...
И в теме Евдокии ( ссылка будет чуть позже).

Тема Евдокии о Лицее:
https://deti.mail.ru/forum/dosug/obo_vsj...

Весьма интересным является тот факт, что внешность Александра Сергеевича, мягко говоря, была «не очень». Маленьким он был довольно неуклюж, толстоват, часто сердил свою мать проказами. Вот как об этом пишет Юрий Тынянов в своей книге: "К шести годам он был тяжел, неповоротлив, льняные кудри начали темнеть. У него была неопределенная сосредоточенность взгляда, медленность в движениях. Все игры, к которым принуждали его мать и нянька, казалось, были ему совершенно чужды. Он ронял игрушки с полным равнодушием. Детей, товарищей игр, не запоминал, по крайней мере ничем не обнаруживал радости при встречах и печали при разлучении. Казалось, он был занят каким-то тяжелым, непосильным делом, о котором не хотел или не мог рассказать окружающим. Он был молчалив. Иногда его заставали за каким-то подобием игры: он соразмерял предметы и пространство, лежащее между ними, поднося пальцы к прищуренному глазу, что могло быть игрою геометра, а никак не светского дитяти. Откликался он нехотя, с досадою. У него появлялись дурные привычки - он ронял носовые платки, и несколько раз мать заставала его грызущим ногти. Впрочем, последнее он, несомненно, перенял от самой матери.
Мать подолгу смотрела на него, когда он замечал это, отводила взгляд. Дяденька Петр Абрамович был прав, он был решительно похож на деда, на Осипа Абрамыча; она не помнила отца и с детства боялась его имени; Марью Алексеевну она не спрашивала, но всем существом понимала и чувствовала: сын пошел в него - и ни в кого другого. Она стала прикалывать булавками носовой платок, который мальчик терял. Это было неудобно, и он начал обходиться без платка. Она стала связывать ему руки поясом, чтобы он не грыз ногтей. Неизвестно, как и откуда могли прийти опасности, проявиться дурные и странные черты у этого мальчика, похожего на своего деда. Мальчик не плакал, толстые губы его дрожали, он наблюдал за матерью.
Вообще он обещал быть дичком."
В наше бы время, пожалуй, маленького Сашу записали бы в аутисты и лечили, но тогда его, к счастью, оставили в покое! И во взрослом возрасте характер его был непростым- взрывным, неустойчивым, временами он впадал в сильную задумчивость и не с кем не разговаривал. Однако он всегда имел гарантированный успех у противоположного пола, когда хотел добиться взаимности. Его брат всегда удивлялся, как он при малом росте и неказистой внешности имеет такой успех у женщин. Как бы то ни было, но все признавали, что когда Пушкин интересовался какой-то особой, весь его вид излучал столько необыкновенной энергии, что перед ним не могли устоять даже первые красавицы.

Пушкин и "льняные кудри".
Оксюморон какой-то.

---

Нет, просто цвета различали по-другому.

---

В детстве у Саши действительно были более светлые волосы. Взгляните на портрет его в раннем возрасте. Потом они потемнели, вот как описывает его внешность Фрейлина двора А. Смирнова-Россет в своем дневнике: “Я увидела, что вошёл незнакомый молодой человек, невысокий…
У него голубые глаза с серым оттенком; когда зрачки расширяются, то глаза кажутся чёрными. Его волосы вьются, но они не чёрные и не курчавые (т. е. не тонкорунные, как у негра) . Зубы - поразительной белизны, и, когда он смеётся, все они видны. Губы полные, но не очень толстые. В нём ничего нет негритянского.
Воображают, что он непременно должен походить на негра… у него были правильные черты, лицо длинное и сухое, выражение жёсткое, но интеллигентное. Софи Карамзина говорила мне, что Пушкин до 18 лет был блондином и потемнел уже позже. Его мать белокурая, но ничем не напоминала негритянку. Его брат и сёстры не брюнеты и не смуглые” (Записки А. О. Смирновой, урождённой Россет, МР, 1999, с. 29).

На знаменитом прижизненном портрете кисти Кипренского цвет волос у Пушкина скорее светло- каштановый. вьются они более свободно, чем волосы людей  негроидной расы. 
 

маленький же.

Ухаживая за будущей женой Н.Н. Гончаровой, Александр Сергеевич обыкновенно говаривал своим друзьям:


К слову сказать, жена поэта, Наталья Гончарова, была выше его на 10 сантиметров. По этой причине на светских мероприятиях великий русский поэт вынужден был держаться на расстоянии от жены, чтобы не подчеркивать такого невыгодного и досадного контраста.Но какого роста был сам Пушкин? Этот показатель был точно измерен художником Г. Чернецовым в 1832 году. Рост Пушкина составлял 166,7 см.

Подробнее о любви первого поэта и первой красавицы читайте в теме " Александр + Натали" ( ссылка выше).

Получается, Натали была почти 177 см росту. Ого! И сейчас это немало для женщины, а тогда вообще.

Обладая чрезвычайно горячим характером, поэт часто оказывался на дуэли. Тот роковой выстрел, который он получил от Дантеса, был произведен на 21 дуэли в его жизни.
Дуэль Александра Сергеевича Пушкина до сих пор покрыта тайной и вызывает много споров среди исследователей-пушкинистов. Дело в том, что Пушкин тоже попал в Дантеса. Однако пуля, пробив его руку, не попала в туловище, как это должно было быть, согласно логике. Из этого возникли вполне обоснованные подозрения относительно того, что Дантес повел себя крайне нечестно и был одет на дуэли в бронежилет. Его адвокаты утверждали, что пуля ударилась в пуговицу, однако она так и не была предъявлена суду.
Перед этой роковой дуэлью Александр якобы спросил жену о том, по ком она будет плакать. Она ответила кратко: «По тому, кто умрет».

Подробнее о дуэлях,в том числе и о дуэли Пушкина можно прочитать в теме Евдокии : https://deti.mail.ru/forum/dosug/fototem...

В Музее - квартире поэта на Мойке 12 сохранился жилет Пушкина с засохшими каплями крови.На мой взгляд, он соответствует где-то 44- 46 размеру. может, чуть больше.

В истории человечества, наверное, нет дуэли, которая была бы исследована лучше. 8 февраля 1837 года (по новому стилю) в пятом часу вечера пуля Дантеса попала Пушкину в бок (Дантес стрелял с ходу, а Пушкин в этот момент еще «не закончил классический полуоборот, принятый при дуэлях с целью уменьшения площади прицела для противника, его рука с пистолетом была вытянута вперед, и поэтому правый бок и низ живота были совершенно не защищены», как вспоминал Василий Жуковский). То есть поэт стоял к Дантесу в профиль, и пуля прошла сверху вниз, от бока к тазу, «встретив сопротивление крестцовой кости, раздробила ее и засела где-нибудь поблизости», как писали потом газеты. Кровь полилась рекой.
А дальше - трагическое стечение обстоятельств: секундант Пушкина Данзас не взял на дуэль ни врача, ни лекарств, ни перевязочных материалов, никто не мог оказать первую помощь. К тому же раненого волоком тащили до саней (носилок тоже не было), а потом везли по ухабистой дороге домой (а надо было в больницу). Он потерял два литра крови из примерно пяти, что вообще содержится в человеке. Дома вместо хирурга его начал пользовать акушер - хирурга в вечернем Петербурге сразу найти не удалось. Ну и вообще - «медики лечили Пушкина, раненного в живот, как ребенка, страдающего запорами», - писал сто с лишним лет спустя Набоков. Но что им оставалось? В 1830-х годах раненных в живот просто не знали, как оперировать.
После выстрела Дантеса Пушкин прожил еще два дня. И уже 200 лет всех мучает вопрос: его можно было спасти?
Да, современная медицина, скорее всего, справилась бы с таким ранением. Если бы ему сразу оказали помощь, сделали переливание крови и уколы антибиотиков, а затем операцию… Но это сегодня. А то был дремучий 1837 год, когда еще даже школа Николая Пирогова, великого русского хирурга, только зарождалась.
Пушкину сразу нанесли огромный вред тем, что его растрясли, транспортируя до двуколки, а потом по тряской дороге до дома. Положение сильно ухудшилось. При вскрытии обнаружили, что кишечник сильно воспален - у Пушкина начался перитонит, в брюшной полости нашли примерно поллитра черной запекшейся крови, в одном месте началась гангрена… Пулю при этом не нашли даже на вскрытии, так с ней и похоронили. В общем, тогда спасти Пушкина могло только чудо. Но его, увы, не случилось!

О смерти  Пушкина кратко было сообщено только в «Литературных прибавлениях к газете "Русский инвалид" , вышедшей на следующий день после смерти Пушкина,  там были напечатаны следующие слова приписываемые В. Ф. Одоевскому:


Извещение вызвало гнев  Министра нородного просвещения С. С. Уварова: «К чему эта публикация о Пушкине?.. Но что за выражения! „Солнце поэзии!“ Помилуйте, за что такая честь?..»
Все долги, которые остались после смерти поэта, покрыл император Николай I, несмотря на то, что с самим Пушкиным у него были весьма не однозначные отношения.