Шестой барон - 5

Однако Байрон ее приворожил, как и всех женщин, когда желал того. Она описывает его голос, высокий и томный, его мелодичный смех, остроумие, его бестактность, приверженность к сплетням и легкому подшучиванию, от которого он никогда не мог удержаться. Так, он утверждал, что стихи Томаса Мура были такими слащавыми, потому что его отец, дублинский зеленщик, перекормил его засахаренными сливами, а Хобхауз, к этому времени уже член парламента, стал скучноват, потому что слушает парламентскую болтовню. Но не лишенная проницательности леди Блессингтон разглядела в нем человека, в котором неразрывно переплетены энтузиазм, сарказм и меланхолия. Она заметила, что Байрон страдает от неуправляемых приступов ярости, верит, что постоянно становится жертвой гонений и что против него существует какой-то преступный заговор, — а на следующий день он спрашивал ее с ребячливым искренним раскаянием, не кажется ли ей, что он сошел с ума.

Как утверждает наш форум "неуправляемые приступы ярости это невоспитанность и распущенность"

---

Но вот тут склонна верить)

Безнаказанность еще. Один мой знакомый - отличный коллега и душка в общении - бьет жену. А я бы хотела посмотреть, как он ударит двухметрового амбала

Да, это тоже важный фактор.

Байрон откровенно говорил с нею и о любви, «вечно живом черве, который разъедает сердце». Утомившись от чувств, он признал, что его характер и привычки не способны составить счастье женщины. Ему нужна любовь, но ему также нужно одиночество, и, как для многих поэтов до и после него, первые его влюбленности были самыми возвышенными. Он не обсуждал каждую свою женщину с леди Блессингтон, но только тех, в кого был по-настоящему влюблен. Веря, что он был жертвой этого «нелепого слабого пола», он дал волю противоречивым — восторженным и жгучим — чувствам. Байрон очарованный — это одно дело, но Байрон, которому сопротивляются, — совсем другое.

Барельеф на могиле графини

В начале апреля 1823 года Байрон получил письмо из Лондона от созданного там английского комитета помощи грекам в их борьбе за освобождение от турецкого владычества. В этом письме поэта извещали о том, что его заочно выбрали членом комитета, и выражали надежду, что он не откажется содействовать делу освобождения Греции. На это Байрон немедленно ответил следующее: "...Не могу вам выразить, до какой степени глубоко мое сочувствие этому делу; если бы я не надеялся быть свидетелем освобождения Италии, то давно бы уже отправился, с тем чтобы делать то, что мне по силам, в страну, на одно посещение которой я смотрю как на честь". После некоторых переговоров с лондонским комитетом Байрон решил отправиться в Грецию и стал энергично готовиться к отъезду.

Грот Байрона в Порто-Венере, Италия, назван в его честь, потому что, согласно местной легенде, он медитировал здесь и черпал вдохновение для своих литературных произведений

Хорошо быть Байроном) Хотя бы просто ради путешествий)

Я тоже об этом думала.

Байрон не раз выражал мнение, что "человек должен делать для общества больше, чем только писать стихи". Когда, после удачной вначале революции в Неаполе, равеннские патриоты стали готовить восстание в Папской области, "для того чтобы загородить австрийским войскам дорогу в южную Италию, Байрон всей душой был на стороне этого движения и содействовал ему всем чем мог. В его доме собирались ежедневно вожди карбонариев; он вооружал за свой счет всех заговорщиков, и даже сам стал во главе одной из таких групп. Он горел желанием видеть Италию освобожденной и готов был пожертвовать всем для достижения этой цели.

К. Бискарра. Арест карбонария

"Неважно, - писал он одному из своих друзей в самый разгар волнений на Апеннинском полуострове, - кто или что должно быть принесено в жертву, если только Италия может быть освобождена. Это великое дело, это сама поэзия политики: вы только подумайте, что значит свободная Италия!". Неудачный исход неаполитанской революции глубоко огорчил поэта, но он никогда не переставал верить в будущее итальянцев и других угнетенных наций."...Кровь будет литься, как вода, - писал он раз, - а слезы, как роса; но народы победят в конце концов. Я не надеюсь дожить до этого, но предвижу это".

Карбонарии

Некоторые биографы поэта утверждают, что он принимал участие в освободительных движениях Италии и Греции из одного только тщеславия и честолюбия. "Подобно Альфиери и Руссо, - говорит другой биограф его, профессор Никольс, - его девизом было "Я принадлежу к оппозиции", и как Данте, живя в республике, требовал монархии, так и Байрон во время господства монархий в Европе жаждал республики". Байрон искренно любил свободу и всем существом своим ненавидел притеснение и притесняющих. Но он не был энтузиастом свободы: для этого он был слишком большим скептиком. Он помогал угнетенным не столько из любви к ним, сколько из ненависти к их притеснителям. Байрон был слишком аристократом в душе, чтобы быть искренним демократом. Ему хотелось господствовать на политическом поприще так же, как он господствовал на поприще поэзии, но его политическое честолюбие было неизмеримо выше честолюбия простого авантюриста. "Быть первым человеком, - писал он в своем дневнике, - (не диктатором), не первым, вроде Суллы, а таким, каким был Вашингтон или Аристид, первым по таланту и добродетели, - значит стоять ближе к Божеству".

Вот да, хотела написать, что это еще один способ выпендриться может быть

Может быть.

А я только хотела восхититься, какой же молодец. А оно вот как

Страдающий от нетерпения Байрон приступает к осуществлению своих планов — на собственные деньги приобретает медикаменты и порох для тысячи человек на два года, нанимает яхту в Леггорне, договаривается со своим генуэзским банкиром, мистером Барри, о чеках на пятьдесят тысяч долларов в купюрах и испанских золотых монетах. Неопытному врачу, доктору Бруно, суждено пребывать в постоянном волнении из-за Байрона и его трех собак. В своей склонности к великолепию он заказал алые военные мундиры с пуговицами, эполетами, широкими кушаками и угрожающего вида шлемами с развевающимися плюмажами для графа Гамбы, Эдварда Трелони и себя самого. Шлемы были сделаны по образцу, описанному в шестой песни «Илиады», даже склонный к показному блеску Трелони возражал против них. Спрятанные обратно в розовую картонку, они так и не увидели Греции.

Греческие шлемы

Он?

---