По прозвищу Че – 5

В речи, обращенной к служащим Министерства государственной безопасности, Че яростно обрушился на мысль о возможности осуществления революции в Латинской Америке мирным путем. Он назвал эти надежды "занятием для ослов", учитывая слабость местной буржуазии, которая не собирается противостоять империализму. "Латинская Америка сегодня - это вулкан. Он извергается, но из него доносится мощный подземный гул, объявляющий о приближении революции". Гевара сформулировал два вывода: во-первых, партизанская война предоставляет возможность одержать верх над регулярной армией и, во-вторых, "природа этой борьбы общеконтинентальна. Может ли эта новая стадия в эмансипации Латинской Америки быть представлена как противоборство двух местных сил, борющихся за власть над данной территорией? Очевидно, нет... Янки вмешаются, поскольку борьба в Латинской Америке имеет решающее значение".

20 мая у Че родился сын, получивший имя Камило, но у отца оказалось очень мало времени для празднования этого события, "а на горизонте собирался жестокий шторм. Напряженность в отношениях между Кубой и Соединенными Штатами Америки грозила вот-вот перерасти в глобальную ядерную войну. За пару дней до рождения сына Че выступил с речью, в которой сказал-"Империалисты знают, а может быть, и не знают, что Советский Союз способен защитить нас... Если они ошибаются, то империализм будет разрушен до основания, но в таком случае и от нас мало что останется. Именно поэтому мы должны быть целенаправленными борцами за мир".

Также 20 мая Фидель пригласил Че на встречу в очень узком кругу: кроме Че, на ней присутствовали сам Фидель, его брат Рауль Кастро и президент Освальдо Дортикос. Фидель сообщил, что у него состоялся разговор с советским маршалом Бирюзовым. Маршал передал предложение советского премьер-министра Никиты Хрущева при необходимости усилить обороноспособность Кубы ядерными ракетами. Фидель сказал в ответ, что примет решение несколько позже. Не существует никаких записей или протоколов этой встречи. Неизвестно, что обсуждали эти четверо, было ли между ними согласие или спор. Спустя тридцать лет, уже в 1992 году, Фидель сказал: "Нам не понравилась мысль о ракетах, они грозили повредить образу латиноамериканской революции. Таким образом мы превращались в советскую военную базу. Но при этом мы считали, что благодаря ракетам социалистическая Куба станет сильнее". Так или иначе, но решение, принятое на этом совещании, оказалось в пользу советского предложения. Кубе предстояло стать ядерной.

С сыном

Анекдоты о Че продолжали множиться. Однажды ночью он ехал на своем "Шевроле", сам сидел за рулем и случайно столкнулся со стариком, который ехал на велосипеде. Че остановил автомобиль и подошел к бедняге, который рассматривал свой лежавший в грязи велосипед.
"- С тобой все в порядке?
Старик поднял голову и узнал Че.
- Это ты наехал на меня?
-Да.
- Какая удача. Теперь я смогу рассказать старухе, как Че Гевара вывалял меня в грязи".

Еще одна из историй о Че начинается с того, как Фидель пришел на заседание Центрального планового комитета и протянул Че армейский нож со множеством лезвий и приспособлений швейцарского производства: "Смотри, Че, что мне дали". Пока шло обсуждение, Че играл с ножом, открывая и закрывая многочисленные лезвия. В конце концов он положил его на стол между собой и Фиделем, возможно, на какой-то дюйм ближе к себе. Настала очередь Фиделя играть с ножом. Через некоторое время он тоже положил его на стол между собой и Че; тот взял его и снова принялся возиться с лезвиями. И так все время заседания, четыре или пять часов, они передавали нож друг другу. Когда Фидель наконец объявил о закрытии заседания и встал, перочинный нож остался лежать посреди стола. Кастро направился к двери, вспомнил о ноже и возвратился. Че все еще сидел сложа руки и провожал взглядом премьер-министра. Фидель посмотрел на него, взял нож, еще немного подумал и сказал без всякого энтузиазма: "Забери его, черт возьми, он твой". Че взял подарок.

Многочисленные обязанности не помешали Че продолжать заниматься добровольной работой. Мукомольный завод имени Хосе Антонио Эчеверрии был готов побить рекорд производства, и рабочие пригласили Че помочь им. Он быстро научился заполнять и зашивать мешки. Мучная пыль вызвала у него приступ астмы, но он воспользовался ингалятором и продолжал работать. Ему было предоставлено почетное право зашить стотысячный мешок, а он поблагодарил рабочих за то, что ему позволили принять участие в установке рекорда и дали возможность физически поработать. Примерно тогда же Че впервые за время своего пребывания на Кубе сыграл в гольф. Этот товарищеский матч, в котором приняли участие Фидель и Антонио Нуньес Хименес, состоялся в предместье Гаваны. Че, припомнив время, когда его отец создал гольф-клуб в Альта-Грасии, держал победу. "Я понимаю в гольфе", - заявил он. Счет был разгромным. При стандарте в семьдесят ударов Че закончил игру, сделав 127 ударов, а Фиделю потребовалось 150.

Подготовительные работы на будущих базах Кубы начались, и это не прошло незамеченным мимо разведывательных служб Соединенных Штатов. Разведывательные полеты самолетов "У-2" на последней неделе августа, похоже, подтверждали, что на Кубе начался монтаж пусковых установок для ракет. Тогда правительство Соединенных Штатов развернуло кампанию по осуждению присутствия советского ядерного оружия на Кубе. 2 сентября Советский Союз ответил заявлением ТАСС, в котором утверждалось, что эти действия носят исключительно оборонительный характер. 6 октября Пентагон приступил к осуществлению оперативных планов №№ 312, 314 и 316, согласно которым должно было осуществляться вторжение на Кубу. Они предусматривали, в частности, массированные бомбардировки с воздуха. Че тем временем из соображений безопасности снова перевез свою семью на другое место жительства. Президент Кеннеди отклонил наиболее опасные из тех акций, которые предлагали его советники, такие, как массированный авиационный удар по Кубе, и решил ограничиться установлением военно-морской блокады острова. В ответ советским судам сразу же был дан приказ игнорировать блокаду. На Кубе было объявлено военное положение. Че был назначен командующим вооруженными силами на западе и отправился в Пинар-дель-Ио. Как рассказывал его адъютант Леонардо Тамайо, он считал, что война может вспыхнуть в любой момент и что на сей раз вторжение произойдет в его секторе.

Пинар-дель-Рио

Че организовал свой штаб в пещере Лос-Порталес, расположенной в подножии холмов, окружающих долину в Сан-Андрес-де-Тайгуанабо, на берегу реки Сан-Диего. Это была естественная пещера. В предреволюционные времена ее слегка обиходил некий арендатор по имени Кортина, соорудив непрочную лестницу и немного выровняв "потолок". Пещера представляла собой величественное зрелище. Посреди было построено несколько простых отсеков, в которых разместилось оборудование связи, несколько раскладушек, пара печей и стол - деревянный щит, положенный на два каменных столба. Днем среди сталактитов вились ласточки, а по ночам - летучие мыши. Ожидая, что война вот-вот начнется, Че лихорадочно сооружал склады боеприпасов и амуниции в пещерах и горах, проверял расквартирование войск и состояние траншей, разговаривал с людьми и поддерживал их боевой дух. Весь период повышенной боевой готовности Че провел, путешествуя при свете дня по зоне предполагаемых боевых действий; по ночам он или читал, или играл в шахматы.

пещера Лос-Порталес

24 октября Хрущев отправил Кеннеди срочную ноту, в которой говорилось, что СССР воспринимает блокаду как акт агрессии и не даст советским судам указания поворачивать обратно. Однако рано утром вышедшие в море советские суда снижали ход, возвращались в порты или изменяли свои маршруты. Один только танкер "Бухарест" решительно направлялся в направлении сил блокады. Вероятно, именно "Бухарест" должен был проверить состоятельность американских угроз. Фидель отправил Хрущеву срочное послание, в котором сообщал, что агрессия неизбежна и начнется в период ближайших 24-72 часов.  Через два дня Фидель отдал приказ сбивать самолеты, вторгающиеся в воздушное пространство Кубы, и уже к полудню один из "У-2" был сбит ракетой "земля-воздух", выпущенной по инициативе советского командующего одной из баз. Напряженность возрастала. Тогда, не посоветовавшись с кубинцами, даже не поставив их в известность, Хрущев предъявил Кеннеди ультиматум: базы могут быть демонтированы взамен на обязательство со стороны США отказаться от намерения вторгнуться на Кубу и приступить к переговорам о выводе американских ракет, размешенных в Турции и нацеленных на Советский Союз. Кеннеди дал согласие в общих чертах принять это предложение. Кубинцы оказались втянутыми в политические игры холодной войны.

Редкое фото Джона Кеннеди

28 октября Карлос Франки, редактор газеты "Революсьон", из телеграммы агентства "Ассошиэйтед Пресс" узнал о том, что Советский Союз решил забрать свои ракеты с Кубы. Он немедленно связался с Фиделем. Тот и сам впервые услышал об этом и разразился оскорбительной тирадой в адрес советского премьера. "Революсьон" вышла на следующий день с огромным заголовком: "Советы забирают ракеты", а толпы на улицах пели: "Никита, трус, подарки не забирают". На следующий день Фидель получил от Хрущева разъяснения со множеством умолчаний. Советский премьер-министр сказал, что основным условием переговоров, которые он вел с Кеннеди, было обещание невмешательства США во внутренние дела Кубы. Фидель во всеуслышание заявил, что решительно возражает против любой внешней инспекции и что самолет был сбит совершенно законно. Он сказал Хрущеву: "Мы не были напутаны опасностью, потому что она уже в течение долгого времени нависала над нами и мы до некоторой степени привыкли к ней".

1963 год

В течение ближайших дней напряженность заметно ослабла. Ильда Гадеа, возвращаясь с работы, зашла к Че и застала его дома. "Эрнесто был весь грязный, его ботинки заскорузли от грязи; он играл на полу со своей маленькой девочкой... и с собакой". Это было возвращением к жизни после того, как смерть прошла рядом. В своей речи, обращенной к сотрудникам Министерства государственной безопасности, упомянутой в начале этой главы, Че гневно высказался по поводу "ракетного кризиса". Речь была издана лишь посмертно - вероятно, потому что в ней осуждалась роль, сыгранная Советским Союзом в этом эпизоде истории: "Волосы встают дыбом от этого примера того, как людей предназначили сожжению в атомном огне ради того, чтобы их пепел можно было бы использовать в качестве основы для нового общества. И когда, даже не удосужившись спросить у этих людей совета, составляют договор о том, чтобы забрать у них ракеты, они эти люди не вздыхают с облегчением и не выражают благодарности за достигнутое перемирие. Вместо этого они возвышают свой голос, чтобы заявить о готовности к борьбе и о своей решимости бороться, если придется, в одиночку".

Возникали все новые и новые анекдоты о своеобразном стиле поведения Че. Например, 21 января, во время заседания коллегии, рядом с Че стоял закрытый термос с кофе. Хаиме Вальдес Гравалоса попросил Че открыть его и налить кофе, но термос так и стоял закрытым. Когда спустя немного времени Гравалоса возмущенно повторил свою просьбу, Че ответил, что "тут недостаточно кофе для всех, так что никто не будет его пить". Через некоторое время Че сказал своему коллеге Мигелю Алехандро Фигерасу: "Ты знаешь, что я не слишком ценю материальные стимулы, но я буду использовать материальные взыскания. Поскольку в обязанности твоего штата входит посещение двух фабрик в месяц, а вы этого не сделали, то начиная с нынешнего дня никто не получит зарплаты, пока вы не наверстаете упущенное". Гевара своей строгостью и сверхъестественной требовательностью в сочетании с резкими перепадами в настроении мог вызывать в людях как поразительную преданность, так и непримиримую ненависть. Но женщины, работавшие в министерстве, восхищались им. Вероника Фернандес, служившая под его руководством, рассказывала позднее: "Свойства характера и внешность Че производили неизгладимое впечатление на девушек в министерстве, а некоторые были просто влюблены в него. Он был мужчиной, которого природа одарила красивыми чертами лица. Он был очень мужественным, с красивыми глазами. Эти глаза были говорящими".

В феврале Че снова довел себя до предела. По Гаване прошел слух, что он сошел с ума, что теперь ему недостаточно еженедельной воскресной добровольной работы - он хочет в одиночку срезать весь урожай сахарного тростника. 3 февраля он вдруг приехал в Камагуэй, на сахарный завод, чтобы провести испытания машины для уборки тростника, для которой он собрал специальную конструкторскую группу. Первые испытания состоялись в усадьбе Ла-Норма.