По прозвищу Че – 5

Не с лучшей стороны Че проявил себя в интервью Лауре Бергквист, корреспонденту журнала "Лук". Перед этим он отказывался от интервью журналистам из США, предпочитая им представителей ирландской и индийской прессы, поэтому в ходе беседы явственно ощущалась подспудная напряженность - это была "встреча антагонистов". Ответы Че кажутся преднамеренно краткими, словно он стремился как можно скорее закончить встречу. У Бергквист сложилось впечатление о Че как о строгом революционном монахе, который разжигал энтузиазм среди молодых латиноамериканцев сильнее, чем сам Кастро. Она совершенно измучилась, дожидаясь встречи, назначенной на одиннадцать вечера, до половины третьего ночи, и в конце концов увидела, как из кабинета Че выходит Фидель. Она спросила Че, не сменила ли Куба диктат США на советский. "Наивно думать, что люди, одержавшие победу в революционной борьбе за свободу, такой, как наша, станут кланяться хоть какому-нибудь хозяину. Если бы Советский Союз потребовал в качестве условия для оказания помощи, чтобы мы стали его политическими вассалами, то мы не приняли бы помощь". Интервью шло в режиме словесного спарринга.

Че рассмеялся, когда его назвали "теневым мозгом революции", и заметил с улыбкой, что попытка настроить их с Фиделем друг против друга не принесет успеха; он рассердился, вспомнив о появившейся в американской печати статье, оскорблявшей его бывшую и нынешнюю жен. Он, однако, приветствовал использование в одной из статей "определения "прагматический революционер"... Я не слишком расположен к рассуждениям и не пользуюсь известностью как теоретик". Завершил беседу он достаточно осторожным высказыванием. Когда Бергквист спросила его, какие шаги будут предприняты далее, он ответил: "Это зависит от Соединенных Штатов. За исключением аграрной реформы, все наши меры явились прямым ответом на агрессию".

13 октября правительство США объявило эмбарго на ввоз любых товаров на Кубу и начало полномасштабную экономическую блокаду. Сразу же последовал решительный ответ. 13 и 14 октября было национализировано 400 банков, фабрик и сахарных заводов. Вслед за этой акцией был принят закон о городской реформе, согласно которому жилье передавалось тем, кто постоянно в нем проживает, а арендная плата замораживалась. В результате Отдел индустриализации получил вдобавок к тремстам девяноста предприятиям, которые в данный момент находились под его управлением, еще двести двадцать семь, в том числе сто шестьдесят сахарных заводов и все шахты на острове. Речь майора Эрнесто Гевары, которую передали по телевидению 10 октября, была посвящена экономическим проблемам. Он подчеркнул, что бойкот и эмбарго приведут к значительным ограничениям в снабжении населения.

Со своей обычной страстной приверженностью к правде и не желая скрывать что-либо от народа, он предсказал: "Эти временные нехватки пока что не удастся преодолеть". На первых порах, когда уже готовилось это выступление, возник дефицит бритвенных лезвий, стало не хватать яиц. "Потребление заметно увеличилось, потребность в продукции сильно возросла, а мы, естественно, не в состоянии импортировать. Это касается и многих других товаров". Он предсказал также, что "некоторые отрасли промышленности окажутся парализованными". Он признался перед камерами, что больше не является председателем Национального банка. "Я простился с этой работой несколько дней тому назад". На следующий день Че предстояло отправиться в путешествие, и эта поездка имела поистине решающее значение для неоперившейся революции.

22 октября 1960 года майор Эрнесто Гевара через Мадрид и Прагу совершил поездку в Восточную Европу. Он возглавлял делегацию, которой была поручена миссия чрезвычайной важности: получить кредит, помощь и выход для блокированных кубинских товаров, чтобы национальная экономика острова могла выжить. После встречи с чехословацким премьер-министром Антонимом Новотным в Праге делегация получила первый кредит в двадцать миллионов долларов на развитие транспортной промышленности, но самые важные переговоры должны были состояться в сердце советской империи - в Москве. Делегация прибыла туда 29 октября; а переговоры начались спустя два дня, после ритуального посещения музея Ленина.

Советский премьер-министр Никита Хрущев открыл переговоры словами: "Все, что Куба захочет, будет предоставлено". Анастас Микоян выступал в качестве гаранта переговоров. Для Советов это была геополитическая акция, а для очарованного происходящим Че - вопрос жизни или смерти его страны, столкнувшейся с ежедневно ужесточавшейся блокадой. Майор Гевара начал свое первое выступление с извинений и попросил советскую сторону проявить терпение. Он признался в том, что запросы, с которыми он прибыл, недостаточно четко сформулированы, а он сам плохо представляет себе, чего следует просить у различных социалистических стран. Мальдонадо рассказывал: " Прежде всего мы должны были организовать собственно кубинскую делегацию. Мы заняли почти целый этаж в гостинице "Советская" и отвели по особой комнате для работы с делегацией каждой из стран. Нам предстояло выяснить, чего они хотят и чего хотим мы, что тот и другой могут предложить. Советы упростили план. Все должно было оцениваться по рыночным ценам".

Че Гевара и Анастас Микоян в Москве

Че получил приглашение принять участие в праздничном параде, посвященном годовщине Октябрьской революции, и там его приветствовали бурными аплодисментами. "Нечто такое, чего я никогда не забуду". Его проводили на трибуну, что было знаком высокого отличия, так как это место предназначалось лишь для глав государств и высших советских бюрократов. "И когда я поднялся туда, люди приветствовали меня громовыми криками в поддержку Кубы". Он встретился с мифом Октябрьской революции. Его беззлобность и политическая наивность позволили увидеть и фантасмагорию революции, и не существовавший социализм. Пройдут годы, прежде чем он сможет разглядеть печальную реальность. Возможно, он и чувствовал в себе родственные связи с призраками социализма, но не желал менять своего стиля ради унылых официальных одеяний бюрократов, их серых костюмов и галстуков. Однажды, когда они направлялись на протокольную церемонию, Альберто Мора выбранил Че за то, что тот был очень небрежно одет. Че попросил прощения (!) и выпустил наружу свои брюки, заправленные в высокие ботинки. "Альберто, ты прав".

Эрнесто Че Гевара и Никита Сергеевич Хрущёв

В Ленинграде они посетили легендарный крейсер "Аврора", символ революции. Сохранилась фотография этого посещения: Че одет в неизвестно кем выданную шинель, на шее у него висит фотоаппарат. А 14 ноября в Сталинграде Че смотрел документальный фильм о великом сражении Второй мировой войны, который впечатлял его, как ребенка. Первый круг переговоров прошел между 31 октября и 14 ноября. Кубинцы срочно искали сбыт для своего сахара в обмен на нефть и запасные части, без которых не могла существовать промышленность.

Че в Ленинграде

17 ноября Че был уже в Китае и пять дней спустя посетил прием в Китайско-американской ассоциации дружбы в Пекине, где его приветствовали овацией, не затихавшей на протяжении нескольких минут. Возможно, китайский народ видел в Геваре и становившейся все более радикальной кубинской революции своих будущих союзников? На фотографии Че жадно и с большим удовольствием ест рис, сидя рядом с китайскими функционерами. Тем не менее он был весьма своеобразным дипломатом и постоянно производил впечатление человека, находящегося не в своей тарелке; он интересовался тем, что другим казалось всего лишь фоном к событиям, и неловко чувствовал себя на приемах. В документальный фильм вошли кадры, на которых китайская девочка преподносит Че цветы и целует его, а тот выглядит при этом крайне озадаченным. В Пекине Че встретился с Мао Цзедуном. Аргентинский юрист Рикардо Рохо вспоминал потом, что во время этого приема у Че случился такой сильный приступ астмы, что у него стало плохо с сердцем. Соглашения, которые Че заключил в Китае, были очень выгодны для кубинцев. Им предоставляли беспроцентный кредит в шестьдесят миллионов долларов сроком на пятнадцать лет да к тому же обеспечивали рынок сбыта для кубинского сахара.

Мао Цзэдун и Че