По прозвищу Че – 3

Семен Семеныч, это ж американский журналист!

29 ноября, на пятый день плавания, яхта ушла в сторону от мексиканского побережья и западной оконечности Кубы, держа курс южнее острова, на Каймановы острова и Ямайку. Конечно, бойцы, находившиеся на борту «Гранмы», не могли знать, что диктатура Батисты уже мобилизовала свои силы на всей территории острова, что авиация получила приказ высматривать в прибрежных водах подозрительные суда, что к тому же в Сантьяго-де-Куба бросили якоря американские военные суда. На следующий день, в пятницу 30 ноября, радиоприемник принес тревожные известия: в столице и небольших городах повстанцы выступили против существующего режима, но терпят поражение. К 1 декабря армия Батисты (несомненно, благодаря мексиканскому осведомителю) смогла получить информацию о предполагаемом месте высадки революционеров. Тем временем на борту яхты, согласно дневнику Рауля Кастро, «каждый окурок был бесценным». Не хватало воды, топлива и продовольствия. На рассвете в воскресенье 2 декабря, проведя 172 часа в море (путешествие заняло больше семи дней вместо запланированных трех), повстанцы высадились около мангрового болота в месте, именуемом Велик, примерно в полутора милях от намеченного побережья Лас-Колорадас.

Гранма

Некоторые из людей так устали, что более сильные товарищи буквально несли их на руках. Юный кубинский крестьянин попытался помочь Че
— Дай мне руку.
— Нет, чего ради ты будешь помогать мне?
— Пойдем, надо выбраться из болота, ты устал.
— Нет, черт возьми! Черта с два ты будешь помогать мне. Я приехал сюда, чтобы сражаться, а не чтобы мне помогали».
Неожиданно судно береговой охраны открыло огонь по мангровому болоту; сразу же вслед за этим появилась авиация. Возможно, выстрелы послужили для нее ориентиром. Летающая лодка «каталина» принялась осыпать местность бомбами.

Мангровое болото

Человек без амбиций, ну да, ну да)))

Фидель приказал собраться в колонну и двигаться в горы, пытаясь проникнуть в Сьерра-Маэстру. На заре они стали лагерем под открытым небом на плантации сахарного тростника в Алегриа-де-Пио, принадлежавшей американской компании «Нью-Никеро». Двое кампесинос, повстречавшиеся с колонной, дали местной полиции точные сведения о ее движении, так что диктатура вполне могла собрать силы и перекрыть подходы к Сьерра-Маэстре. И в это самое время сто сорок человек во главе с полицейскими сидели в засаде на сахарном заводе в Алегриа-де-Пио, всего-навсего в двух милях от пришельцев. Че пытался облегчить боль в стертых ногах товарищей. Рене Родригес так рассказывал об этих событиях: «Че возился со мною, накладывая мертиолат на мои ноги, облепленные засохшей грязью. Он был хорошим революционером, но паршивым доктором». В 4.30 пополудни Че присел рядом с Хесусом Монтане. «Мы сидели вдвоем, прислонившись к стволу дерева, и разговаривали о наших детях. Мы ели наши скудные дневные пайки — по полсосиски и паре галет, — когда раздался выстрел и через считанные секунды — по крайней мере, в нашем подавленном настроении так казалось — на людей обрушился град пуль».

Пуля попала в мешок с боеприпасами и рикошетом нанесла Че удар такой силы, что тому показалось, что у него поражено горло. Он прислонился к дереву, готовый умереть. Раздался чей-то голос, призывавший их сдаться. В память Эрнесто врезался ответ одного из бойцов: «Здесь никто не сдается, черт возьми!». Самолеты, летая низко над землей, очередями стреляли из пулемета, порождая хаос. Остатки группы смогли добраться до посадок сахарного тростника. Че следовал за товарищами, чувствуя себя заблудившимся в тумане: «Я больше думал о горечи поражения и моей неизбежной смерти, чем о прошедшем бое. Я шел и шел, пока мы не добрались до поросшей густым лесом горы. Мы шли до тех пор, пока темнота и деревья — они росли так густо, что мы не видели звезд — не заставили нас остановиться не так уж далеко от того места, где мы подверглись нападению. Мы решили лечь спать все вместе и сбились в кучу; нас атаковали москиты и мучили жажда и голод». Они не знали, куда могла направиться остальная часть отряда, слышали вдали выстрелы, но не имели никакого представления о том, кто стрелял. У них почти не было воды.

сахарный тростник

Свойственный Че стоицизм проявился в том, что во всех своих записях об этих ужасных событиях, даже в собственном дневнике, он ни разу не упомянул о своей раненой шее. С другой стороны, Альмейда вспомнил, что, когда они нашли Че, рана сильно кровоточила, но на следующий день она начала подживать и казалась не особенно серьезной. Ночью на 7 декабря они попытались достичь Сьерра-Маэстры. Их вел Че, который, и свою очередь, выбрал в качестве ориентира звезду, которую считал Полярной. “Много позже я обнаружил, что это была не Полярная звезда, ориентируясь по которой мы должны были идти точно на восток; только благодаря совпадению мы шли до рассвета примерно в нужном направлении и добрались до скал на побережье. В конце концов мы устроились в тени каких-то кустарников, дожидаясь, пока снизится солнце. В сумерках мы нашли небольшой пляж и вымылись”. Следующая ночь оказалась лунной, и они заметили рыбацкую хижину, где обнаружили своих соратников.

В два часа ночи 13 декабря голодные и сильно упавшие духом люди увидели крестьянский дом. К счастью, оказалось, что он принадлежал человеку из ячейки Движения 26 июля. От хозяна они услышал что по крайней мере шестнадцать членов их экспедиции были мертвы — убиты после взятия в плен, а не в бою. 15 декабря маленькая группа Че провела в пещере, а следующие несколько дней пробирались от одного крестьянского дома к другому. Фермеры прятали, кормили и провожали их. Наконец на рассвете 20 декабря они добрались до фермы где их ожидали Фидель, и еще полдюжины соратников, оставшихся в живых. Фидель, увидев их, не скрывал своей радости, но жестоко отругал за то, что они бросили оружие.

Одиннадцать дней спустя в Аргентину срочной почтой прибыл небольшой конверт с почтовым штемпелем Мансанильи. Родственники Че, уже знавшие из опубликованных в прессе рассказов самозваных очевидцев о том, что он упал с раной в груди, считали его погибшим. “Дорогие мои, со мной все прекрасно, я потратил только две и у меня осталось еще пять согласно известной пословице о семи жизнях кошки. Я продолжаю заниматься тем же самым делом”. Письмо было подписано “Тете” — так Че называли в детстве. Спустя два дня после Рождества революцонеры продолжили свой поход. 27 декабря в лагере, раскинутом под кроной сейбы, Че дебютировал в качестве повара — зажарил бычка по-аргентински, на вертеле. В дневнике он так сказал об этом: «Получилось хорошо, но потребовалось много времени». Крестьянам, входившим в отряд, его рецепт не понравился. Они сказали, что говядина полусырая.... Время шло, и постепенно к отряду присоединялись все новые и новые бойцы.

К вопросу об его амбициозности - в начале 50-х письма к соратникам от подписывал, ни много, ни мало, Сталин II. И это не партийная кличка, грезил о мировой революции и в то время Сталин был его кумиром. Изменил отношение после нашего 20 съезда.

Ого!

Вы до этого еще не дошли, дальше он будет призывать "Зажечь по всей планете множество новых Вьетнамов!" (с) Т.е. до конца дней были мысли о мировой революции.
И по поводу "че" - несколько соратников утверждали, что прозвище он получил не в самом начале, а только когда они взяли какой-то город.

Да, немного читала уже про это. Собираюсь осветить подобное в следующей части.

Ничего себе. Выпендрежник) Как его лидеры не съели поначалу только? Хотя там народу мало было, каждый на счету поди

Для огненного крещения повстанцев Фидель выбрал казарму Ла-Плата. Причина этого выбора остается непонятной, так как у образовавшегося подразделения совершенно не было патронов. 16 января 1957 года они подобрались поближе и в сумерках пересекли реку. Фидель возмущенным тоном представился армейским полковником и одурачил пьяного надсмотрщика. Последний провел отряд ближе к казарме, якобы для того чтобы застать солдат врасплох для проверки. В 2.40 пополуночи Фидель начал стрельбу, выпустив две очереди из пулемета, сопровождаемые огнем из всего оружия, которым располагал отряд. Слухи об этом сражении расходятся в таком же количестве различных версий, сколько людей принимало в нем участие. Эрнесто Гевара, несмотря на детальную точность своих описаний, всегда имел склонность преуменьшать свои собственные подвиги. По словам очевидца, именно Че внес перелом в происходившие события, именно Че бросился в гущу драки, схватил раненого солдата и отобрал у него оружие. «Не убивайте меня», — попросил солдат, и Че пощадил его, бросив на бегу что-то вроде: «Скоро придет доктор». Кастро был вынужден дважды повторить приказ продвинуться вперед, и лишь со второго раза партизанам это удалось. Они захватили оружие и боеприпасы. Так люди с «Гранмы» начинали революцию.

Колонна двинулась в горы Сьерры. 19 января Че покинул лагерь, отправившись на разведку. На голове у него был «один из трофеев стычки при Ла-Плате, шлем полного капрала армии Батисты, который он носил с гордостью», поэтому его чуть было не застрелил свой же дозорный. Революционеры устраивали засады. Вот что он писал об одной из них: «Я вдруг заметил, что в хижине около моей позиции пытается укрыться от нашего огня один вражеский солдат. Я мог видеть только его ноги, потому что крыша ограничивала поле зрения с моего наблюдательного пункта, находившегося на пригорке. Мой первый выстрел в том направлении прошел мимо; второй поразил человека прямо в грудь». Это был первый человек, о котором он точно знал, что сам убил его; возможно, его выстрелы поразили кого-то еще из солдат Батисты при нападении на казармы Ла-Платы, но этого нельзя было выяснить в горячке сражения.

Эрнесто Че Гевара на лошади в горах Сьерра-Маэстра