Черная легенда Франции

Ага,видать, обычное дело - сломить заключением.

Наслаждаться плодами разбоя ему удавалось в течение 15 лет, а заключенная упорно стояла на своем, и герцог в глазах всех соседей выглядел деспотом и узурпатором. В конечном итоге вся история дошла до ушей короля, который вызвал своего вассала в суд, и 4 мая 1396 года наконец-то обязал его выпустить из заключения даму Жанну, выплатив ей в качестве компенсации огромную сумму в 60 тыс. золотых экю. Естественно, герцог не согласился с подобным приговором, потребовал апелляции, и тут неожиданно скончался. Поговаривали, что дело не обошлось без яда. Наследник умершего Жан V, продолжил судебные разбирательства. Король Карл V к этому времени также скончался, и регент при особе юного Карла VI, Филипп Бургундский, а по совместительству — опекун юного герцога бретонского, уменьшил сумму выплаты до 16 тыс. экю.

Жан IV де Монфор

"я ж говорю - застройщика надо лишить лицензии"

Жанна вышла из заключения дряхлой старухой. Ей было шестьдесят лет, по тем временам — уже очень почтенный возраст, и вполне логичным будет предположить, что ее здоровье было во многом подорвано годами заключения. На руку богатой наследницы нашлись бы желающие, но вот завести ребенка на седьмом десятке было просто немыслимо. Оставалось усыновление. Оглянувшись вокруг, Жанна Мудрая назвала своим наследником племянника Ги де Лаваля, как было уже сказано, отца нашего будущего героя. В качестве условия от него требовали отказаться от собственной фамилии и герба, и принять блазон Рэ «черный крест на золотом щите». Отныне Ги должен был именоваться «сиром де Рэ» и после смерти старухи получить в свои руки огромное состояние. 23 сентября 1401 года он дал письменное согласие, и шестью днями позднее будущая приемная мать также скрепила бумагу своей подписью, несколькими месяцами позднее, согласно законам и обычаям, Ги де Лаваль закрепил за собой право на свой новый титул и герб.

От этого герба Лаваль-Монморанси отказался отец Жиля

Вы чо такие большие?

---

Однако, «отравленное наследство» Жанны Шабо никому и никогда не доставалось без борьбы. Нам неизвестно, какая кошка пробежала между новоиспеченной «матерью» и ее приемным «сыном». Быть может, возраст и годы заключения сказались на характере Жанны де Шабо не самым лучшим образом, сделав старуху капризной и вздорной. Может быть также, не обошлось без интриг могущественного семейства Краонов, вассалов герцога Жана, также горевших желанием получить искомое владение. Но факт остается фактом: 14 мая следующего за тем 1402 года, Жанна Мудрая без всякой видимой причины вдруг заявила, что берет свои слова назад, и отныне ее наследницей становится престарелая Катерина де Краон (читай — ее энергичный сын Жан). Само собой, Ги не собирался сдаваться. Начались судебные разбирательства, дело само собой перетекло в руки Парижского Парламента (в те времена представлявшего в стране высшую судебную власть). Тяжба продолжалась в течение года (1403—1404), и закончилась поистине соломоновым решением. Предложено было обручить Ги де Лаваля с единственной внучкой Катерины де Краон — Марией (урожденной де Машкуль), предоставив ей в качестве приданого спорные земли.

Невеста, возможно, не столь влюбленная, сколь трезвомыслящая, охотно дала свое согласие. 5 февраля 1405 года соглашение было закреплено подписью обеих сторон. Окончательно все условия были оговорены 14 февраля того же года. 24 апреля Жан де Краон подтвердил соглашение перед Парламентом, днем позднее это сделал Ги де Лаваль. 2 мая Парламент ратифицировал сделку. 24 июля 1404 года Жанна Мудрая наконец уступила приемному сыну часть своих владений: сеньории Рэ, Ла Мот-Ашар, Ле Шен и Ла Мовьер, оставив себе часть доходов в качестве пожизненной ренты. По всей видимости, свадьбу сыграли поздним летом все того же, 1404 года. По настоянию своих новых родственников Ги де Лаваль перебрался к жене — в замок Шамптосе, «предназначенный скорее для защиты, чем для удобства».

Замок Шамптосе-сюр-Луар

Булгаков Мастере и Маргарите: Испортил москвичей квартирный вопрос! Но это было все времена. Все хотят земли, недвижимость, да побольше. И начинается вражда.

Испортил французов земельный вопрос.

---

И не только их...

Точно.

Семейство Краонов было одним из знатнейших в Анжу, а в том, что касается богатства, уступало (по свидетельству современников) только самому герцогскому дому. Так что можно сказать, Ги де Лавалю повезло со всех сторон; да и брак, заключенный по расчету, оказался на удивление счастливым. Свою волю в семье и в многочисленных владениях железной рукой вершила бабушка — Катерина де Краон (урожденная де Машкуль), та самая наследница, со смертью которой земли Жанны окончательно переходили к новоиспеченному зятю. В те времена Катерине было уже 62 или 63 года (более чем почтенный возраст по тем временам), судьба отмерит ей еще шесть. Последняя представительница своего рода, после смерти отца — Луи де Машкуля, она сосредоточила в своих руках все богатства семьи; в 1376 оставшись вдовой с двумя сыновьями на руках, старшему из которых было 14, младшему — 7 лет, Катерина отказалась наотрез от второго замужества, полностью положившись на собственные силы.

Замок Шамптосе-сюр-Луар, по мнению некоторых историков место рождения Жиля

Будучи к тому же очень религиозной, дама де Машкуль на собственные деньги содержала богадельню, построенную по соседству с одним из принадлежавших ей замков — Лоро-Боттеро. Ее старший сын, Жан де Краон, отныне тесть, полностью зависел от воли матери и давным-давно смирился с таким положением. Он также успел потерять своего брата и должен был после смерти матери наследовать все огромное состояние. Судя по тем отрывочным сведениям, которые мы находим в документах, это был бонвиван, любитель хорошо поесть и выпить, ловкий дипломат и интриган, храбрый солдат, один из лучших охотников своего времени — и законченный эгоист, ни во что не ставящий чужие интересы и желания.

у замка Шамптосе

Итак, девять месяцев спустя в колыбели уже подавал голос первенец молодой пары — Жиль. Рождение наследника, сына — это был настоящий повод для ликования. Документы того времени передают нам, что у постели роженицы творилось настоящее столпотворение — ликующая толпа родственников, вассалов, знатных соседей и друзей молодой семьи, каждый из которых спешил преподнести матери и малышу драгоценный подарок. На церемонии крещения, в скромной приходской церкви Сен-Пьер-де-Шамптосе яблоку было негде упасть, свидетели этой церемонии через много лет вспоминали, что устроители торжества не поскупились на расходы: церковь была ярко освещена множеством факелов, да и огромная толпа «рыцарей, оруженосцев, дам и девиц» держала в руках горящие свечи. «Главным» восприемником малыша от купели стал Жан де Краон, имя крестной матери (или матерей?) затерялось в истории. В полном соответствии с обычаем, он принял малыша из рук священника, и тут же облачил своего крестника в снежно-белую «крестильную рубашку», должную, по существующему поверью, защищать его от всякого зла. Во времена, о которых идет речь, несмотря на громкие протесты со стороны церковников, обычай, по которому для новорожденного полагалось множество крестных обоего пола, упорно не желал исчезать. Более того, чем богаче и знатнее был новорожденный, тем большим становилось это число.

Вот таким было место рождения Жиля при его жизни

Предположительно, ребенка назвали в честь местночтимого Св. Эгидия (по-французски St-Gilles); чье святилище, прославленное многими чудесами, находится в нынешнем департаменте Гар, на пути в один из важнейших центров средневекового паломничества: Сантьяго-де-Компостела. Выбор имени для первенца был делом ответственным и серьезным: чаще всего знатное семейство называло сына в честь основателя рода или же одного из прославленных предков; причем выбор возможных имен был крайне ограничен. Так в семействе Лаваль первенцев чаще всего именовали Ги, у Краонов за старшими сыновьями закреплялись имена Морис или Амори, в семействе Шабо особенно многочисленны были Жирары; но ни в одном из них никогда не встречалось имя Жиль.

Речка Ромм, у замка Шамптосе

Кормилицей юного барона была тут же назначена Гильметта, прозванная Суконщицей , родом из Тиффожа, причем, кормить грудью малыша ей предстояло в течение следующих двух или трех лет. Матье Гарсанлан, ранее исполнявший в замке обязанности слуги, превратился в личного повара и лакея Жиля де Рэ. Как позднее подтвердил он сам, «мне было вменено в обязанность добывать по деревням молоко и варить кашку для ныне покойного барона».

Неизвестный художник «Мать», XV в.